[Freedom]

Парень спросонья распахнул глаза и окинул взглядом серый потолок. Слух постепенно возвращался, прорывался через толщу реальности, улавливая едва доносящийся шелест обложного ливня. Вся неделя в Милане вышла необычайно тоскливой и ненастной. Полежав немного, Скуало приподнялся в постели ровно за три секунды до звона будильника, но всё равно не успел отключить вовремя. Скривившись от осточертевшего звука, грубо схватил несчастную технику и вырубил ужасную трель. Пошарил ногами в поисках запропастившихся тапочек, бездумно задерживая взгляд на резных стрелках часов, что ежесекундно механически отскакивали, отражая стремительный бег времени. И как бы ни хотелось не вставать, он точно знал, что, если вновь решит прилечь, то благополучно всё проспит. И вскоре, успешно справившись с поисками, сонный парень победоносно надел тапочки, сладко потянулся и встал с развороченной кровати. Взмахнул длиннющей светлой шевелюрой и сперва направился на кухню с целью сделать себе ароматный эспрессо. Облокотившись о стальную дверцу холодильника, он привычно слушал, как шумит, перемалывая зёрна, кофемашина, и после оповещающего сигнала взялся за тоненькую ручку, сразу сделал глоток обжигающего крепкого напитка и наконец проследовал в ванную. Умылся прохладной водой, заставляя сознание окончательно пробудиться, окинул критическим взглядом собственное отражение в зеркале, ухмыльнулся и потянулся длинными пальцами к зубной щётке, сиротливо лежащей в подстаканнике. В голове всплыл намеченный со вчера план беседы с очередным интервьюируемым. Невольно вновь прогнал структуру целевых вопросов, удостоверился в последний раз, что всё находилось в рамках приличий и точно не вызовет у собеседника неудобств. Грань дозволенного очень тонка, и притом каждый интерпретирует её по-своему. Пересёк и получай катастрофические последствия, когда как вовсе не преследовал цели возникновения громких первых полос. Последнее Скуало терпеть не мог в своей практике. Многое повидал за длительную работу в популярном издательстве, и копание в грязном белье — лишь верхушка айсберга человеческого невежества. Надавив на тюбик, неаккуратно размазал белую пасту на щётке и вновь окинул взглядом отражение в зеркале. С прошлого раза, впрочем, ничего не изменилось: та же ярко выраженная усталость на бледном лице и серые глаза со стеклянным взором. Суперби мог посоперничать с властвующей погодой по степени уныния. Удручённо скривившись, он принялся агрессивно чистить зубы, словно пытаясь не выбелить эмаль, а стереть её к чёрту. Тем временем в глубине комнаты по настроенному расписанию включилось радио на новостной волне. И рука вмиг замерла, пальцы, сжимавшие щётку, стиснулись и вскоре отпустили жалкий пластик, продолжая удерживать его во рту. Не меняя положения, Скуало медленно развернулся и со скептицизмом поглядел в проём, ведущий в спальню. Словно только что услышанное, испугавшись, трансформируется в нечто иное, более приятное слуху. Но невыносимо бодро выкрикнутое радиоприёмником «Доброе субботнее утро, дорогие слушатели!» не хотело исчезать, наоборот, повторилось, словно по насмешке судьбы. Застоявшаяся пена во рту начала нестерпимо горчить, и Скуало, очнувшись, вытащил изо рта щётку, небрежно ополоснул, кинул обратно в стакан, что та, жалобно звякнув, сделала несколько оборотов по аквамариновому стеклу. И зло выплюнул остатки пасты в раковину, следом шумно прополоскав горло. «И на это дерьмо я потратил свой вечер пятницы?» От возникшей мысли стало дурно, и парень с нескрываемым огорчением прикрыл глаза. Постоял с минуту, пытаясь припомнить действующие практики по медитации и успокоению вспыхнувшего раздражения внутри. Ни одна из них не помогала, а просто сбросить внутреннее напряжение было не на кого: он сам виноват. Парень прошествовал на кухню, попутно взял в руки сиротливо стоявшую на барной стойке чашку и, сделав внушительный глоток, залпом допил остатки остывшего кофе. Терпкость эспрессо и мятный привкус пасты сделали напиток вовсе невыносимым. Но Скуало не чувствовал, равно как и не ощущал стремительно проносившиеся дни. Он действительно считал, что сегодня — понедельник. Взгляд упал на окно, невольно прослеживая траекторию особо увесистой капли по стеклу, впоследствии исчезнувшей в бурном потоке воды. Впрочем, с такой непогодой вовсе не удивительно потеряться во времени и в самом себе. Что Скуало с успехом и делал. На протяжении всей жизни, особо не замечая солнечных дней. Парень присел на высокий барный стул, и, облокотившись о стол, бездумно наблюдал за ручейками воды, стекавшими вниз по панорамному окну. Невероятно интеллектуальное развлечение самого амбициозного, подающего надежды журналиста благородного издательства. Скуало, признаться, не любил выходные, терпеть их не мог, отчасти по причине отсутствия полезной деятельности, которая следом отключала всякую мозговую активность, разжижая мозги, предоставляя доступ вероломно лезущим непрошеным мыслям в гостеприимно опустевшую голову. <----- — Вокруг одни отбросы, — небрежно и хрипло произнёс парень, выдыхая едкий дым изо рта. И нестерпимо прожигал собеседника пронзительным взглядом неестественного цвета глаз. По крайней мере, в жизни тому не приходилось встречать столь странного оттенка. Цвета выдержанного бургундского вина. Тот, кому предназначалось это услышать, лишь пожал плечами, молча взирая в ответ, стоял неподвижно, словно обратился в статую. Но ты — исключение. Повисло невысказанным в воздухе, и даже ветер, гулявший на пустыре, не смог унести с собой эту мысль. Так тяжело и вязко она растеклась между ними. На ответное молчание парень лишь скривил губы в усмешке, но проникновенный взгляд его не изменился — следил цепко. Он явно хотел улыбнуться, но получилось из рук вон плохо. И, решив скрыть проваленную попытку, небрежным