Ведьма

      Я слышу крик со стороны Шото.       Но ничего не происходит.       Старатель удивленно косится на сына, тот жмет ещё раз, а потом проверяет пистолет…       — Ты угрожала мне пистолетом, в котором не было патронов?!       Он бросает мужчину в сторону и кидается на меня. Я отбиваясь от яростных ударов.       — Сука, ты реально мне угрожала пустышкой?!       — А ты не можешь по весу отличить пистолет заряженный от незаряженного?       Меня впечатывают в землю. Я устало и немного не стараясь отбиваюсь от его ударов, пока мы катаемся по земле.       — Слушай, я не буду наставлять на человека заряженный пистолет, если не хочу его убить.       — О, спасибо, что беспокоишься за мою жизнь! — отвечают мне сарказмом, пытаясь придушить.       Я ухожу от захвата, но пока даю ему выплеснуть ярость. Причудой ему всё равно не воспользоваться.       — И это после всего что между нами было? — театрально отвечаю я. — А вдруг у меня палец бы соскользнул? Мне как потом перед Рэй-сан оправдываться? Извините, ваш оболтус дернулся, и я ему мозги вынесла?       Даби раздраженно пытается врезать мне в лицо. Я с усмешкой уклоняюсь. Почему-то вспоминается пятый класс, когда я врезала Васе, когда он сказала, что девочки не умеют бить. Интересно, второй раз сработает?       — Да похуй мне что ты там ей сказала! Мне всё равно на мою мать!       — Какая грубость! — отвечаю со смешком, не позволяя ему себя слишком сильно схватить.       — Мне даже эта ебаная причуда не нужна, я тебя голыми руками придушу!       Когда на меня пытаются наступить, я хватаю его за ногу и ловлю в захват рук так, что теперь он сидит в моих руках на земле и брыкается.       — Всё, поиграли в злодеев и хватит, — я обхватываю его шею в захвате, лишая кислорода. — И не смотри на меня так, ты меня таким же захватом вырубал пару месяцев назад.       Циан чужих глаз тускнеет и блекнет. Его глаза закрываются. Я проверяю пульс — нормально, через пару часиков очнется.       — Валькирия-сенсей… — зовет меня Шото.       — Что, малой? Этот день был чертовски тяжелым, давай либо, по существу, либо бери своих родственников и пиздуй до медпункта. Даби очнется только через пару часов — только наручники с него не снимайте, он мне пока живой нужен.       — Вы не… поможете моему отцу?       Старатель смотрит на меня затравленным взглядом — страшновато видеть такой взгляд у громадного мужика, но мне не в первой. А его мне даже не жалко.       — Заслужил.       И от моего строгого тона герой-студент чуть испуганно на меня смотрит, словно не ожидал такой жестокости, хотя я никогда не вела себя как нежная натура. Я и так веду себя более-менее приемлемо, потому что понимаю, что сломанная, собранная и преодолевающая я — не норма. Но я уже приняла себя, поздно себя переделывать. Да и не хочется как-то. Просто я не ломаю людей также, как ломали когда-то меня.       — Шото, соберись, нужно довести Тойю до…       Я встаю между Шото и Старателем, держа под руки бессознательного Даби.       — Шото, пожалуйста. Я очень тебя прошу. Не позволяй своему отцу снова тебе приказывать. Не давай тебя ломать. Я понимаю, что в твоем возрасте ребенок не должен таким заниматься, и это ответственность родителей, а не твоя, но над некоторыми вещами действительно немного легче отплакать недополученное, похоронить прошлое и двигаться дальше.       Мальчик смотрит на меня разными глазами, на тело брата, который выглядит как подранный дворовой кот. Может, злодей кажется ему страшным, но мне он кажется уставшим.       — Я…       Шото выглядит обескураженным.       — Вы не вели себя как герой ни с Даби, ни с моим отцом. Вы… вообще… герой?       Этот искренней, заданный через ком в горле вопрос встает мне поперек сердца. Я смотрю в небо, словно оно должно мне дать ответы — мартовская синева едва теплая, облака пересекают её кораблями из сахарной ваты…       — Я не знаю, Шото.       