Полёт

- Эй, провинциалка! - слышу я в спину. - Деревенская лохушка! Дружный смех ударил меня по затылку, но я даже не обернулась. Привыкла. Без пяти минут фельдшер, квалифицированный специалист, я считала себя выше этого. Мерзкий, дождливый июнь стучался в окно, мешал сосредоточиться на моем любимом предмете - неотложной помощи. Мешал даже больше, чем мои одногруппники, мерзкие насмешники. В такую погоду на меня градом сыпались самые печальные мысли и медленно, но верно, накатывала страшная хандра. Я из серии хороших девочек, примерных, молчаливых и послушных. Даже сейчас, когда мне исполнилось двадцать три, я осталась такой. Мы живем вдвоем с мамой. Я то и дело слышу "ты должна быть благодарна!". Я и остаюсь благодарна, во что бы то ни стало - то есть, абсолютно и во всем покорна моей дорогой матери, которую уже - ей богу! - нет сил терепеть. Чтобы не слышать ее тирад о том, как же отвратительны люди вокруг, как же плохо обошелся с нами мой отец, как же сложно жить, я запираюсь в своей комнате и до одури учу. Все, что попадется мне на глаза,будь то справочник патологической анатомии или сборник произведений Маяковского. Больше всего меня коробит это постоянное: "Ты должна быть благодарна!", снова и снова, изо дня в день, благодарна, благодарна, благодарна... За то, что мы возымели возможность переехать в большой город, за то, что мама имеет деньги, чтобы оплатить мою учебу, за то, что ежемесячно, в большую пеструю вазу, откладываются сбережения для того, чтобы я могла поступить в медицинский институт. Медицина - не мой выбор, мамин. Я уже и не помню, когда делала что-то, что хотела. Наверное, это было очень давно, когда папа жил с нами. Я его не помню. Бабушка, папина мама, много рассказывала о нем, показывала наши семейные фотографии, которые перекочевали жить к ней. Папа любил меня, но не смог вынести мамин скверный характер. Мне было пять, когда он собрал вещи и ушел, я расплакалась, причитая, что он меня не любит, а мама сказала: "Так и есть, он не любит тебя. Ни тебя, ни меня.". Она любит повторять это и сейчас, бередить старую рану, которая так и не зажила. У меня ничего не осталось от отца, кроме имени. Меня зовут Катарина Аарон Вазингер, что, само собой, является поводом для насмешек. Деревенская принцесса, провинциальная звезда.