щелчком отправил окурок в полёт, сел в обтекаемое купе Maserati Mistral. Спрятался за стремительными обводами двухдверного кузова, где в привычной обстановке можно было расслабиться и наконец сменить несвойственное выражение лица. Только внимательный следящий взор серых глаз молчаливого собеседника, оставшегося стоять на заброшенном участке, мог, глядя через обширное лобовое стекло с превосходным обзором, заметить изменения в пронзительном взгляде водителя. Именно в те моменты парню за рулём становилось привычно комфортно и накатывала приятная лёгкость. Всё остальное — оставалось исключительно враждебным. Рука заправски коснулась ключа зажигания, смуглые пальцы обхватили лакированную шайбу коробки передач, а ступни ловко нажимали педали. Машина с модифицированным шестицилиндровым мотором и мощностью трёхсот лошадиных сил с вытянутым длинным капотом резко толкнулась вперёд и с визгом покрышек по асфальту и запахом палёной резины эффектно пустилась вращаться по кругу, в центре которого оказался парень с короткими светлыми волосами. Темнота вокруг режется светом фар, они же освещают фигуру, пытаясь вовсе её поглотить. А напряжённый взгляд серых глаз в который раз ослеплялся пронизывающим взором водителя за рулём. Исполнялся исключительно красивый трюк, постоянно терзающий душу. -----> Внезапно отвлёк раздавшийся звук сработавшего тостера, и Скуало осоловело перевёл взгляд с разбушевавшейся непогоды за окном на прожаренный хлеб, ловко выкинутый из тёмных недр техники, постоянно делающей нехитрый завтрак. Он и не помнил, как хотел сделать тосты и как для этого разворошил хлебную упаковку. Сознание больше не запечатлевало машинальные действия, пропускало мимо рутинные дела, делая их вовсе незначительными. Скуало боялся, что когда-нибудь исчезнет и сам. Трель входящего сообщения на мобильном застаёт в моменте, когда, ловко подхватив за кончик изрядно поджаренный хлебец, парень кладёт его на тарелку к уже нарезанным ломтикам помидора с салатом. Для полноценной композиции не хватало яйца-пашот, но времени на изысканный завтрак катастрофически не хватало. И второй, раздавшийся следом сигнал уведомления на экране телефона не давал усомниться в верности доводов. Лучше бы сегодня был понедельник. Иначе начинали доставать домашние дела и люди, от которых сложно отвертеться. Попросту отсутствуют подходящие уважительные причины, если ты закоренелый одиночка и у тебя не наблюдается в арсенале даже домашнего животного. К примеру, красиво бы звучала фраза: «Извини, никак не могу, умерла моя любимая рыбка, поэтому сегодня день траура по погибшему другу». И плевать, что пресноводные мрут как мухи. Скуало лично проверял и впоследствии снёс аквариум, когда увидел всплывшие перевёрнутые тельца и осознал, что купленные рыбки умерли безвозвратно и почему-то все разом. По каким причинам — вдаваться в подробности не хотелось. Главное понимание — животные у него явно не приживутся. Хотя рыбки на тот момент казались наименее прихотливыми созданиями, не требующими особо сложного ухода. И данная ситуация разом перечеркнула мысль о продолжении дальнейших экспериментов по разведению новых существ в своей холостяцкой квартире. Исключительно каждого постигла бы та же участь, и даже не из-за халатности хозяина, а попросту ввиду внезапных изменений в плавающем графике непосредственной работы. Наскоро управившись с едой, он махом сгрёб тарелки в раковину, вновь окинул критическим взглядом безрадостную погоду за окном и, в задумчивости почесав подбородок, направился в комнату. Только Каваллоне мог возжелать выпереться куда-то в самое натуральное ненастье. Эдакий вечный оптимист по жизни или невероятный идиот, что, впрочем, являлось одним и тем же. Прикусив губу, парень неторопливо выбирал между несколькими рубашками и всё-таки отдал предпочтение свободной кофте с длинным рукавом, следом натянул единственные джинсы. Скуало — минималист до мозга костей. Если бы кому-то заблагорассудилось ограбить широко известного в узких кругах журналиста, то незадачливый воришка бы попросту остолбенел, едва взглянув в шкаф, в котором с лёгкостью можно посчитать имеющееся количество одежды и попутно оценить разнообразие вещей. Грабители явно бы сделали вывод, что на этот раз их выбор квартиры оказался крайне неудачным. Если в ней и жили, то точно посещали крайне нечасто. Что недалеко ушло от истины, Скуало был что ни на есть работником года на протяжении многих лет, он давно прописался и жил на работе. Дом — временное пристанище для исключительно редких ночёвок. Вскоре раздался звонок. Нетерпеливый Дино пытается достучаться до Скуало. Тот уже знал своего приятеля как облупленного. Всегда два сообщения и следом нетерпеливый звонок с промежутками вежливости в несколько минут. Преследующие одну единственную цель — выяснить, придёт ли Суперби на очередную бездарную встречу? И не важна была тематика, исключительно все из них не вызывали должного интереса, оставаясь пустой тратой времени. Естественно, если не касались работы. — Да, Каваллоне, — наклонив голову и зажав плечом мобильный телефон, Скуало принялся надевать ботинки, стараясь особо не пыхтеть в трубку. — Я уже подъезжаю. — Ты ещё из дома не вышел, — раздался недовольный голос в ответ. — Я присужу тебе первое место за проницательность на следующей ежегодной премии, — ловко выкрутился, опустился на корточки и начал зашнуровывать обувь. — У тебя свет горит, — скептически фыркнул Дино. — Маньяк, — восторженно произнёс Скуало и сбросил звонок, вскоре поднялся, ловко подхватил с крючка и надел кожаную куртку, а мобильный положил в карман. Закрыл дверь и неспешно направился к лифтам, насвистывая незатейливую мелодию, дождался самого медленного и, зайдя внутрь кабины, уставился на отражение в громадном зеркале в полный рост. Невольно серый взгляд задержался