Мальчик молчит, а потом вдруг улыбается — словно немного неловко. И я больше не вижу страха. Я уже не хочу гадать, подкупила ли его моя честность или он увидел во мне то, что я в себе не вижу, но взял брата, облокотил о свою спину — как младших обычно старшие носят на закорках, только тут наоборот — и пошел в сторону карет скорой помощи и полиции.       Когда Шото отдаляется достаточно далеко, я оборачиваюсь на Старателя, который стоит, прислонившись к дереву — фантомная боль может и кости дробить при достаточном количестве, ему повезло, что его сын меньше по росту, чем он. Болевой шок ему всё равно обеспечен.       — Будь моя воля — я бы тебя убила. Так жестоко использовать женщину, которую сделали ответственной за семью, за каждого из твоих четверых детей. Ты профессионал, Тодороки, но как человек ты такое дерьмо…       Я раздраженно смотрю в знакомые циановые глаза.       — Я действительно во многом ошибся.       Отвечает герой серьезно.       Как же.       Он.       Меня.       Бесит.       — Всё, видеть тебя больше не могу. Мой самоконтроль тоже не безграничен.       Я разворачиваюсь и иду в другую сторону, пока, не зная куда, и связываюсь с логисткой снова.       — Валькирия-сан? — спрашивает она спокойно.       — Я в относительном порядке, помогала Старателю и Шото справится с Даби. Сейчас Шото идет с Даби в сторону пункта первой помощи, если есть люди, пусть встретят их. Даби в наручниках и без сознания, но я бы на это большой ставки не делала. Есть для меня задание?       Я почти вижу, как логистка кивает и слышу, как она печатает.       — Да, Валькирия-сан, Шигараки рядом с больницей всё ещё бушует, его причуда распада стала сильнее, если думаете, что сможете помочь — отправляетесь. И отчитайтесь, пожалуйста, о вашем состоянии.       Быстро перечисляю полученные травмы — не переломов, ни серьезных открытых ран, а внутренние органы… ну, они должны быть внутри, верно?       — Передайте мне, когда Тодороки вместе с Даби доберутся до нашего пункта.       Логистка соглашается, а я снова отправляю себя в полет, чувствую вновь подступающую тошноту — то ли Даби как-то удачно пнул меня по почкам во время нашей щенячьей возни, то ли я всё-таки умоталась сегодня немало. Однозначно запомню этот день.       Сражение даже издалека выглядит тяжелым — Шигараки, которого я уже успела сегодня увидеть, выглядит потрепанным, но я бы не сказала, что герои выглядят хоть каплю лучше. Шота — кто бы сомневался — в самом центре, глушит причуду злодеев.       Я присвистываю, видя воронку от распада злодея — та по размерам примерно такая же, как и от моей лапки для удара по Махии…       Зла на них не хватает, всё пихать на одного человека!..       Но Шигараки, кажется, это тоже понимает — и пытается дотянуться до Сотриголовы, Мидория мешает ему это сделать, и решаю, что мне — взрослой, грех медлить и оставлять всё на ребенка.       Шигараки летит в небо, и я хватаю Мидорию за шкирку:       — В сторону, проблемный ребенок.       Тот издает удивленный писк, смотря на меня своими громадными темными глазами — у меня точно сотрясение, раз мне мерещится от их цвета тайга — и радостно улыбается.       — Вы целы, Валькирия-сан!       Такой хороший, я не могу. И вот как тут можно не улыбнуться в ответ. И я верю в то, что говорю, искренне улыбаясь в ответ:       — Всё будет хорошо. Помоги Сотриголове, его уже ноги не держат.       Шота действительно выглядит так себе — и я чувствую, как сильнее становится моя злость на Шигараки. Этот урод посмел навредить моему мужчине, моим ученикам… и теперь он летит вниз, к земле.       Я делаю шаг в сторону, оттягиваю за собой и Помидорию, чтобы Шигараки приземлился рядом.       — Его распад стал сильнее, Валькирия-сенсей, теперь он не обязан касаться объекта! — сообщает мне скороговоркой Мидория. Поджав губы, я киваю.       — Мне нужно, чтобы ты сбегал к пункту первой помощи и вернулся с небольшой коробочкой из моей машины синего цвета. Ты сможешь это сделать? Сейчас ты тут самый быстрый.       Мидория выглядит удивленным:       — В… вашей машине?       — Да, синяя коробочка в бардачке перед передним пассажирском, — я достаю из небольшого кармана ключи и кидаю ему. — Вперед, я его пока придержу.       Мидория ловит ключи удивленно, видит, как поднимается Шигараки и как я готовлюсь к сражению, уже не обращая на него внимания — и стартует прочь с поля боя. Я бросаю последний решительный взгляд на Сотриголову — и он мне чуть кивает.       Я вижу причуду, которая увлажняет его глаза и рвусь наперерез Шигараки, который явно не собирается отпускать Мидорию.       Не знаю, каким бойцом он был до этого, но регенерация и скорость дают мне прикурить — тем более, что меня уже достаточно потрепало. При скорости Мидории ему нужно минут пять, чтобы смотаться туда и обратно. Надеюсь, его ни что не задержит.       Шигараки что-то говорит, но я не слушаю — или не слышу — и уклоняюсь, не даю ему уйти и просто сдерживаю. Я понимаю, что тут моя сила кончается — я использую свою скорость, чтобы уклоняться от прикосновений его пальцев или подставляю под них другие предметы.       — Сука, ты бы знал, как я хочу тебе эти руки нахуй отрезать, — говорю я раздраженно.       Шигараки смеется — и я бью его коротко и сильно в лицо, просто чтобы стереть эту улыбку и злюсь сама на себя — ну что за ребячество.       — Ты такая мразь, Ведьма, худшая из этих фальшивок…       Меня пробирает на истеричный смех, пока я уклоняюсь от резких ударов. Его тактика боя крайне хаотичная — то он пытается причинять мне боль и бить, то дотронуться всей пятерней, чтобы развеять пеплом.       Это даже не танец, я могу сравнить этот бой только с жестким месивом, похожим на рестлинг — удар наслаивается на удар, техника на технику, ни шанса на передышку.       — Сука, в какой же пробирке тебя выращивали, — я сплевываю кровь с разбитой губы, чувствуя, как от перегрузок шумит в ушах и кидаю пистолет кому-то из героев неподалеку — этот, благо, заряжен, а от пули даже этот кусок придурка не отскочит. Мне что-то кричат про общество.       Срала я на это ваше общество.       Сейчас всё куда как проще.       — Раз уважаешь только силу — докажи мне всё силой, — отвечаю я, рыча, и хватаю его руками за спину, перекидывая через себя, мешая ему дышать. Он переворачивается, без сил вдохнуть, избегая удара ногой, и избегает нового удара, пытается коснуться меня.       По моим внутренним часам минуты две уже точно прошло.       Айзаве наверняка больно смотреть, не моргая.       Лишь бы Мидория успел.       Отвлекшись на секунду, я в следующую вижу ухмылку рядом, я откидываю себя в сторону, и сам Шигараки уходит случайно дальше от Сотриголовы, к которому так стремился, я хватаю ремень от костюма, который до этого считала полным бредом и цирком, ведь он был таким длинным, чтобы быть похожим на кошачий хвост, но теперь…       Я хватаю его ремнем за руки в одно движение — раньше мы такие узлы в пожарке делали, прекрасная вещь, быстрая и прочная…       Шигараки пытается коснуться ремня пальцами, но не успевает — я швыряю его вместе с ремнем в землю и прыгаю следом на его спину в надежде сломать ту к чертям, слышу удивленные вздохи героев кругом.       Неженки одни что ли собрались тут или что?       Позвоночник под ботинками гнется, но к моему сожалению, не ломается.       — Ведьма, шлюха ты конченная…       Я от неожиданности бью его по голове не так сильно, а словно давая подзатылок:       — Хэй, это грубо! Твоя мама не учила тебя манерам?       — Она умерла! — рычит Шигараки. — Я её убил!       — Был бы у меня такой сын, я бы тоже от стыда умерла, — я уклоняюсь от его удара, бью по болевым точкам, но, кажется, шкуру его чем-то упрочнили и это не работает так, как должно. — И ты убил её, а потом решил, что это тактика хороша со всеми людьми? Чувак, это не здоровое, ты бы к врачу сходил.       — Сходила бы ты нахуй, ведьма! — раздраженно отвечают мне, снова кидаясь на меня.       — И откуда ты таких слов набрался?       Из-за того, что герои уже на небольшом расстоянии, а я устала, я пока ухожу в глухую оборону. Мне снова нужно потянуть время. Сколько там осталось? Минуты три? Две? черт, кажется, я уже целую вечность тут торчу!       Мой взгляд снова переходит на героев.       — Сотриголова, он тебе что, ногу сломал?       — Не отвлекайся, ведьма, пока я тебя убиваю! — я хватаю лицо Шиагарки, всё ещё ожидая ответа.       — Да, Валькирия-сан, у него нога сломана, так что мы помогаем Сотриголове! — отвечает герой с плавником на башке.       Я сжимаю лицо Шиагараки в своей руке, оттягивая ремень, который сжимает его руки.       — Тварь, я сломаю тебе хребет.       Чувствую улыбку под пальцами и тут же откидывая Шигараки лапкой и что-то выкидываю из него — не боль, но какие-то другие чувства.       Это на секунду его ошеломляет — безотказно работает, но надо быть аккуратной, чтобы не убрать что-то неприятное.       Я лечу в него двумя ногами в живот, Шигараки пытается снова меня коснуться.       — Ведьма, ярость тебя не красит, ты похожа на фурию…       — Я и не должна быть красивой, на твоем месте я бы начала бояться, — отвечаю я раздраженно. — Я хочу, чтобы ты видел мой гнев.       Уходя от очередного удара, я вижу, как он стирает в порошок ремень на руках, а сама отправляю в него небольшие заряды — Шигараки пытается стереть лапку руками, но это только заставляет снаряды взрываться.        Что, не получается разрушить воздух? А если я использую вакуум на тебе, как думаешь, как быстро могут взрываться твои легкие?       Меня немного пугают собственные слова — во время тренировок по «исследованию причуды» я неплохо так одичала, армия приучила держать это под контролем, обучение в вузе и нахождение в этой стране — успокоили, но что-то темное и хтоническое было во мне. И кажется, то, что этот человек навредил моим детям и Айзаве вновь это вскрыло.       — О, кажется, кто-то может ненавидеть этот мир так сильно! — он смеется, и я вижу в его бессовестных глазах понимание.       Мог ли он чувствовать такое постоянно, ко всему миру? Желание расправиться, стереть в пыль со всей жестокостью и кровью…       — У тебя слишком звериное выражение лица для героя, ведьма, — смеется Шигараки. — Тебя так просто задеть, это даже обидно…       От очередного удара я не уворачиваюсь, наступая сама, игнорируя прилетевший в лицо кулак.       Мой кулак прилетает по печени, я выхватываю из небольших ножен походный нож и, перехватывая его обратным хватом, целюсь ему в горло:       — Хочу перерезать тебе глотку и слушать, как ты будешь булькать.       — Какая кровожадность для героя.       Мне удается задеть его щеку, но приходится тут же отскакивать в сторону, он почти касается моей руки.       — Считай, что я солдат, если твоим извилинам не хватает мощностей.       Я вижу зеленые всполохи вдалеке — наконец-то! В пару движений я заставляю Шигараки развернуться спиной к тому месту, откуда бежит Мидория. Не хочу подставлять школьника, но, боюсь, мое преимущество исчезнет, и мы тут все поляжем, если моя затея провалится.       — А ты не одна такая, вы, герои, только и можете исполнять приказы и ходить строем, как болванчики! Этот мир должен исчезнуть, сгореть дотла!       Эти слова заставляют меня ухмыльнуться:       — Ну, с этим будут проблемы, Даби уже скорее всего схвачен. И Махию твоего уже убили.       От этого он морщится и его глаза дергаются.       — Думаю, Махию не так просто было убить.       — Да, но не невозможно.       Я запускаю его ненадолго в небольшой полет и показываю Мидории наверх — тот с удивительной сообразительностью подменяет меня в драке с психованным, кидая мне коробочку синего цвета.