Погибшая повесть Тау Волантис

Тишина. Но дует ветер. И приближается вечер. Десятки трупов солдат Колоний, занесённые снегом прошедшего ночного бурана, лежат в овраге и на его склонах. Как чёрные вороны на снегу. Изредка, а где и часто, местами их разделяют тела и оторванные конечности уничтоженных во вчерашней кровавой сече некроморфов и горящие обломки транспорта, не успевшие потухнуть прошлой ночью. Они догорают, а серая мгла поднимается со склонов. *** Восемь часов назад на этом месте проходили пятьсот человек, проезжали, вечно буксуя, почти с полсотни вездеходов. Они должны были пройти это место, но в итоге остались все здесь. Спеша на помощь, они сами оказались беспомощны и были безжалостно перебиты. Битва между боевыми товарищами, прилетевшими сюда все вместе три года назад, — завершилась гибелью всех. Повторной одних и вечной других. Держась за голову, какой-то чёрный человеческий силуэт выходит из каши тел, раскинувшейся на всё обозримое пространство. Со стороны кажется, что он идёт плавно, ровно, но на самом деле, он всё время падает, тонет в этом багровом море снега и трупов. Да, вот на что и щедра Тау Волантис — так это на снег и трупы. Человек, ничего не видя пред собою, слышит голос: — А ты кто такой? Нельзя задерживаться! — было сказано ему. — Быстрей! — завопил голос. — Твари по дороге рыщут! Человек послушно плетётся за тенью впереди себя, за той, которую сам себе вообразил, но вдруг человек споткнулся на ровном месте и, не удержавшись, упал. Слышатся отдаляющиеся быстрые шаги и недовольный выдох. Запах гари. Да колкий воздух всё бьёт по лицу… — Не бросай меня, — взмолился тени человек, сильно согнувшись буквой «г», пошатываясь на месте. Раздираясь болью, лёгкие втягивают в себя ледяной воздух. «Будет что будет... Твари по дороге рыщут…» — с такой мыслью человек сломлено осел на снег и тут же стремительно пал на спину… Нет, не лёд, а на что-то мягкое и одновременно твёрдое. Жёсткая кровать, наверное... А вот и покрывало… *** Он нашёл себе место где найти смерть — плотное окружение и повал бездыханных тел. Это не страшно, когда всем скопом. Гораздо страшнее было бы быть настигнутым тварями. И кто знает, сделал ли он всё правильно, оставшись тут… Но Соболю пришлось потрудиться, чтобы наконец достать его из этой мерзлой кучи. Он сильно пыхтел, когда сваливал тяжеленые околевшие трупы в сторону. Когда очередной мертвец был скинут в сторону… Этот голос показался ему в тысячу раз роднее, чем голос матери. — Вебер! — ладонь освободила лицо сержанта, убрав с его головы чью-то изодранную до красных костей руку. — Соболь… — сержант не верил, что Соболь смог уцелеть. — Ты выжил? — Да, выжил! — быстро проговорил Соболь, помогая Веберу подняться. — Нам нужно уходить. Идти-то хоть сможешь? — Да, да… Смогу, — ответил сержант и, кряхтя, спросил. — А капитан? — Нет, — Соболь, проницающе смотря на Вебера, закачал головой. Капрал, обняв ладонь сержанта двумя своими, помог ему подняться. Вебер не сразу твёрдо стал на ноги. Соболь решил дать ему минуту, чтобы он смог хоть немного опомниться. — Давай выбираться из этой ямы. Соболь и Вебер начали выползать из оврага, заскользили по ледяному склону, стараясь уцепиться за него. Иногда они срывались и падали спиной и ногами прямо на лежавшие в овраге окоченевшие тела, спотыкались об них, но снова бросались на склон и упорно лезли наверх. Шипы их ботинок были в крови. Вскоре им удалось вылезти. Когда же они выбрались оттуда, то тяжёлая картина вчерашнего разгрома открылась глазам солдат. Сержант уже видел подобное на Земле. Но даже для него — человека, вдоль и поперёк прошедшего кровавое горнило сепаратисткой войны, —обширная панорама уничтоженной колонны с её догорающими остовами вездеходов вперемешку с валами трупов товарищей — так и людей, так и обратившихся, под аккомпанемент завывания жестокого ветра, — это было слишком… Мир сжимался вокруг сержанта, в секунду сколлапсировав до проклятого кровавого поля. __________ «Я очутился как в ловушке, аду, где даже гибель не принесёт