на бледном лице, кажущемся под искусственным светом ламп невероятно болезненным. Двери закрылись, мелодично известив сигналом, и Суперби очнулся, вспомнив, что совершенно забыл нажать нужную кнопку этажа. Спустился на первый и на выходе из холла встретился с весьма знакомым блондином, терпеливо ожидавшим у подножья лестницы, облокотившись о перила. — Врой! Это так мило, — поравнялся Скуало, задерживаясь на последней ступеньке, — что в пору пустить слезу умиления. — Сейчас твой сарказм неуместен, Скуало, ты хотел опоздать, а вернее сказать — не желал приходить. Что ещё мне оставалось делать? — развёл руками Дино. — Невозможно! Как я мог пропустить встречу с лучшим другом из университета, работающим еженощно со мною и внезапно решившим провести вместе ещё и свой выходной? — Суперби закатил серые глаза. — Немыслимо! — Ой, хватит паясничать. Иначе сочту за банальное волнение перед предстоящей встречей. Скуало окатил его красноречивым взглядом, а после безмолвно надел солнцезащитные очки и, отобрав из рук зонт, раскрыл его, попутно шагнув на мокрый асфальт, выходя из-под спасительного козырька. Дино и без слов знал, что сморозил очевидную глупость. Уж кому, как не ему были известны невозмутимость и бесстрашие его приятеля. В критических ситуациях, казавшихся любому безвыходным положением, Скуало принимал поистине уникальные решения. И без единого волнения действовал напролом, вселяя уверенность в окружающих. Частенько вытаскивал всю рабочую группу из дерьма. Не говоря уже о поистине уникальных профессиональных качествах, являлся мастером своего дела. В свои двадцать пять успел поработать и первоклассным сыщиком, берясь за загадочные происшествия, и отличным репортёром, освещающим новости с места событий, преимущественно из горячих точек, и интервьюером с публикацией результатов, впоследствии ставших прорывными и немного скандальными. А в свободное время периодически писал статьи, метко попадающие в цель, трогающие души закоренелых консерваторов. Посещал выставки, выдавая рецензии, отличные от общественного мнения, и даже выпустил книгу, пускай и вычурную, обличающую всю грязь многих глянцевых издательств. Вовсе не страшился окончательно поставить крест на своей невероятной карьере. Скуало любил жить на грани, ощущать захватывающие эмоции, балансируя на острие ножа. Прекрасно чувствовал себя в критических ситуациях, когда многие стойкие попросту теряли решимость, поддаваясь панике. Казалось, именно в эти моменты невероятной опасности тот по-настоящему жил. И никакие обстоятельства не могли сломить стойкий дух Суперби. — Солнце светит прямо в глаз, — шутливо подметил друг, попутно открыв переднюю дверцу автомобиля, и приглашающим жестом указал на пассажирское кресло. Скуало оскалился, при этом не забыв продемонстрировать вскинутый средний палец, но охотно сел, ловко перехватил за ручку и мстительно громко захлопнул дверь. Каваллоне не жаловал столь пренебрежительного отношения к собственному имуществу. Но скверность характера журналиста могла посоперничать со степенью известности, а возможно, и превосходила её. — И когда ты откажешься от извечного атрибута? — риторически спросил Дино, садясь в водительское кресло и мягко закрывая дверцу. — Когда народ прекратит пялиться на меня, как на неведомый экспонат. — Даже мне не положено? — улыбнулся тёплой улыбкой блондин. Скуало неопределённо пожал плечами и отвернулся к окну. Каваллоне привык к некоторым причудам своего приятеля. Пускай тот и пытался всячески скрыть ото всех необычайный взор с неестественно светлой радужкой цвета серебра, но тёмные очки и длинные белоснежные волосы, считавшиеся довольно противоречивым атрибутом для всего мужского пола, не способствовали цели, ничего не скрывали, наоборот — приковывали всеобщее внимание. Порой настолько, что выходило за рамки приличия. Машина тихо завелась и мягко тронулась, выруливая с парковки на оживлённую улицу. — Похоже, дождь уменьшился, — перебивая отзвук работающих дворников, постепенно замедляющихся с каждой минутой. — Смотри, всё благоволит к встрече, даже небеса поддерживают, чтобы ты соизволил выйти. Но в ответ донеслось оглушительное фырканье. — Да ладно тебе, пообщаешься немного, не понравится — уйдёшь. — Я смотрю, твой смысл жизни заключается в поиске мне достойной пары? Дино стиснул пальцы на руле и сделал глубокий вдох. Данный разговор они не раз проходили. — Меня напрягают твои беспорядочные связи, это не цивилизованно в наше время. Скуало внезапно повернулся к водителю и насмешливо удивлённо приподнял белёсые брови. — Я к тому, что тебе сложно найти понимание в столь противоречивом мире с испорченными ценностями. И теперь можно творить, что душе угодно, а чувства и вовсе не важны. — Я, конечно, бисексуал, но ещё не дошёл до состояния нашего политика Маджи, — Суперби выдержал паузу и после уточнил: — гея до мозга костей и фаната БДСМ. Кстати, об этом недавно вышла соответствующая статья в журнале Panorama, — заключил беспечно, словно между делом напоминая о собственном триумфе. — Ты, смотрю, снова взялся за интервью? — Просто подвернулась возможность, — отмахнулся, попутно откинул длинный мешающийся локон за спину и перевёл опасную тему разговора. — И до сих пор я не могу понять причину неуёмной заботы обо мне и тем более не ясны волнения. Лично меня отсутствие пары никак не ущемляет. Почему же тебя это так беспокоит? — Ночами плохо сплю. — Заметно, — улыбнулся Скуало. — Дино, когда ты уймёшься? — Может, когда ты наконец-таки оставишь своё одиночество в прошлом? — А рыбки будут считаться за компаньонов по жизни? — Пробовали, знаем, чем дело в итоге закончилось. — Слушай, с моим графиком только об адекватных отношениях и остаётся думать. Раз даже рыбки сдохли, то чем лучше люди? Каваллоне задумался. И нет, совершенно не о трудном выборе спутника