Соучастник

Входная автоматическая дверь плавно отъехала в сторону, впуская человека в специфическую прохладу морга. Выделенные для сопровождения охранники настороженно косились на непрошенного гостя, но открытого недовольства не высказывали. — У вас ровно пять минут, — коротко сообщили ему. Франкенштейн широко улыбнулся. Реакция здешних сотрудников безопасности его откровенно забавляла. Если бы он действительно захотел, от данного места не осталось бы ни следа. Но это помещение все же, не являлось его территорией, а поэтому необходимо было соблюдать приличия. Хотя бы для вида. — Благодарю, — коротко кивнул он. Секционная пахла формалином и некоторым количеством хлорки. Еле уловимый гул работающих холодильных камер создавал фоновый шум, сначала раздражая слух, но впоследствии теряясь где-то на краю сознания. Франкенштейн сделал глубокий вдох, отогнав тут же приставленного к нему ассистента со специальными дисками-фильтрами для носа. С годами этот специфический запах почти выветрился, однако много сотен лет назад подобные ароматы были для него вполне привычны. — Я теряю хватку, — пробормотал он себе под нос едва слышно, затем уже более громко обратился к худощавому ассистенту в синем комбинезоне, — покажите мне труп. Тот кивнул, чересчур быстро бросаясь к одному из столов, на котором лежало нужное тело, накрытое светлым прочным чехлом. Гудящую тишину нарушил звук открывающейся молнии. — Вы бы хотели… — скромно начал ассистент. — Безусловно, — прервал его Франкенштейн, не желая терять ни одной лишней секунды. Юноша тут же кивнул, быстрым шагом распаковывая перед ним инструменты на небольшом столике. На мгновение нутро Франкенштейна охватила легкая эйфория. Давно… да, давно ему уже не приходилось заниматься вскрытием лично. Но даже сейчас, спустя сотни лет, ученый знал: его руки остались такими же твердыми и точными, а ум острым, как лезвие копья. Лежащее перед ним тело таило в себе секреты, которые Франкенштейн планировал вскрыть в ближайшие отведенные ему минуты. И этот процесс будоражил его воображение подобно хорошему выдержанному вину. Лежащее перед ним тело модифицированного было как минимум в два раза больше тела обычного человека. Левая рука полностью отсутствовала, на правой все еще виднелись следы длинных когтей. Обуглившаяся серая кожа посветлела и во многих местах смялась, словно старая газета. От существа, терроризировавшего город Пхаджу, не осталось почти ничего. Лишь безжизненная оболочка, которую необходимо было изучить. Франкенштейн склонился над трупом, профессионально орудуя острым блестящим скальпелем, педантично и быстро делая надрез за надрезом. — Отчет о состоянии эпидермиса у вас есть? — спросил он и удовлетворенно кивнул, когда лаборант зачитал ему основные материалы, — очень хорошо. — Вы, ищите что-то конкретное? — тихо добавил ассистент, подавая тому долото, — агенты KSA уже провели большую часть исследований и ничего не обнаружили. — Значит, они плохо смотрели, — ученый неопределенно дернул губой, делая надрез в области височной части головы. Плотная кожа разрезалась под сталью ножа подобно маслу. Франкенштейн чуть надавил, когда вдруг почувствовал, как под кожей лезвие натолкнулось на что-то более твердое. — Так-так-так, а вот это уже интересно. Голубые глаза заблестели в предвкушении. Тонкие пальцы изменили угол наклона скальпеля, извлекая на свет маленький продолговатый предмет… — Ваше время истекло, господин Ли. — А вы, я смотрю, на редкость пунктуальны, — не оборачиваясь на новый голос, долетевший до него со стороны входа, Франкенштейн осторожно отделил находку от мягких тканей мозга, положив ее в полупрозрачный пакет, — очень нужное качество в наше время. Лим Таесик поморщился, дав знак охране, чтобы подождали у дверей. — Ситуация с произошедшими событиями требует моего пристального внимания и действий. Ученый недобро улыбнулся. — Согласен. Могу признать, вы были