упокоения — и не будет героически рыцарской, напротив — грязной, пахнущей мочёй и блевотой, мясом и потом... С тоской я оглядывался и никакой надежды в ночи не нашёл. И оттуда, скалясь прогнившими, буро-жёлтыми зубами, улыбалась смерть...» __________ Вебер смотрел мимо лица своего товарища на такие гладкие и бесконечно далёкие снежные равнины. Страшно было признавать, но тот неизвестный легионер был прав: «Тау Волантис — это наша могила». Огоньки пламени на сгоревших грудах техники до последнего сопротивляются холоду. Растерзанные тела заносятся снегом. Ветер уже не доносит до уха прогремевший далёкий выстрел. Скоро это место примет свой истинный вид. «Колонны не будет. Наши товарищи не дождутся помощи. Мы не выполнили свою задачу», — подвёл итоги сержант, стряхнув пальцем с бровей снег. Стоявшему рядом Соболю почудилось, что сержант плачет. Но времени на слёзы по погибшим ни у кого не было. «Если никто из старших офицеров не выжил, то тогда мне придётся взять на себя командование», — решил Вебер, щуря покрасневшие глаза, по которым бил ветер. Издали прокатился слабый, еле слышимый приглушённый рёв... Значит, они идут. Лишь толчок в плечо и короткое «Пойдём» Соболя заставили сержанта снова прийти в себя. *** К своему удивлению Вебер увидел неизвестного ему солдата, шедшего впереди Соболя. Он будто появился из воздуха. Или Вебер стал страдать потерей памяти... Соболь, видя удивление толкнувшего его плечо сержанта, сказал: — Это Савич. Юра помог мне выжить, — представил Соболь неизвестного, рослого солдата. Савич остановился, равнодушно посмотрел на Вебера. Времени на новые знакомства тоже не было. Вебер кивнул солдату. Тот ничего не ответил, просто развернулся, и все трое молча продолжили дальше свой путь. Сержант лишний раз убедился, что выхода из этой ловушки не было. Проходил вдоль высот: здесь лежали, скорее были нарублены и растёрты по земле целые ряды легионеров из остатков 101-го полка. Они оросили снег своей кровью, но не сдали позиций. У подножья высот затопила скалы вплоть до острых верхушек замёрзшая кровавая река. Дует однообразный порывистый ветер, металл, покорёженные двери бьются об смятые корпуса. Из-за мглы с винтовкой наперевес на Вебера вышел уцелевший боец.. — Вам нужна помощь, сэр? — поравнявшись с сержантом, обратился к нему слишком моложаво выглядевший легионер. — Нет, так, ударился чуть-чуть, — Вебер смущённо провёл ладонью по лбу и почувствовал шершавую корку запёкшейся крови. — А тебя как зовут, солдат? — Рядовой Рональд Албери, из 101-го. Авангард. Мы укрылись в глубокой ложбине, сэр. Это и спасло нас. Всё утро Соболь искал везде Вебера. Переворачивал разорванные пополам тела, вытаскивал превратившиеся в фигурки из сажы трупы, что лежали вповалку в кузовах разгромленных машин. В конце концов, наплевав на страх, он спустился вниз оврага, увидев очередную пирамиду из тел. Часто под такими находились раненные солдаты. Сегодня им с Савичем удалось найти несколько раненных, оказавшихся погребёнными под кучами мертвецов. Но все они были уже при смерти, и умирали, когда их пытались на скорую руку перевязать, накормить и обогреть. Погружённые в самые горькие размышления о произошедшем, люди следовали дальше. *** Каптенармус Блез Кроповский, весь перемазанный чёрной чужой кровью, невозмутимо сидел на корточках, греясь у огня, и что-то интенсивно жевал. Рядом с ним лежали почти целиком засыпанный снегом труп убитого легионера и несколько разорванных курток. — О, ещё кто придёт? — заговорил он, не глядя на остановившихся рядом с ним людей, — Ну хоть кто-то тут стоит живой, — небрежно заметил интендант, рассматривая труп, лежавший у его ног. — А то я уже подумал, что попал в ёбанное чистилище! — Лишь ты? Ты один? — молвил Савич, сев рядом. Он выставил свои ладони над пламенем и закрыл глаза. — Пока никто, — не сразу ответил Соболь, присев напротив Кроповского. Марк, как Савич, растопырив пальцы рук, держал их почти над самым огнём. Сержант в забытье остался стоять над всеми ними, почти безучастно мёртво смотря