Ведьма

      День был на редкость приятным. Несмотря на небольшое потепление, всё ещё держался стабильный минус один, и кроме лёгкой гололедицы ничего не предвещало бед, даже небо впервые за несколько дней было ясным, а холодное и ленивое зимнее солнце, не встававшее выше первой половины горизонта ещё с конца ноября, было неожиданно ярким.       Небольшие кучи снега, лёд на некоторых тротуарах, крохотные сосульки на карнизах и небольшие снежные шапки на деревьях блестели на солнце.       Я шла рядом с Ястребом, который трещал без умолку, но все не по делу. Что-то в нем поменялась, но я не могла толком уловить что — слишком плохо его знала.       Напрямую спросить?       — Что с тобой не так?       Ястреб удивлённо оглядывается, пока его перья ловят зазевавшегося прохожего от столкновения со столбом.       — Может, сплю плохо? — предложил он, улыбаясь. — Или это из-за погоды. Чутко реагирую на такое.       Я смотрю недоверчиво. Что-то происходит, а что — понять не могу. Вот же свалилась на голову мне эта задача.       — Кстати, о твоём поведении, — хмыкнула я. — Ты мне, конечно, не очень понравился, а вот моему другу — вполне. Даже попросил твой номер телефона. Английский ты, надеюсь, знаешь?       Ястреб как-то неуловимо меняется, то ли иначе изгибает брови, то ли в движениях что-то иное скользит — не могу понять этого парня.       — Кстати, что ты с моим пером сделала почти неделю назад? Хотя, я не уверен, что хочу знать, где оно было.       Я только хмыкнула:       — Не понравилось? А то заострял, я ничего не поняла, да это или нет.       Ястреб очаровательно покрывается румянцем. Меня прорывает на ржач. Я достаю телефон и отправляю команду Васе, тот в ожидании и предупрежден ещё с утра.       Мы идём дальше и через пару метров, Ястреб замечает знакомую кафешку и предлагает:       — Хей, может, зайдём перекуси… — голос замирает на середине фразы на долю секунды, и дальше герой с трудом продолжает. —… кусим. М?       Это «м» выходит коротким и высоким. Мне его почти жалко.       — Ты его подговорила, — он роняет пылающее лицо в ладони.       Я только посмеиваюсь. Месть сладка и приятна.       — Повезло, что штаны в костюме широкие. Было бы неловко. Так что, дать мне ему твой номерок?       Ястреб отмахивается, и я считаю это за согласие.       — Может, хоть фотку его покажешь? — просит он, когда я звоню Васе, и прямо при Ястребе на русском пересказываю произошедшее. Ястреб хмурится, наверняка только по интонации и взгляду догадывается, что речь о нем.       У меня отбирают телефон и собираются ответить в трубку что-то нецензурное, но Вася отвечает раньше, чем Ястреб закончит предложение, и тот теряется окончательно.       Да, голос у барса ему под стать — с мурлычущими интонациями и глубокий достаточно, чтобы коленки подгибались. Ястреб краснеет окончательно и без возражений отдает телефон.       — Я так понимаю, это «да, я готов что угодно отдать за номер этого парня»? — спросила я, бросив напоследок пару фраз другу, которые довольно посмеивался в трубку.       — Не хочу опускаться до угроз, но да, — выдает Ястреб, приходя в себя и возвращая себе те перья, которые удержали на гололёде какую-то студентку на каблуках.       Надо же, даже настолько раскоординированный, смог реагировать и следить за обстановкой. Судя по всему, гораздо умнее, чем хочет казаться. По силе он, конечно, не первый, но в остальном… С другой стороны, я не видела в деле Старателя, так что утверждать, что его первое место не заслужено, я не могу.       Относительно Ястреба я более-менее общую картину поняла, вот только самое главное все ещё ускользает. И поскольку Ястреб, судя по всему, сам рассказывать не намерен, надо найти того, кто его знает. При условии, что мне не похуй на чужие тараканы.       — Кстати, ты ведь читать любишь? — спросил Ястреб уже ближе к концу патруля, пока я держала кого-то мужика из небольшой банды — он норовил вырваться и начать все крушить, пришлось держать его и ждать полицию.       Я только кивнула. Он, широко улыбаясь, протянул мне книгу.       — «Война за свободу суперсил»? — прочитала я на обложке. Читать не читала, но как-то слышала о ней отзыв. Книга доверия не вызывала. — Первый раз вижу.       — Ну, неудивительно, — пожал плечами Ястреб, улыбаясь, и все ещё протягивая книгу.       Я взяла ее и сунула под локоть. Книга, может, и интересная, но упускать преступника хочется меньше всего. Что-то с ним всё-таки не так.       Прикрыв глаза, попыталась прислушаться к своим ощущениям — бывало, так я могла понять, врёт человек или нет. Мама это могла сделать лучше, но у нее и опыта куда как больше. То, что она не задаёт лишних вопросов, не значит, что она не понимает, правду ли я говорю или не договариваю. Зачастую она вообще говорит гораздо меньше, чем знает.       — Так тебе понравилась эта книга? Согласен с мнением автора?       — Да, мне близка его позиция. Общество, где каждый отвечает сам за себя.       Это похоже то ли на звон колокольчика изнутри, то ли на ощущения от разбитого сердца, но в сотни раз меньше, слабый сигнал, который я уловила. Зачем, считай, незнакомому герою советовать книгу, с которой не согласен? Ещё так не то чтобы настаивать, но…       Что-то не так.       Я не могу понять, что именно, но… Я приоткрыла глаза. Ястреб продолжал смотреть серьезно.       — Хорошо, прочитаю, — кивнула я.       — Буду рад, если найдешь для этого время.       Я уже жалею, что согласилась дать Васе номер — мало ли, куда его попытаются втянуть. Но напарник у меня не тупой, мозгами думать умеет, так что волноваться за него не надо. А вот предупредить пернатого, чтобы не распускал перья — вполне.       — Кстати, обидишь его — пощады не жди, — оскалилась я. — Все, что я сделала с твоим пером — месть за попытку следить, а представь, что ты ему навредишь.       — Не надо меня пугать, — кивнул Ястреб, и было во взгляде что-то такое, что было понятно — основной посыл он уловил.       Я отвернулась, продолжая следить за злодеем. Если бы это «сердечное зрение» всегда работало, и если бы я ему доверяла… Цены бы мне на допросах не было, а так… тьфу, посмешище. Передав злодея полиции, мы отправились дальше, на финишную прямую нашего патруля, чтобы завершить квадрат и благополучно разойтись. Скоро должны были начаться пробки, и приехала я не на машине. На такси или метро ехать в час-пик — увольте, куда быстрее будет «долететь».       Ястреб свалил весьма быстро, извинившись и открестившись большим количеством бумажной работой:       — И зачем я столько плачу сайдкикам, если они даже с бумажками разобраться не могут! Ладно, я думаю, что ещё через пару недель возьму тебя в патруль.       Я не торопясь зашла в проулок, и оттуда стартанула вверх, подлетая на уровень третьего этажа. Ещё одно короткое движение, и вот я поднялась над городом, и здесь можно и скорости, и расстояния другие использовать.       До Академии я добралась за пять минут, с небольшим трудом приземлившись у самых ворот и ничего при этом не сломав ни себе, ни другим — даже асфальт остался цел.       — Вау, круто! — о, у меня что, урожай на этот 1-А? Вчера мальчишки, сегодня девчонки — Яойорозу, Урарака, Асуи и Мина.       — Вольф-сенсей, можно вопрос? — спрашивает Момо, подходя ближе и рассматривая асфальт под моими ногами. Я молча киваю, — А это вы Шото про цветы рассказали?       — Да.       — Пойдемте, у нас теперь такая красота рядом с общежитием! — радостно сказала Урарака. — В смысле, мы очень рады его успехам, но он сказал, что это всем девочкам, и это было неожиданно и непривычно.       — Но так приятно! — улыбнулась Мина.       — Юлия-сенсей, мне казалось, вы достаточно профессиональный учитель, несмотря на ваши слова о том, что раньше вы преподаванием не занимались, — говорит Асуи негромко, пока Мина горячо что-то доказывает Урараке. — Разве то, как вы с нами общаетесь — это профессионально?       — Нихуя, — пожала плечами я. — Мне бы не следовало при вас материться, ронять свой авторитет и подобное.       И пить энергетики вперемешку с кофе, и приносить с собой еду из мака и кучу всего ещё. В конце концов, UA дает преподавателям определенную свободу действий и методов.       — Но вы материтесь. И идете с нами то ли как старшая подруга, то ли как сестра, даже не как сэмпай…       — Лягуха, — вздохнула я. — Мне плевать на эти условности. И на свою репутацию мне тоже похуй. Моя репутация — мои навыки, вшитые в дело. Мне насрать, если моя лексика заденет чьи-то нежные уши. Я сюда приехала, чтобы учить вас, а не показывать, какая я крутая, всемогущая и что меня надо слушаться.       — Разве учителя не учат? — уточнила Яойорозу. — Информация проще воспринимается от авторитетов, и гораздо понятнее следовать указаниям человека, в котором не сомневаешься.       Ну, проще не значит лучше.       — Я не заставляю никого за собой идти. Вы вольны делать то, что считаете нужным, но ответственность за это несете сами. У вас больше прав, вы можете использовать причуды.       Мина подняла к небу палец:       — Как говорили классики, с большей силой приходит большая ответственность, верно?       — Скорее наоборот, — сухо кивнула. — Мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Все совершают ошибки, и их надо уметь исправлять, а для этого нужно думать своей головой, искать простейшие пути решения и делать это быстро — зачастую, они самые эффективные. Просто вы иногда ещё исправляете чужие ошибки.       Асуи задумчиво приложила палец к щеке:       — Но если вы здесь не для того, чтобы учить нас чему-то конкретному, то зачем вы тут?       Если бы я сама знала точный ответ на этот вопрос… Вот только, видимо, у всех директоров учебных заведений для героев есть какие-то свои Академии, где учат мыслить на ином уровне, чтобы потом выдавать не всегда понятные решения.       — Наверное, чтобы дать вам больше инструментов для решения задач.       — В этом, вроде, суть любого обучения? — пробормотала Урарака задумчиво.       — Скорее всего, космонавтка.       — Получается, что вы просто убираете посредников и прямо идете к поставленной задаче, не применяя лишние силы на более сложные методы?       — Как тебе будет удобнее. — ответила я Момо. Та умела думать, но, если честно, такие вопросы вызывали у меня чесотку мозга — в них всегда была какая-то излишняя философность, которая мне не заходит в реальный жизни нигде, кроме как под вино часа в три-четыре ночи. Вот тогда можно порассуждать, замысел ли мы Божий или звездная пыль, медленно рассеивающаяся в ничто.       Наша компания подошла к общежитию 1-А класса. Я порадовалась, что сейчас ночь, потому что днем эта ледяная красота наверняка слепит будь здоров.       На площадке перед общежитием было что-то вроде садика, он был незаконченным и явно требовал доработки, не было готово и половины.       Рядом со входом были сделаны ледяные розовые кусты, которые поразили меня своей детализацией — каждый лепесток создается отдельно, каждый стебель и лист имеет свое место, чтобы не сломаться под тяжестью льда.       — Я очень удивилась, когда Тодороки попросил меня сделать ему схему сада. Я предложила добавить фигуры и какие-нибудь статуи, но я не знаю, сможет ли он справиться с таким объемом и пропорциями.       — Мне нравится, — я присела перед кустом, касаясь листа — тонкий и очень хрупкий, отзывающийся покалыванием на коже лед. — Было бы классно сделать что-то типа дерева или беседки, но это будет более травмоопасно. Надеюсь, ты оставила место на дорожки.       — Да, — закивала девушка энергично. Составление схем и планов — её страсть, слабость и гений. — Я ещё добавила несколько элементов по краям, они объемные и массивные, но у них достаточно крепкие опоры, и если лед внутри треснет от нагрева, то он не упадет сразу, а если и разрушится, то не причинит никому вреда, я расположила их подальше от дорожек.       Я написала Немури, попросив подойти к общежитию первогодок, потому что у них тут красота и пыл юности, правда, последние с Тодороки сочеталось весьма слабо.       — Когда он всё это успевает?       — Часов до трех ночи сидел, — ответила Мина. — По крайней мере я вставала выпить воды, и он был ещё тут. Может, вообще не спал, это меня беспокоит. Может, скажете ему больше отдыхать?       