очень активны в последние дни. Закрыли три моих фонда, развивающие экологию вашей же страны, и поставили под сомнение мое участие в научно-азиатской ассоциации. — Я всего лишь предоставил вашим инвесторам правду о том, кого вы укрывайте. Решение об исключении вас из научного сообщества было принято без моего вмешательства. — Прямого вмешательства, — холодно поправил его Франкенштейн, — не думайте, что я спущу это вам с рук так просто. — Вы забывайтесь, господин Ли, — парировал глава KSA, — я дал вам доступ в эту лабораторию лишь потому, что вы вернули мой ноутбук. Данные в нем не должны попасть в руки гражданских лиц. Но это не снимает с вас вины за укрывание соучастницы теракта… — Укрывание? Не понимаю, о чем вы. Я лишь делаю так, чтобы ваша «соучастница» была способна предоставить нужные сведения. Вы получите ее, как только я удостоверюсь, что ее жизни ничего не угрожает. Если директор KSA и испытал удивление, то никак его не показал, чем вызвал чуть заметное одобрение Франкенштейна. Лим Таесик все еще хорошо умел держать лицо. — Значит, мы договорились? Улыбка Франкенштейна стала еще шире. Он вытянул перед директором маленький пакет. — Не волнуйтесь, мистер Таесик. В отличие от вас, я умею видеть выгоду там, где ее не видите вы.

***

— Прошло уже три дня. Тебе не обязательно находиться в моей лаборатории постоянно. — Кто-то должен оставаться здесь, если с ней что-то случится, — Такео скосил глаза вбок, почувствовав приближение ученого еще до того, как входная дверь лаборатории тихо отъехала в сторону. Франкенштейн хмыкнул, тщательно промыв руки под прохладной водой, и надел рабочий халат. Встреча с Лимом Таесиком прошла более продуктивно, чем ожидалось. По крайней мере, он дал нужную ученому отсрочку. Маленький пакет с содержимым все еще был у него с собой, что тоже давало дополнительный ключ к решению загадки монстра Пхаджу. Оставалась лишь последняя деталь. Ученый мельком скользнул взглядом по молодой женщине, включая приборы. Такео опустил голову, едва заметно вздохнув, и сделал пару шагов от светящейся колбы. Находящееся внутри тело Мирой качнулось вперед беспомощной марионеткой. Трубка, закрепленная на маске, продолжала поставлять кислород с лекарством воздушно-капельным путем. И пусть видимые раны на теле затянулись и больше не напоминали о себе, «положительной динамики», как выразился Франкенштейн, все еще не наблюдалось. Ученый взял в руки планшет, внимательно сверяя показатели со старыми, быстро запуская новую диагностику. Бегущие цифры перед глазами не радовали. — Я знаю этот взгляд и твое молчание, — донеслось до него, — насколько все плохо? Франкенштейн тихо усмехнулся под нос, сделав про себя пометку, что за последнее время он чересчур расслабился, раз его эмоциональное состояние может считаться настолько легко. Но смысла скрывать правду от Такео не было. — По десятибалльной шкале? Хм, я бы дал твердую восьмерку. Я перезапустил регенерацию, добавив усиливающие ее гамма-лучи, что вызвало ускоренное обновление клеток. Поэтому проблем с внутренними повреждениями быть не должно. А вот функционирование мозга вызывает во мне гораздо больше беспокойств. Судя по моим анализам, сторонним ученым все же удалось закончить эту весьма сложную модификацию. — Хочешь сказать ей изменили… мозг? — Такео шокировано посмотрел на колбу. — Если тебя интересуют подробности, то конкретно вот эти области, — ответил ученый, указывая на проекцию изображения человеческой головы, — увеличение функционала предклинья, в участке теменной доли мозга и хвостатого подкоркового ядра. Миндалевидное тело и гиппокамп тоже были модифицированы, увеличив скорость аналитических процессов. Любопытно. Не думал, что Союз продвинется в таких начинаниях. — Значит, это вовсе не везение. — Скорее улучшенные аналитические процессы. Ведь, что есть интуиция? Это способ быстрого решения задачи на основе данных, недостаточных для