на выживших легионеров. — Добрый день, сержант Вебер, — шутливо-заискивающе поприветствовал сержанта Кроп. Тот лишь кивнул ему, и присел рядом с Соболем, попытавшись вытащить за дуло торчавшую из снега винтовку. То ли винтовка уже вросла в лёд, то ли Вебер настолько ослаб, что не может поднять двумя руками несколько килограмм. Тогда сержант, ругаясь, стал расчищать снег под своими ногами. Показалась чёрная проталина. Но не земля… Труп. Пришлось попотеть, чтобы разжать окоченевшие пальцы мертвеца, обхватившие рукоять оружия. Сержанту надо было снова и снова приходить в себя: он ещё не понимал, как же ему крупно повезло стоять живым среди всех этих сотен покромсанных трупов. — Куда они все делись? — спросил сержант, укрыв себя с головой снятыми с убитых куртками. — Я так подозреваю, что они все ринулись к Первому комплексу, — лениво поделился догадками Соболь, щекой устало прильнувший к ледяной скале. — Там нашим пиздец будет… Связи нихуя ведь нет. — Да и смысл… — степенно отозвался Кроповский. — Вот мы им всё скажем, вы думаете, что кто-то придёт нас спасать или рекомендацию даст о том, как нам выжить? Всем на нас наплевать. Всё кончено. — Вот чёрт… — вдруг вспомнил Вебер. — Что? — Каюк нашим инженерам — вот что. Они же сейчас должны все быть за пределами своих баз, строить новую линию обороны… Их же прикрывать там некому уже… — Увы, это уже не наша забота, друг, — Соболь положил на плечо сержанта руку. — Это уже на совести Махада… — О чём ты вообще? — Вебер резко скинул руку Марка со своего плеча. — Там наших поди штабелями укладывают, если ещё не уложили, а ты тут «не наша забота», Соболь, — в сердцах говорил Вебер. — Потому что так к нам отнеслись на Земле! И тогда ни одна сука не пеклась о нас с тобой, — с раздражением начал Соболь, кривя голос, — «пробивайтесь сами, кто успеет – тот эвакуируется, а кто нет, то тот останется», — там тогда всю дивизию сожгли. Кому повезло тот в плен, кому нет — остались в пустыне лежать-блять! — Никто не виновен в том, что майор — тупой мудак. Это раз. Второе, это Махад и его мечтания. — А какая разница? Я рассчитывал на локальные пострелушки по горам, а не на это побоище… — ответил Соболь. — Эй! Может хватит выяснять тут то, что не зависит от нас. Потери и без нас посчитают, — подняв от костра голову, потребовал Кроповский. — Да, ты прав. Есть ложь, есть наглая ложь, а есть статистика, — согласился Соболь. — Ты хоть видел сколько их было? Мне кажется, мы их сотни две положили точно… — молвил Албери. — И все вместе легли с ними, да, — возразил ему сержант. — Увеличили местную популяцию. *** — Эй! — окликнули их. Легионеры машинально развернулись. Оклик был таким неожиданным, что Соболь еле успел сдержаться, прежде чем выстрелить в сторону крика. Подвалило ещё народу. Угодив чуть не в костёр, уцелевший легионер дерзко спустился к выжившим, скатившись к подножью горы. — А говорили, что больше живых нет… — Соболь просиял. — Есть такие, — ответил интендант. — Есть такие ребята-орлята, — Кроповский оглушительно свистнул. — Янсон, — лаконически представился боец, взмахнув рукой. — Был в хвосту колонны. — Теперь это не имеет значения, — заметил Вебер, тем не менее, обрадовавшись факту, что всё-таки есть уцелевшие, кроме них с Соболем. — Никого из командования не осталось? — спросил его Вебер. — Хотя бы унтеры выжили? — Нет никого. Майора погнали на равнину с остальными ребятами… Там их и прикончили. Я видел, — объяснился Янсон, повторив для всех. — Никого из командования не осталось. — Теперь ты нас ведёшь, сержант, — довольно сказал Кроповский. — Нас перехитрили. Всё кончено. Надо домой возвращаться, — прогнусавил Савич. — Хочешь идти по этому ущелью? — съязвил Кроповский. — Если хочешь, можешь терпеть всё это и дальше, но при первом удобном случае, поверь, я о себе позабочусь — И устроишь себе похороны… — обронил Кроповский, вытирая об рукава нож. — Стойте! — сказал Вебер, но внезапно задумался. — Думаю, они сейчас прочесывают всё это грёбанное ущелье… — У них же нет мозга! — съехидничал