жизни для Суперби. Его волновала работа друга. С каждым годом с ним становилось всё сложней, и некоторые поступки его приятеля принимали весьма опасную окраску. А в последнее время тот и вовсе брался за противоречивые дела, касавшиеся политики. Что впоследствии могло закончиться плохо. И не только лично для него, но и для всего его окружения. Скуало частенько забывал, что, относясь пренебрежительно к себе, мог подставить под удар других. — Твоё молчание это только подтверждает, — заявил Суперби с нескрываемым удовлетворением в голосе, ошибочно принимая наступившую тишину за согласие в их диалоге. — Нет, — друг мотнул головой, — я задумался о твоём взятом курсе ведения дел. Заканчивал бы ты с этим дерьмом. — Волнуешься за меня? Дино перевёл удручённый взгляд на друга, не пытаясь скрыть в глазах безмерное желание оберегать от всех напастей, включая и от собственных разрушительных действий и идей. — Следи лучше за дорогой, — вмиг отрезал Скуало, теряя терпение, и вновь отвернулся к окну, тем самым прекратив беседу. Он невероятно бесился, чувствуя раздражение, едва речь заходила о его профессиональной деятельности и об отношениях. Точнее, о желаниях других, как тот должен был вести себя в чужих глазах. Собственно говоря, ничего криминального не происходило. Скуало не опускался до проституток и тем более до случайных пьяных связей в барах и клубах. Все, кому «посчастливилось» оказаться в его постели, были интересными личностями, повстречавшимися либо на работе, либо на тех же официальных вечерах, устроенных в честь каких-либо мероприятий, будь то выставка картин или закрытые концерты взбалмошных звёзд. В общем, Суперби привлекали люди творческие с эффектной внешностью и незаурядным мышлением. Связь длилась не особо долго. Графики редко совпадали, и всё сходило на нет без драматических выяснений отношений. Все прекрасно знали, чего стоило ожидать в неминуемом закате временной близости. Просторное кафе, в которое они зашли, было выдержано в стиле лофт: с высокими сводчатыми потолками и неуместной красной кладкой внутри. Эдакая имитация под кирпичное здание не пойми какого века, тогда как всё состояло сплошь из пеноблока. Интерьер минималистичный: безобразно неприятные столы с простыми неудобными стульями. Причудливое смешение разом оттолкнуло взгляд, зато привлекло арочное окно. Красивое. И не сказать, что Скуало привык к дорогостоящим интерьерам, отнюдь, отталкивала безвкусица концепции заведения. Мало кто в состоянии был действительно красиво совместить тренды с простотой и при этом не казаться нарочитым. На удивление, в выходной день в кафе немноголюдно. Видимо, с кухней здесь тоже была беда. Индикатор любого хорошего заведения — концентрация людей. Впрочем, как и всего популярного. Не художник делал известными свои картины, не режиссёр — свои фильмы и не те же певцы создавали хиты. А именно их сумасшедшая армия фанатов: они переворачивали сознание, формируя тренды, вносили в сотворённое нечто особенное и невероятное. Рождали синдром знаменитости — штука опасная, но жутко притягательная. И многие достойные таланты погибали. Кто-то, не достигнув успеха при жизни, умирал в нищете, а кто-то уничтожал себя собственноручно под неуёмным гнётом всеобщего внимания. — И где он? — вновь безучастно окинул критическим взором кафе Скуало. — Опаздывает, — пожал плечами Каваллоне, достал мобильный и, уткнувшись в экран телефона, принялся бешено настрачивать сообщения. Так, первое смс уже есть. Они сели за столик рядом с окном, Скуало оценил обстановку и с удовлетворением расслабился, снял очки, поднимая на уровень глаз глянцевое меню с невообразимо огромными картинками. Что, впрочем, не способствовало повышению градуса любви к кафе. А тем временем Каваллоне, и мельком не посмотрев, принялся строчить второе сообщение. Милая официантка возникла внезапно, бесшумно подошла, ослепительно улыбаясь, и окинула долгим взглядом Скуало. Интересно, узнала в парне того самого журналиста, лично оскандалившего местного политика Маджи, или попросту заинтересовалась специфичной внешностью? Впрочем, объекту её взора было глубоко безразлично на других, что те могли подумать и насколько неприятным впоследствии окажется их мнение. Свои представления они могли засунуть куда подальше. Суперби заказал лишь кофе. И после, вернув меню в руки официантке, встал, снял куртку и небрежно кинул на стул рядом. Показал жестом, мол, отойдёт в уборную. Дино рассеянно кивнул в ответ, попутно набирая номер опаздывающего. Скуало не знал о третьем госте ровным счётом ничего. Профессиональная болезнь: никаких имён, должностей и тем более достижений. Интересовала личность, глубоко запрятанная под бесчисленными масками и сокрытая за множеством навешанных обществом ярлыков. Не важна эффектная обёртка, ценна только суть. Он души не чаял в людях с изысканной историей, имевших за плечами весомый человеческий опыт в преодолении преград, достижении собственных целей и реализации сокровенных мечт. Зайдя в полутёмное маленькое помещение, скривился, но всё же справил нужду. Тщательно помыл руки и напоследок окинул взглядом собственное отражение в маленьком зеркале. Увиденное ничем не отличалось от недавнего разглядывания в лифте. И, хмыкнув про себя, спешно вышел из уборной. И едва Скуало зашёл в зал, как, завидев темноволосый вихрастый затылок опоздавшего за их столом, моментально вернулся обратно в уборную. Сердце болезненно сжалось. Каваллоне, пускай, и являлся что ни на есть внимательным другом, но оказался жутко бестактным по отношению к его прошлому. Суперби облокотился о края раковины, спрятав лицо в водопаде длинных волос. <----- Скуало бережно лелеял мечту. На данный период времени недосягаемую. Отчего всегда ходил по одному маршруту, когда возвращался по окончании пар с университета журналистики. Останавливался