Я только плечами пожала — максимум, что с ним может случится — невнимательность и неготовность к опасности из-за недосыпа, но пока он на стажировке, проблем это доставить не должно, уж Старатель-то должен об этом позаботиться. Да и некоторые вещи куда интереснее, чем сон. Шинсо, вон, несмотря на легкий постоянный недосып, нормально себя чувствует, и я сомневаюсь, что без своих рисунков ему было бы лучше.       Немури ледяной сад очень понравился — она сделала кучу фотографий и потащила меня обратно.       — Совсем скоро уже занятия снова начнутся, надо отдохнуть и повеселиться, я отрезала тебе кусочек торта.       Занятия и правда начались неожиданно скоро, вот я разбираюсь с планами на практику и разгребаюсь с врученными полицией делами, в которых в теории могло проскочить что-то стоящее, вроде была пара ночных вылазок, обошедшихся без капли крови (та девушка таки уломала своего босса, и наркотик достался нам задаром), вроде выбралась с Немури в небольшой поход по магазинам, как вдруг — седьмое число, понедельник, и у меня вторым уроком психология.       Я шла по пустым коридорам в учительскую — звонок прозвенел минуту назад.       В классах был слышен легкий гул или одинокие голоса учителей, которые вели классные часы.       В учительской я благополучно поздоровалась с Тошинори и заварила себе кофе. Недавно мне пришли документы, связанные с рабочей визой, и их требовалось проверить, распечатать, подписать и выслать обратно. Это был уже второй раз, и меня бесило, что меня считают чуть ли не за животное, которое нужно контролировать, чтобы не сбежало. Ебаная система, и ведь хрен выберешься.       Из ленивых и не самых добрых мыслей меня вырвал голос из динамиков — привычка остро реагировать на все такие заявления появилась в пожарной части и укрепилась во время учебы и службы.       — Учитель Айзава. Пожалуйста, зайдите в учительскую.       Я недоуменно подняла глаза из-за компьютера, отвлекшись от своих паспортных данных. Всемогущий убирал телефон в карман. Интересно, это юный Помидория или Бакуго опять что-то натворили, а Сотриголове отвечать как классному руководителю? Что-то мне подсказывает, что нет.       Подошел Мик, тот не улыбался, хотя обычно делал это постоянно, чем мог выбесить особенно людей, сующих в чужие дела свой любопытный нос. Мик перебросился с Всемогущим парой фраз, я уловила знакомое «детектив» и имя какого-то «Гран Торино». Новый злодей? Или старый?       Вошел в учительскую Айзава. После короткого разговора с Миком и Тошинори внезапно посмурнел и как-то… задергался, что ли.       Я хотела было вернуться к своим документам, поскольку чужие дела меня уж точно не касаются, как Айзава подошел резкой и твердой походкой и спросил:       — Сможешь отвезти нас в «Тартар»? Это срочно.       Было что-то такое в его тоне, что просило не задавать вопросов и просто помочь. Я сохранила документ и кивнула.       — У вас двоих что, похороны? — хмуро поинтересовалась я уже на выходе из школы. — Я подкину хоть в Тартар, хоть в Преисподнюю, но, может, объясните? Не хотите — не надо.       — Когда сами хоть что-то узнаем. Пожалуйста, не спрашивай сейчас ничего.       Мне было самой удивительно, что не подкралась в ответ на чужое волнение тревога — я была удивительно спокойна.       — Мик, пристегнись, — напомнила я. — Не хочу соскребать твои мозги с лобового.       И как только раздался щелчок ремня, стартанула, заскрипела не разогретая резина, выехала с парковки и оставила после себя след от шин. Было утро, только-только рассасывался час-пик, но я поехала в объезд по трассе и пригороду, петляя между машинами и разгоняясь до слишком высоких для города значений. Рука сжимала руль в бархатной накладке, оставляя после себя темный след изменивших направление ворсинок. Я полностью сосредоточилась на дороге.       