логического анализа. Зачастую шестое чувство лежит в нашем бессознательном, который обычным людям не подвластен. Однако, здесь… Франкенштейн поднял голову на колбу. — В ее случае, ученые нашли способ провести этот процесс в осознанный контроль. — Это связано с тем, что она не может очнуться? — По моим подсчетам она должна была прийти в себя еще вчера, однако этого не произошло. Должно быть, ее модификация работает по принципу блокировки сознания, принимая мои попытки за враждебное вмешательство. — Ты можешь это исправить? Ученый чуть вздохнул. — Я могу все сделать, что угодно. Однако, если сейчас я выведу ее из комы с помощью специальных препаратов, то в девяноста пяти процентах мы получим женщину, не способную к осознанному пониманию реальности и безвозвратно повредим мозговой центр, превратив его в кашу. Мне бы не хотелось самолично уничтожать результаты подобных трудов. Поэтому нужно подумать, как решить эту проблему… Его телефон в широком кармане халата внезапно завибрировал. Франкенштейн чуть нахмурился, перехватывая бдительный взгляд Такео, глядя на экран. — Что у тебя, Тао? — Шеф, — тут же затараторил динамик, — поднимайтесь наверх. Вы должны это увидеть. Мрачные ноты в словах обычно чересчур заведенного и оптимистично настроенного хакера заставили напрячься обоих. Тело Мирой вновь качнулось в желеобразном растворе, выражая безразличие ко всему, что происходило вокруг. Все присутствующие в большой гостиной едва заметно напряглись, когда Тао включил белый проектор, выводя на большой экран трансляцию новостей. — Это крутят почти по всем каналам, — тихо произнес он. На экране появилась просторная и светлая квартира с телом человека на полу. Такео прищурился, пытаясь сквозь камеру разглядеть видимые повреждения, однако телевизионная цензура мешала ему это сделать. Краем глаза он уловил, что его напарники испытывали то же самое чувство, едва страшную картину перекрыло изображение женщины-диктора. — И последние новости, — четко поставленной речью вещала она, — Министр иностранных дел Южной Кореи Сон Донук был убит в своей собственной квартире. Ранее он выступал в городе Пхаджу с освящением международного сотрудничества и последующей открытой критикой режима КНДР после теракта, что существенно отразилось на дипломатических отношениях между двумя странами. Глава KSA отказался давать какие-либо комментарии по поводу происходящих событий, однако в данный момент Республика Корея закрывает все морские и сухопутные границы. Мы требуем ответа от Северной Кореи и террористической организации… Франкенштейн дал знак Тао. Экран погас. На мгновение гостиную охватила гнетущая тишина. Каждый в комнате обдумывал случившееся. — А я-то думал, до дна мы еще не достали, — раздался хриплый голос Двадцать Первого. — На сегодня достаточно новостей, — раздался чересчур сухой голос Франкенштейна, который посмотрел на Такео чуть более пристально, чем обычно. — Кажется, времени на «подумать» у нас больше нет. Мне придется применить более интенсивную терапию чтобы вывести ее из коматозного состояния, если хотим узнать, что действительно происходит. Такео не ответил, сжав руки в кулаки. Сидящий на диване Кадис Этрама ди Рейзел остановил изящную кисть на полпути, так и не притронувшись к вазочке с печеньем. Вокруг нее была пустота. Она прислушалась к ощущениям, однако ничего не почувствовала. Пустота ластилась к ней, словно большая черная кошка, лаская пушистым хвостом, принося долгожданное спокойствие. «Как приятно», — подумала она, в мыслях сворачиваясь в клубок, подобно младенцу в колыбели. Верней свернулась бы физически, будь у нее тело. Вопросы о том, кто она такая и как здесь оказалась, плыли мимо нее вверх по течению бесконечной пустоты, появляясь и ускользая. Но ей это уже было неважно. Безмятежность и покой захватили ее настолько, что ее сущность желала лишь одного. Остаться в этой пушистой манящей пустоте навсегда.