у приметного места и жадно вглядывался в витрину салона подержанных машин, где в центре стояла серебристая Ferrari 275. В своих мечтах он рассекал на ней с откидным верхом по просторам Италии, цеплялся вскинутой раскрытой ладонью за пики гор, лавируя по крутым серпантинам Сицилии, и наслаждался жизнью. Без неё вся красочная композиция блекла, теряла важность, становясь вовсе ненужной фантазией. Поэтому совершаемые с заядлой периодичностью действия стали сродни ритуалу. Парень задерживался у круглого стенда, восхищённым взором облизывал покатые бока и выпуклые фары. Огибая эмблему «гарцующего жеребца» на решётке радиатора короткого носа, он медленно рассматривал мелькавший бежевый салон, насколько позволял обзор лобового стекла. Жадно впитывал и наслаждался увиденным. В целом, это не являлось особой необходимостью: обладая феноменальной памятью, он давно запечатлел все мельчайшие подробности авто в своём сознании. Скуало с самого детства запоминал всё исключительно подробнейшим образом. — Убогий хлам, — грубо донеслось со спины в очередной приятный день, не предвещавший особых изменений. Скуало вмиг ощетинился, впервые почувствовал невероятную жгучую ненависть к, по сути, неизвестному прохожему, имевшему мнение, доступное, как и любому другому человеку на земле. В этом же, наверное, и крылась вся суть демократии? Но поворачиваться к собеседнику и объяснять его гнусное невежество не хотелось, поэтому Суперби решил не переводить взгляд на еле различимое отражение нежеланного гостя в панорамной витрине. И вовсе сделать вид, что ничего не слышал. Что толку расходовать свои нервы на всяких мудаков, не ценящих истинную красоту? — Глухой что ли? — риторически вопросил незнакомец и прошёл мимо, едва не коснувшись плечом, заставив совсем рядом всколыхнуться воздух, сгущающийся вперемешку с осязаемым негодованием. И трель колокольчиков на двери известила о первом посетителе в салоне раритетных автомобилей. Скуало рефлекторно отвернулся и спешно пошёл прочь. Почему-то всё стало неприятным, словно чужое слово испачкало сладкое мысленное времяпрепровождение с серебристым авто. И когда только мнение, идущее вразрез с собственным, так трогало за душу? Но, пройдя лишь квартал, он немного замедлился. Видимо, причина возникшей обиды была до ужаса банальной, впервые кто-то неизвестный посмел вероломно очернить невероятную мечту. Сзади методично и упорно загудели клаксоном, настолько громко, что истошные звуки вынуждали прохожих оборачиваться в искреннем возмущении. А Суперби шёл дальше, решив не зацикливаться на встреченном придурке, и теперь всерьёз раздумывал, как много на свете идиотов, имеющих права и не понимающих постулаты банальной вежливости по отношению к другим. И лишь привязавшийся, уже ставший монотонным гул клаксона заставил остановиться и обернуться с желанием научить незадачливого водителя хорошим манерам. Серебристая Ferrari 275 медленно катилась следом. От неожиданности увиденного Скуало резко остановился, как вкопанный, а машина — чуть дальше. Спустя мгновение она отъехала назад, демонстрируя в приоткрывшемся окне брюнета, сидящего за элегантным рулём. Водитель перегнулся через сидение и посмотрел сквозь солнцезащитные очки прямо на застывшего блондина. — Прокатимся? — знакомым баритоном с низкой хрипотцой произнёс водитель. Скуало враз сглотнул вязкую слюну и неосознанно сделал шаг вперёд, с нетерпением открыл дверцу и следом аккуратно захлопнул за собой. В эту же секунду Ferrari сорвалась с места, резко набирая обороты, пересекла несколько кварталов и направилась прямиком к выезду на шоссе. — Гонщик? — спустя минуту Скуало нарушил безмолвную тишину. Водитель отрицательно махнул головой, но совершаемые действия говорили об обратном: всё делалось с ювелирной точностью, вёл он машину на абсолютном пределе, ловко работал рулём и газом, корректировал поведение, проходил повороты практически в скольжении, когда резина вот-вот потеряет сцепление с асфальтом. Двигатель рычал на высоких оборотах, и ощутимо чувствовалась чрезмерная жёсткость в управлении. Скуало поморщился. Напору автомобилю не хватало, раскрыться потенциалу не давал старый движок и, похоже, барахлящая коробка передач. Периодически машину резко толкало, Ferrari запиналась на ровной дороге, и частенько замечались потери скорости в моменты переключения передач. — Говорил же: говно, а не тачка, — брезгливо донеслось со стороны водительского кресла. Скуало с удивлением воззрился на водителя. Он давно уже прекратил оглядывать салон, да и вид проносящихся пейзажей за окном нестерпимо наскучил. Брюнет выглядел неплохо: белоснежная рубашка с широко расстёгнутым воротом, выгодно оттенявшая загорелую кожу, чёрные джинсы с кожаным ремнём и массивное кольцо на пальце левой руки. Эдакий истинный сицилийский итальянец. Суперби не мог похвастаться загорелой кожей и вообще выглядел прямо противоположно, словно недавно прилетел из нордической страны. — Зачем взял? — произнёс недоверчиво Скуало, не отводя придирчивого взора от водителя. — Решил показать тебе, что нет смысла тратить время и засматриваться на всякое дерьмо, — хмыкнул парень и вовсе отвернулся от дороги, посмотрев на пассажира через очки. Суперби вздрогнул, даже и не заметил, как тщательно лелеемая мечта рассыпалась, оседая невесомой пылью под ногами. И сейчас казалась до жути смехотворно идиотской. — Просто понравился внешний вид, — внезапно захотелось отгородиться оправданием. — Тебе-то это зачем? — вновь повторил, сразу переходя в наступление. — Просто захотелось. Это после, через некоторое время Скуало осознал, что чудной поступок находился в пределах нормы. И повстречавшийся на пути незнакомец, столь вероломно разрушивший мечту, всегда брал от жизни всё и чуточку больше. -----> Вернувшись обратно в зал, Скуало решительно проследовал