Дальше въезда на тюрьму-остров меня не пустили, герои отправились дальше пешком, я отъехала от выезда к КПП ближе к вертолетной площадке и поставила машину на ручник недалеко от двух длинных грузовиков, принявшись ждать. Что-то мне подсказывало, что ничем хорошим это не кончится — видеть этих двоих в таком одинаково-разбитом состоянии было непривычно, странно и почему-то — больно.       Отчаянно хотелось закурить.       Ждать — дело привычное, навык совершенно не забытый. Неудобно, что автоматов тут нет, энергетик не купишь, а хочется. В машине тепло и даже немного душно — открытое окно не помогает, и я выхожу наружу, встаю, оперившись о капот и рассматриваю здание тюрьмы. Высоченные стены, взгляд по привычке отмечает камеры наблюдения. Две башни выше, громадные ворота. Я оборачиваюсь назад. Волны бьются об искусственный остров, мост напоминает немного Золотые Ворота, хотя, наверное, все висячие мосты напоминают этот легендарный мост. Крупные облака быстро несутся по небу. Ветер треплет полы пальто, но я всё равно не застегиваюсь, насрав на возможную простуду. Да и не настолько холодно на улице.       Я прикрыла глаза, прислушиваясь к убаюкивающему шуму волн. Как-то тихо для самой защищенной тюрьмы. Открылись двустворчатые двери под громадными стенами. Помимо про был какой-то очень низкий старик в геройском костюме и мужик тоже в костюме но уже в официальном.       — Ведьма, — кратко представил меня Мик, не говоря ни о моем статусе, ни о роли в этой истории.       На меня покосились с вопросом, Сотриглова кивнул. Глаза у него раскраснелись совершенно, а лицо немного опухло. Они его что, до слез довели? Впрочем, Ямада выглядел немногим лучше.       — Гран Торино, детектив Цукаучи, — представили мне незнакомцев.       Сотриголова крепко пожал руку детективу, извинился за зря потраченное время и спросил, убирая лезущие в лицо волосы:       — И что сейчас происходит с Курогири?       Так, Лига Злодеев, один из них схвачен, видимо, к нему и ходили герои. Нахуя?       — Он вырубился, словно у него пробки выбило, — и будто опасаясь давать надежду, продолжил. — Но… кажется, что мы совершили существенный прорыв, — таким тоном обещают, что вернутся, уходя на невыполнимое задание. Я знаю. Гран Торино тем временем, продолжал. — Вы двое… В ваши школьные годы… вы гонялись за своими мечтами, н-да? Простите, что заставляем вас вскрывать старую рану… но что-то точно должно из этого выйти.       Три друга, которые принесли Каяме котенка — Оборо, Шота и Хизаши. Хизаши — Сущий Мик, Шота — Сотриголова. Про Оборо я так ничего и не слышала… неужели старая рана — это действительно трагедия, связанная с третьим, про которого я не стала уточнять? Его убил Курогири? Или был причастным к его смерти или травме?       Черт… ничего не понятно.       — Ному… — пробормотал Айзава скорее себе под нос. — Что они вообще такое? Зачем ему создавать их?..       — Кто ж его знает, но… — ответил Гран Торино с некоторой беспечностью, а потом снова вернулся к предельно серьезному тону. — Мы больше не потерпим других жертв, ясно?       …значит, всё-таки убили?..       Айзава собрался, становясь чуть больше похожим на себя.       — Надеюсь, что будут и другие прорывы.       Я снова погнала в объезд, по карте определяя пустое место.       — Сюда мы ехали по другой дороге, — замечает Мик.       — В курсе. Считай, что мне нужно знать, что происходит, а это лучший способ, чтобы вы двое не сбежали.       — Герои не сбегают от опасности! — ответил Мик воинственно, видимо, пытаясь вернуть себе боевой настрой.       — Я всё расскажу тебе в общежитии, просто поезжай назад, — говорит Сотриголова устало, массируя виски пальцами. — Обещаю.       Ладно, поверю. Герои на заднем сиденье выглядят вымотанными, Мик откинулся на сиденье и смотрит в потолок машины, Айзава, сложив на груди руки и спрятав внутрь ладони, тоскливо глядит в окно, не видя за ним города.       В общежитии Ямада падает на диван, Айзава, сгорбившись, садится на другой. Сажусь в кресло с ногами. Ощущение, что в комнате призрак — будто становится холоднее, будто пустота имеет смысл, будто присутствует кто-то незримо. Они коротко говорят о том, что сделали бы с Ному, узнай, где их делают.       