Соболь. — Главное, чтобы он у тебя был, — буркнул Савич. — Там уже не пройти, ни проехать, — говорил Кроповский, — Бородино какое-то… — Чего? — Того! — Да из вас половина тут сбежала! — Связи нет. Техника почти вся сожжена… *** — А ты-то как уцелел? — сержант подозвал к себе Марка. — Сбежал, — насупившись, отвечал Соболь, мрачно выпалив, — своя шкура дороже. — Не осуждаю тебя за это, — сказал сержант с улыбкой. Соболь в ответ усмехался, осматриваясь по сторонам. Знал, что здесь никогда не будет судей или военного трибунала. — Да... Пока ты валялся, тут такое произошло... Мы уже хотели праздновать победу, — но тут опять появились они, новенькие. Часть из наших. Тут я понял — надо спрятаться. — А эти где? — Сказали же: рванулись преследовать майора и десяток наших ребят с авангарда. — Есть ещё кто-нибудь? Долго ли это продолжалось? — Не помню. Меньше часа, наверное. Нас смяли, прижали к скалам и покрошили. Потом выстрелы отдалённые только и то, они тоже быстро стихли. Едва Марк объяснился, как за его спиной поднялся гвалт, к которому Соболь тут же живо присоединился. Сержант в изумлении вскинул брови: шесть едва выживших солдат производили шума не меньше роты. Сержант не стал их успокаивать, а отошёл в сторону, склонив вниз голову, он слушал своих людей. Кроповский предлагал строить прямо тут временное жилище из остовов уничтоженной в хлам техники и прочего что валялось под ногами. Окапываться. Еды было мало. Хотя по стандарту каждый солдат Колоний должен был иметь постоянный паёк в своем рюкзачке на 24 часа, здесь, на деле, это было сладкой сказкой. Вопрос был поставлен так: «Идти, нельзя оставаться». Или «Идти нельзя, оставаться». Но куда? — Ладно, ребятки. Оставаться здесь нельзя. Иначе ждут нас дохлые дела. Отсюда чую, какие дохлые, — сержант хлопнул ладонями по коленям и встал, откинув назад голову, и тут же глубоко пыхнул паром на огонь. — Встать и рассчитаться! — приказал он. Уцелевшие солдаты неуклюже встали полумесяцем вокруг сержанта. Соболь настолько засиделся и расслабился у тёплого огонька, что раза два плюхался, пытаясь оторвать себя от земли. Сержант окидывал взглядом смотрящих на него людей. Это были настоящие оборванцы. Армия и так выглядела крайне неважно перед бойней, а после неё вид немногих уцелевших являл собой жалкое зрелище — люди, устало нагнувшиеся вперёд, обернулись в содранные с трупов несколько слоёв рваных курток в надежде утеплиться. Всё висело лохмотьями, импровизированные юбки облегали ноющую поясницу и болевшие ноги вплоть до провалившихся в снег колен. У кого был сломан шлем, плотно завязали вокруг головы платки из отрезанной ткани костюмов. — Послушайте, — начал сержант, обратившись ко всем, — выживает лишь тот, кто не утратил внутреннего порядка и дисциплины. Те, кто прошёл кампанию на Земле и отступление, знают о чём я болтаю, — тот кто шёл в одиночку всегда был или сожран собаками или убит местными, либо подох без глотка воды в пустыне. Другого не дано. Если будете держаться вместе и слушать меня — уцелеем. Я обещаю. Простые непреложные истины, но я даже здесь вижу, как некоторые из вас кривят свою красную рожу, думая, что они сами с усами. Хорошо. Кто хочет идти в одиночку — пожалуйста. Вы не пройдёте и ста метров, а если даже и выберетесь из этой дыры, всё равно подохните. Тау Волантис не прощает самоуверенных. Такие здесь правила. Кто же хочет вернуться домой, пусть следует за мной. Сержант демонстративно зашагал прочь от солдат. Он прекрасно знал, что в армии Колоний из солдат выбивали всякую инициативу и самостоятельность, без офицера эти военные машины превращались в разобщённое месиво. А сейчас и подавно эти обескураженные, сбитые с толку и шокированные люди так и не узнают, что им делать со своей «свободой» в ледяном аду. Грузная и согнутая фигура стала стремительно отдаляться и таять в белой мгле. В этот момент Соболь, будучи давно уже не малым ребёнком, вдруг резко ощутил себя покинутым своим родителем дитём. — А что если они все погибли? — крикнул сержанту в спину Савич. — Найдём