к столу, прихватил по пути куртку и, не задержавшись, молча удалился прочь, вовсе игнорируя возмущённые оклики Дино. — Стой, — произнёс друг, запыхавшись, ловя в последний момент руку и ощутимо дёргая к себе за рукав, — погоди. — Дино, я же сказал тебе — никаких брюнетов. — Брось, ты даже не познакомился, — загородил дорогу Каваллоне. — Да плевать. — Он же подающий надежды журналист, может, ты раскроешь его талант. — Затащив в постель? — Скуало скептически приподнял белёсую бровь. — Тише ты, — прошипел Дино и заозирался по сторонам. — Прекращай балаган и вернись в кафе. — Я зарёкся связываться с темноволосыми, тебе ли не знать, — скрестив руки на груди. — Если словами не доходит, вспомни моих последних пассий, — спешно добавив в сторону: — Как ужасно это звучит! — и вновь возвращаясь к диалогу. — Что их всех объединяет? — не выдержал и развёл руками, демонстрируя широкий круг. Дино закатил глаза. — Правильно, ни единого черноволосого, аллилуйя. А теперь, — резко вырвав руку, — посторонись, у меня дел полно. — Каких? — донеслось уже в спину. — Рыбок забыл покормить, — отмахнулся Скуало и всплеснул руками в шуточном негодовании. — У тебя их нет, а те, что были — сдохли. — Какая жалость, Каваллоне, тогда пойду горевать. Суперби спешно удалился прочь от кафе, у дороги удачно словил такси и, назвав адрес, отправился обратно домой. Пускай дождь и прекратился, небо всё равно было затянуто серыми свинцовыми тучами.

***

Воскресенье пролетело так же незаметно за вычиткой статей и редактурой собственных зарисовок. Мобильный был предусмотрительно оставлен в гостиной и поставлен на беззвучный режим. Скуало не желал видеть уведомлений от друга, а иных сообщений попросту и быть не могло. Ведь личный телефон знал только Пони — Каваллоне, получивший кличку в отделе по причине невероятной любви к лошадям. И то теперь Суперби жалел, что опрометчиво дал по-пьяни свой номер. Поэтому понедельник омрачился не только вследствие паршивой погоды, но и жутко хмурого Дино, встретившего его в издательстве у дверей лифта с двумя стаканами кофе. — Знаешь, Каваллоне, обижающиеся не покупают кофе обидчикам, — заявил, чуть ухмыляясь, Скуало. — А это и не тебе, — важно ответил тот, заходя следом внутрь кабины лифта, не замечая ошарашенного вида приятеля. — Боюсь спросить, кому? — Вот и не спрашивай, — произнёс с нескрываемой обидой в голосе и демонстративно отвернулся в сторону, мол, разговор окончен. Скуало пожал плечами, думая, что должно пройти немного времени, и друг непременно оттает. Или вовсе, как обычно, через неделю всё напрочь забудет. Пройденный этап. Конфликты у них периодически происходили и не были в новинку. Двери лифта открылись, позволяя Дино выйти и следом мигом забиться внушительной порции других сонных людей. Скуало шумно вздохнул и отступил, спиной облокотившись о зеркало. Сам он работал на несколько этажей выше. — Как всегда, ошеломительная статья, Суперби! — Гениально! — Броско и лаконично, браво, маэстро! — Ничего другого и не ожидалось! Бурно доносилось со всех сторон по пути к кабинету начальства. Скуало кивал, находясь под гнётом чужих восхищённых и завистливых взглядов. В такие дни он любил брать очередную работу и эффектно исчезать, пока всё не утихнет. Сегодня планировалось провести время так же, пока с утра в звонке, поступившем на рабочий телефон, не был озвучен чёткий приказ явиться непосредственно в офис. — Поздравляю, Скуало, — произнёс главный редактор, демонстрируя фальшивую улыбку. — Спасибо, Оттавио, — сел за противоположное кресло Суперби и перевёл взгляд на панорамное окно с завораживающим видом на город. На самом же деле, начальник вовсе терпеть не мог талантливого журналиста, но якобы искусно делал вид, что всячески это скрывал. Получалось плохо, и об этом знали исключительно все. И ладно бы по причине невероятного профессионализма или каких-либо определённых человеческих качеств. Нет, банально — из-за отказа в сексе на одном из званых вечеров, организованных в издательстве по случаю успешной публикации. И лёгким движением руки Скуало стал персоной нон-грата. Но раз журналист толковый, то и выгнать было сложно, ведь владельцам компании нужны веские причины. К тому же, Суперби от этого точно бы не пострадал, его мечтали забрать многие именитые конкуренты, они всячески пытались переманить его и не один раз. И потеря ценного кадра вышла бы боком только журналу. Поэтому босс, резонно рассудив, принял единственно верное решение — унял свою уязвлённую гордость и всячески терпел. — Может, отдых? — Я так плохо выгляжу? — Нет, что ты, — вновь фальшивая улыбка, — очень даже свежо. Просто, ты много сил потратил на статью… Скуало злорадно ухмыльнулся в ответ. Выводить из себя начальство ему нравилось больше, чем всё остальное на свете. Оттавио и не знал всего, особенно, не слышал, как владельцы предлагали Суперби стать во главе издательства, да только тот сам и отказался. По большей части, работа рутинная, а просиживать штаны он никогда не любил, являясь человеком действия, живущим за счёт безудержных порывов. А в правильном ли направлении — время покажет. — Что ты хотел? — Тут кое-что пришло, — прервался, зашуршав в глубине тумбочки в поисках нужного. — Похоже, нужно на некоторое время свернуть наши работы, — грубо кинул на стол вскрытый конверт. — Если, конечно, хотим остаться уважаемым издательством. — Брось, — потянулся журналист и выудил бумагу, сложенную в три четверти. — Это была небольшая рыбка, но резонансная. К тому же, следующий клиент из спортивной среды. — Я на будущее. Они ведь к тебе ещё не приходили? Скуало кинул вопросительный взгляд на Оттавио, а после перевёл его на развёрнутую бумагу с красивой правительственной печатью и прочей бюрократической атрибутикой и принялся вчитываться в напечатанные строки. — Простой блеф, у нас