Я не тороплю, как не торопили и меня.       — Когда мы учились в Академии почти полтора десятка лет назад, — начал Мик каким-то слишком спокойным голосом, непривычно ровным, негромким и четким. Слова утопали в диване, лицом в обивку которого он лежал, но доносились всё ещё отчетливо. — У нас был ещё один друг. И-       Голос, удерживаемый в таких жестких рамках, ломается, на последнем звуке резко становясь выше и пробивая собой крышу.       — Хизаши, лежи уже, — говорит Айзава, тоже негромко. Будто боясь спугнуть — или потревожить — того самого призрака. — У нас был третий друг, его звали Оборо Ширакумо. Тогда я не мог закончить дело, не верил в свои силы и полезность собственной причуды. А он… верил. Помог разобраться, придал уверенности… а потом он умер.       «Бросил», — читается в воздухе, и не понятно, кто и кого — то ли Айзава товарища, которому нужна была помощь, то ли Оборо, который не остался и не продолжил, оставляя своих друзей на произвол фортуны.       — Погиб в схватке со злодеем. Придавило обломком стены, — короткие предложения, как будто попытка сдержаться. Ямада накрывает уши руками. Ему и не нужно это терпеть — он всё уже знает. — И вот сегодня выяснилось, что Все За Одного из трупа моего друга сделал Ному. Который напал на мой класс. Которого поймал Гран Торино. У которого чертова программа — защищать Томуру Шигараки!       Мужчина коротко выдыхает, будто надеясь погасить тот крик, на который в конце сорвался. Я хмуро смотрю вперед.       — Это мерзость, до которой они опустились, — пробормотала я. К опытам над людьми я относилась с лютой ненавистью. Были у меня задания, связанные со спасением жертв, только вот процент выживших едва ли дотянет до сорока — начиная от отравлений веществами, для которых просто нет противоядий, и заканчивая банальными до зубовного скрежета самоубийствами.       Требовательность, переходящая местами в садизм, обретает смысл, хотя раньше я предполагала, что это просто опыт приобретенный за года почти что тайного геройства. Хотя, кто сказал, что это — не опыт.       Я подхожу к Айзаве, присаживаюсь на корточки. Сотриголова, сгорбившийся и сидящий, сейчас немного выше. Заглядываю в покрасневшие глаза. Беру за руку, крепко сжимая чужие грубоватые и немного холодные пальцы.       Тяну на себя, вставая и вынуждая встать и его.       Пропускаю ладони под руками и обхватываю за спиной, молчу, прикрыв глаза.       Сотриголова стоит немного, будто не понимает, что происходит, а потом пропускает волосы мои между пальцев, сжимает до боли, прижимает ближе, а другой рукой на спине сминает в кулаке свитер.       — Я буквально не знаю, что мне делать, — шепотом кричит он.       — Это нормально. Сложные проблемы не получится решить сразу. Тебе страшно, ты можешь из-за этого злиться. Позволь себе прожить эти эмоции, эту боль. Они твои. Не хочешь сейчас — сходим на полигон потом. Поорете в лесу, попинаете деревья. Вырыдаете все слезы нахуй.       Он делает два вдоха — один короткий, потому что совсем забыл, что нужно дышать, другой длинный, набирая в легкие кислорода до предела.       Поднимает голову, откидывая назад волосы, смотрит в потолок несчастные пару секунд и мягко выпускает меня из объятий, удивившись, как крепко сжимал одежду и волосы.       — Прости, тебе было больно, — виновато опускает голову. — И… спасибо.       Айзава садится напротив Хизаши, поворачивается. Улыбается непривычно-мягко.       — Давай, соберемся и пойдем дальше. Вместе — точно справимся. Если один оступится…       —…два других его поддержат, — кивает Ямада, поднимаясь и садясь. — Юль, прости, что доставили столько хлопот.       Чужая беда, тоской отозвавшая в собственной груди, щемила сердце. И несмотря на то, что потом прибежали Тогата и Амаджики, несмотря на вышедшую ненадолго из-под контроля силу Эри, которую успокоила потом Неджире, ощущение, что я получила нечто важное, беспокоило что-то внутри, как будто устраивалось поудобнее, чтобы занять себе угол, отогреться и задремать как минимум до весны.