ли мы там связь, укреплённый пункт и ночлег, да? — фальшиво засмеялся, уперев в бока руки, Соболь, но тут же неуклюже подался за Вебером, круша сугробы. Его примеру последовали другие. Когда Соболь нагнал Вебера, тот ответил ему на запоздалый вопрос, но специально громко и решительно: — Я не знаю. Такова поставленная задача. У меня есть приказ, и я в любом случае его выполню. Но последнее слово было за Вебером. — Если мы уцелели, то добраться до лагеря — это наш долг. Все удивлённо переглянулись, будто вопрошая: «Ты вообще в своём уме?». Кроповский, нервно засмеявшись, покрутил пальцем у виска. — Послушайте, — сержант спокойно выслушал возражения, — Мы… Не можем от них убежать. Нам их не перегнать. Мы идём дальше! Продолжаем наш путь. К лагерю. Лишь там у нас есть шанс… Шанс вернуться домой. — Хорошо, а вместе с кем ты собираешься воевать? Нас слишком мало! Согласен, патронов хватит ещё на все Суверенные Колонии, но нам не справиться с таким дерьмом. Колонна погибла за считанные минуты, а наши павшие пополнят ряды этой мрази! — яростно заспорил Кроповский. — У шестерых не получится, сержант, — сказал Соболь Веберу, думая, что уж кто-то, а он-то сможет переубедить сержанта. — Смерть наших товарищей будет не напрасной, если мы выполним поставленную перед нами задачу, — спокойно убеждал Вебер. Даже если все уцелевшие от него уйдут, то он сам в одиночку дойдёт до цели. Соболь считал, что эта рисковая затея подведёт всех и окончится гибелью всех уцелевших. В этом его поддерживал Кроповский. Вебер был раздражён их неповиновением, в душе он обозвал Соболя «сволочным», но стал искать поддержки у молчавших — Савича и Янсона. — Пешком через всё это? — остывая, снова возмутился Кроповский, устремив взор на горы. — Здорово тебя огрело, — сказал Савич, на коленке перезаряжая винтовку, — но я с тобой. Один хер мы не выживем. А вы, — он встал рядом с Вебером и обратился к остальным, ткнув пальцем в небо, — валите нахрен. Легионеры угрюмо молчали, выпускали из своих недр тяжёлый белый пар, изредка поворачивая свои несчастные головы друг к другу. Краем глаза Веберу показалось, будто Савич намерен разрядить винтовку в грудь всем троим «отказникам». Он повернулся к Юрию и отрицательно покачал головой, всем своим проникающим взглядом попросив не делать этого. Савич не сразу, закусив губу, опустил ствол винтовки себе под ноги. С презрением плюнул в сторону. — Это всё как пальцем в небо! — вспылил Кроповский, пнув ледяной булыжник. — Друзья, это называется "туман войны"... — глядя в одну точку, мимолётом объяснил Соболь. — Это называется, когда ты нихуя не знаешь, — не унимался каптенармус, хватаясь за голову, — что творят, что творят… — В переводе на человеческий это так, — подметил Вебер. Спустя мгновение он обратился ко всем: — Видел склон, на который мы сможем без труда забраться. С помощью кошек, разумеется. А пути назад у нас нет, те парни, что остались позади нас уже не жильцы... Как и мы, если вернёмся назад. — Я не согласен с вами, сэр, — подал голос рядовой Албери, — по поводу обходного пути. Этот завал на дороге легко преодолеть, и если мы поторопимся, то можем уже к ночи добраться до нашей цели. — Не известно, что за херотень ждёт нас прямо по дороге, — заявил Соболь. — Мы видели с Юрой, как дюжина наших ребят вскарабкалась по этим глыбинам, что заградили нам дорогу, но минута прошла, как мы увидали, что они оттуда обратно лезут, отстреливались. — Да, а ещё дело движется к ночи, — молвил Янсон. — Нам нужно в безопасности переночевать, выспаться, согреться, отдохнуть, И понять, что там дальше будет, — уже планировал сержант. — Путь у нас один, — заговорил Юрий, встав в самый центр группы солдат, он громко щёлкнул, сменив магазин винтовки. — Это, ребята, мать его, в горы. — Мы же там все подохнем… — упаднически пролепетал Кроповский. — Тогда бери до отвала всё, что лежит здесь под ногами! — вдруг заорал на него Соболь. — Боеприпасы. Гранаты в приоритете, как и жратва. ؙ— Лавину вызвать не боишься, гранотомётр? — Пошла она в жопу!