есть на руках все материалы с подтверждением достоверности, — брезгливо кинул лист обратно на стол. — Я не работаю иначе, поэтому могу сейчас же направить им нужные файлы. — Это понятно всем, это, — Оттавио взял бумагу в руки и показал Суперби, — предупреждение. — Весьма не вовремя, я уже переключил интерес на других личностей. Сам понимаешь, печатать подряд статьи про политику — моветон. Нужно подогревать интерес, удивляя исключительными персонами в разных сферах деятельности. И не всегда изобличать всю грязь, есть же среди кучки дерьма и герои месяца. — Просто прими к сведению, Скуало, — устало цокнул босс. — Понял, это всё? — раздражённо выдохнул парень и, не дождавшись ответа, резко поднялся с кресла. Разговор стал нестерпимо утомлять. Оттавио кивнул в согласии, окинул пожирающим взглядом фигуру Суперби, непозволительно долго задерживаясь, уловил оскал и понимающий взгляд серых глаз и вскоре вновь уткнулся в раскрытое свежее издание конкурентов. И на выходе журналист не заметил брошенной вслед лукавой предвкушающей улыбки. Но Скуало и так был преисполнен нехорошим предчувствием, поэтому, подходя к своему рабочему месту, явственно ощущал надвигающуюся бурю. Воровато оглянувшись, он медленно сел, разблокировал ноутбук и внутренне напрягся. И не без оснований. Вскоре в поле зрения обнаружился подозрительный субъект, приближавшийся прямо по направлению к Суперби. Журналист опустил глаза на клавиатуру и мысленно стал повторять одну единственную фразу: «Мимо, пройди мимо». — Привет, — жизнерадостно донеслось сверху. Скуало лишь перевёл тяжёлый взгляд на собеседника, а инстинкт самосохранения нестерпимо громко завопил, любезно предлагая позорно обратиться в бегство. Уж в личных баталиях Суперби не привык участвовать, проще было избегать. И было на что разозлиться. Рядом с ним стоял тот самый третий участник неудавшейся субботней встречи в кафетерии. — Ямамото Такеши, — протянул ладонь, — я Ваш ученик, — демонстрируя ослепительную дружелюбную улыбку, озаряющую чёрствую и чёрную душу прожжённого журналиста. Скуало безмолвно встал, шумно проехавшись ножками кресла по полу, и направился обратно в кабинет Оттавио. Да, как же, вызвал в офис из-за какой-то бумаги из правительства, которых постоянно приходило немеренное количество, когда они баламутили воду близко к политике. И как же тонка кишка у этого ублюдка, раз не предупредил заранее, а сразу направил несмышлёного новобранца прямиком к Скуало. — Простите, я не знал, что Вас не предупредили, — виновато произнёс с потерявшимся видом парень и удручённо взлохматил тёмные волосы, всё продолжая настойчиво следовать за размашистым шагом наставника. — Я разве сказал это вслух? — подозрительно взглянул на новичка Суперби, не останавливаясь. — Да, там было что-то про ублюдка, — и вновь невыносимая лучезарная улыбка. — Да плевать, — устало изрёк Скуало, закатил в негодовании глаза и с силой дёрнул на себя дверь кабинета начальства. Но та оказалась закрытой. — Прочухал и позорно сбежал, натуральная жалкая крыса, — буркнул журналист и громко впечатал кулак в несчастную дверь. Такеши улыбнулся, но в глазах читалось явное: «Так же, как и ты в прошлую субботу». Скуало злился, ненависть внутри взметнулась бурным пламенем, опаляя сознание. Не хватало ему для полного ощущения прекрасной жизни — бездарей на собственной шее. — Возникла ошибка, у меня полно работы и некогда нянчиться с салагами, — произнёс Суперби и попутно достал из кармана брюк мобильный телефон, спешно набирая номер босса. — Нет, всё верно, — донеслось со спины, и Скуало резко оборвал исходящий звонок, медленно повернувшись лицом к говорившему. — Если бы в субботу остался, то узнал, чего сегодня следует ожидать, — мстительно заявил Дино, подходя ближе и заглядывая прямо в серые глаза, внутри которых собирались свинцовые облака, являя всем взор, не предвещающий ничего хорошего. — Мог бы и с утра в лифте сообщить, друг, — скривился в улыбке, больше походящей на оскал, делая акцент на последнем слове. — Простите, что прерываю мирную беседу, но что мне делать? — произнёс тихо Такеши, возвращая к себе внимание обоих. — Для начала сделай мне кофе, — не растерявшись, ответил Скуало. Тот лишь кивнул и, спеша выполнить приказ, удалился прочь, оставляя парней наедине в гнетущей атмосфере. — Он японец, да? — задумчиво спросил Суперби, цепко глядя на удаляющуюся спину. Каваллоне утвердительно кивнул. — Какого чёрта такой высокий? И глаза не сильно узкие. Метис? — продолжал рассуждать Скуало, наклонив голову вбок. — Твоя толерантность просто не знает границ, — возмущённо всплеснул руками Каваллоне. — Нет, я серьёзно, я был в Японии и там все высокие — выходцы из Северной Кореи. — Возможно, и метис. — А что, ты не узнал в субботу? — ехидно поддел друга Суперби, отрываясь от созерцания склонившейся над кофемашиной фигуры в конце коридора, и перевёл вопросительный взгляд на Дино. — Оставил тебе на десерт, когда узнаешь его поближе. — Исключено, я избавлюсь от него сегодня же, вот увидишь, — напоследок бросил Скуало и, больше не оборачиваясь, ушёл прочь. До обеда Суперби спешно управился со всеми делами, качественно игнорируя новобранца, и, собравшись в поля, попрощался с ним. На простой вопрос: «А что делать дальше?» отмахнулся философским: «Кто виноват, к тому и обращайся». Упорхнул на свободу, лаконично сбросив балласт под благовидным предлогом, мол, новичкам нет места в сложных и опасных вылазках в свет. Поэтому Ямамото остался в издательстве и на обед пошёл с Каваллоне. Тот, правда, на действия своего приятеля лишь развёл руками и никак не прокомментировал излишнюю жёсткость и беспричинную агрессию. Скуало умел выстраивать барьеры, сквозь которые никому нельзя было пробиться. Тем более добраться до его загадочной души. Сам Дино порой задумывался, понимал ли он вообще таинственного журналиста. Тот умел удивлять, опровергая все доводы о себе и с лёгкостью демонстрируя, как сильно все заблуждаются на его счёт. — Он в плену своих демонов, знаешь, таких чертей с красными глазами, — Каваллоне шутливо выставил рожки на своей голове и заливисто рассмеялся. — Я просто не могу понять причин столь холодного обращения, — виновато произнёс японец и взялся за стакан апельсинового сока, облокачиваясь на спинку стула и опуская голову ниже. — Не забивай голову чепухой. У Скуало репутация не только отличного журналиста, метко пишущего статьи, но и скандальной личности, резко преподносящей правду в лицо. И частенько он переходит всяческие границы, обижая других, задевая их чувства. Но, поверь, на то есть основания. Хотя порой они весьма странные для понимания. И да, Скуало иногда перегибает палку, — улыбнулся своим мыслям, вспомнив прошлую субботу. — Лишь на первый взгляд он — грубый и жёсткий, но потом, когда узнаешь его — поймёшь причины такого отношения ко всем. — Что-то нехорошее из прошлого? Каваллоне незаметно скрестил пальцы под столом. Похоже, он нашёл нужного человека, который мог бы вытащить его приятеля из собственноручно созданной трясины. Заметно по взгляду, что Такеши весьма смышлёный для своих двадцати лет, ведь сразу определил суть проблемы, узрев её корень. — Я не знаю, если бы имел представления — постарался бы помочь. Дино лукавил, произнося эту фразу, но упрощать жизнь Ямамото не собирался. Он уловил его интерес, но сможет ли японец найти в себе силы продолжать бороться с самим Суперби, преодолевать тщательно возведённые им барьеры, доказывая, что не все люди одинаковые. — Но мастер Скуало не похож на человека, которому требуется помощь, — со вздохом заключил Такеши и виновато посмотрел на собеседника. Со столь невинным выражением лица он так точно не сможет приблизиться к заносчивому журналисту. А Дино почему-то очень хотелось, чтобы Ямамото не разочаровал и впоследствии оправдал возложенные на него надежды. — Мастер Скуало тот ещё скрытный тип, — отмахнулся Каваллоне и в качестве ободрения сжал плечо. — Никому доподлинно неизвестно, что творится у него в голове. И каковы его истинные желания и мотивы. <----- Занзас. Этим именем представился странный и хмурый брюнет, повстречавшийся на пути Суперби. Высокомерный, смотрящий на всех свысока, он притягивал внимание девчонок и явно наслаждался производимым на окружающих впечатлением. Впитывал чужие эмоции, аккумулируя их в себе, но, несмотря на все целенаправленные взгляды, сам смотрел лишь на одного. Пронизывающий взор глаз цвета бургундского вина цепко наблюдал за Скуало. Это рождало внутри нечто, сродни счастья, и в то же время возникал страх — потерять всё в одночасье. Позорно было открывать правду самому себе, что, оказывается, тяжесть в паху и влечение могли возникнуть не только по отношению к прекрасному полу. Но и весьма к конкретной личности, имеющей все атрибуты брутального сердцееда. Что было не так с Суперби, и в какой конкретный момент вектор желаний кардинально сместился, анализировать не хотелось. Было ли это в их первую встречу, в Ferrari 275, в качестве замещающего объекта вожделения на освободившееся место разрушенной мечты? Или же когда Занзас отвёз их обратно к салону, отдал раритет, спешно вышел из машины, встал напротив ожидавшего его парня, заслоняя собой предзакатное солнце, и с кривой усмешкой на губах снял, наконец, очки. Моментально опалил душу неестественным цветом глаз, удивил и заставил образ окончательно запомниться до мельчайших подробностей и врасти в подкорку. Неважна особо причина, просто стоило принять свершившееся как факт. Скуало с их первой встречи изрисовал множество белых листов его портретами чёрным мягким карандашом. Раз за разом старательно вырисовывал каждую чёрточку лица, изгиб и непременно — недовольное выражение. И спустя какое-то время им вновь удалось пересечься… — Привет, — произнёс Суперби в опущенное открытое окно пассажирского сидения. После окончания семинаров Скуало обычно наскоро покидал университетскую площадку, если график не пересекался с Каваллоне, что бывало частенько. Но тут, едва он увидел припаркованную Maserati Mistral на улице рядом с учебным заведением, внутренний импульс необдуманно толкнул вперёд и вынудил приблизиться к ней. Он шёл уверенно с весьма стойким представлением, кто мог оказаться за рулём. Занзас сидел расслабленно и в ответ лишь с ленцой повернул голову, снял очки и молча кивнул на пассажирское сидение. — Ого, Суперби, это твой знакомый? — внезапно разнёсся восхищённый девчачий голос, а сзади почувствовалось давление навалившегося тела сокурсницы. — Врой! Мария, это неприлично — нагло вклиниваться в разговор, — отодвигая девушку, Скуало встал боком, замечая, как взгляд брюнета весьма недвусмысленно прошёлся по фигуристому телу девушки, задерживаясь на короткой юбке. — Подвезёте? — словно и не замечая недовольства Скуало, она чуть ли не залезла в окно, жадно вглядываясь в сидящего за рулём. Похоже, они понимали друг друга с полувзгляда. — Садись. Следом донёсся щелчок открытия замков. И девчушка проворно открыла дверь, садясь рядом с водительским креслом. Скуало безмолвно стоял, не шелохнувшись, бездумно рассматривал здание университета и мучился мысленной дилеммой. Нет, серьёзно, он, что, сейчас сядет в эту тачку? А Занзас действительно свяжется с этой девахой? В итоге, послав все никчёмные размышления к чёрту, Суперби сел в автомобиль на заднее сидение. А Занзас поимел Марию, правда, не в первую их встречу, а где-то в промежутках между второй и третьей, Скуало особо не вдавался в подробности. Главное — с тех пор Занзас частенько наведывался, удачно оказываясь поблизости со зданием университета. Не выходил из машины, а терпеливо ждал, развалившись в водительском кресле. ----->