***
Первый год жизни был для него словно в каком-то сне. Рей вроде понимал кто он, где находится, что произошло, но в тоже время не мог об этом подумать. Просто не мог. Он играл с игрушками, радовался, когда его брал на руки Сириус, он знал, что этот человек был... Он был... Рей знал, кем он был и что делал, но не мог думать. Просто не получалось и всё. Хотелось осмыслить происходящее вокруг, но не выходило. Он словно был завёрнут в кокон. Это было достаточно отвратительное чувство, чтобы маленький Гарри начинал беспричинно плакать. Пожалуй слёзы — это единственное что он мог. Однако вспышки ясности иногда всё-таки происходили. Очень редко, когда родители, не думая, что ребёнок понимает, начинали разговаривать о серьёзных вещах. Именно в эти моменты, услышав разговор, Рей мог думать. Ненадолго, иногда сознание разъяснялось на минуту, а иногда всего на несколько жалких секунд, которых хватало лишь на то, чтобы составить небольшую ассоциацию. К примеру, Гарри знал, что Воландеморт — Том, Джеймс — Папа, Лили — Мама, Сириус — Крёстный. Гарри знал, что это всё означает, но не понимал, и надеялся, что в скором времени избавится от кокона. У Сириуса в ушах, брови и губе блестели железки. Железки были красивыми, но дёргать их было нельзя. У Сириуса были чёрные волосы, собранные сзади в небольшой хвостик и чёрные ногти. Сириус любил чёрный цвет, черепа, мотоциклы и крепкий чай с лимоном. Сириус мог становиться огромной чёрной собакой. Бродяга катал его на себе иногда. Гарри нравилось. Джеймс, его папа, был весёлым, но уставшим. Мама, Лили, была доброй, но печальной. Когда родителей не было дома, и они с Крёстным оставались одни, он тихо, очень грустным голосом говорил о них: -- Твой отец — придурок. Глупый, наивный мальчишка, который лезет туда, где ему совершенно не место. Я надеялся, что он повзрослеет, снимет с себя, наконец, эти розовые очки и посмотрит правде в глаза, а не Дамблдору в рот. Лили... мне, наверное, не стоит так отзываться о твоей матери Гарри, но она дура. Самонадеянная, зазнавшаяся, тупая дура. У неё был шанс стать хорошей, сильной волшебницей, но она его проебала. -- Он посмотрел на крестника, и в глазах его появилась смешинка, -- Надеюсь, что это слово не будет единственным, из всех, которое ты запомнишь и торжественно произнесёшь. Джейми мне голову открутит. -- Он сел рядом с Гарри на колени, и начал строить башенку из кубиков, продолжая говорить: -- У неё был хороший дар к зельеварению. Она была умна, и внимательна. Но что-то в ней испортилось. Она, раньше всегда говорящая о сестре только хорошее, начала называть её дрянной маглой, которая ни черта не понимает. Начала смеяться над жертвами наших, отвратительных шуток, хотя раньше укоризненно качала головой, начала... становиться похожей на стерву. Знаешь, есть разница между тем, когда ты делаешь что-то ради шутки, и тем, когда ты делаешь это, потому что тебе нравится заставлять других чувствовать себя не комфортно. Изначально мы шутили над Снейпом мягко, подкидывали лягушек в сумку, наколдовывали рога, изменяли цвет волос. Это не было чем-то ужасным, нет, я сам частенько не сдвигался с траектории его заклинания, позволяя Северусу отрастить мне ослиные уши в ответ. Так было честно. Мы... Я, не хотел, чтобы наши шутки как-то влияли на него в моральном плане, это... плохо. Но Лили... бедный Северус. Он верил ей искренне. Считал чёртовым другом. Она, именно эта женщина предложила подвесить его за ноги. Просто потому, что это весело. Правда? Нет. Нихрена не весело Лили! -- Блэк повысил голос и Гарри, уже понявший, что громкий голос — плохо, начал плакать. Сириус поднял его на руки и виновато погладил по головке. -- Прости, Лисёнок. -- Блэк дал Крестнику это прозвище, когда маленький Гарри первый раз ел варёную тыкву. Мальчик начал отплёвываться, несмотря на попытки матери накормить его, и недовольно фыркать. Как лис. Именно после этого Сириус гордо наградил его прозвищем. -- Потом она, конечно, поумерила свой пыл, но знаешь, эта гниль всё ещё осталась в ней. Лучше бы она тратила своё время на тренировку магии, чем бродила вместе с Мародёрами. -- Гарри уже перестал плакать и заинтересованно теребил кольцо в губе мужчины. Сириус улыбнулся. -- Это экстренный порт ключ. На случай, если мне свяжут руки, и я не смогу прикоснуться к основному для активации. Обычно это кольцо невидимое, но для тебя можно. Только тс-с-с! Это секрет. -- Маленький Поттер засмеялся от шипящего звука. Блэк клацнул зубами возле маленького пальчика, тянущего артефакт, и притворно зарычал. Гарри засмеялся. -- Ну что, Лисёнок, пойдем, я дам тебе мяса в пюрешке? О, я знаю, что Лили не разрешает тебе есть его слишком много, но я не твоя мать, да и будущему великому магу стоит набираться сил с младенчества. Ты ведь будешь великим магом? В прочем, не важно, главное, что бы живым. -- Сириус посадил Рея себе на плечи и с громким "У-у-у-у-у!" побежал на кухню.***
Кокон мешающий мыслить спал тридцать первого октября. Это был совершенно обычный вечер, ничем особо от других не отличавшийся. Гарри спал в кроватке на втором этаже. Родители внизу опять говорили о чём-то явно серьёзном, но старались делать это как можно тише. Они не знали, что у их ребёнка был невероятно чуткий слух, и если он хотел, то вполне мог услышать весь их разговор. В прочем, разбудило Гарри не это. Он проснулся, внезапно почувствовав, что кто-то знакомый, родной подходит к дому. Открывает калитку. Через минуту снизу, во входную дверь раздался стук. Сквозь стены было плохо слышно, но Рей разобрал, как отец произнёс: -- ...может Сириус, но что ему нужно так поздно, разве мы... -- Раздался звук открывающейся двери и крик матери: -- Ты! Джеймс! Нет! -- Кто-то быстро, в панике побежал по лестнице наверх. Дверь в детскую распахнулась и в комнату влетела испуганная, бледная как мел Лили, а следом за ней, зашёл он. Один взгляд на фигуру скрытую тёмным плащом, и в голове что-то щёлкнуло. Мальчика начало мутить и Гарри заплакал от неприятной тянущей боли в голове. Это тело не могло контролировать слёзы. Сквозь дымку он расслышал кричащую что-то мать и спокойный голос, произносящий сонное заклинание. Через минуту всё прошло. Рей, дезориентированный, и сбитый с толку тем, что в кое-то веки мог думать, встал в кроватке, и посмотрел на вторженца. Лили бессознательным телом лежала на полу. Мужчина снял капюшон, и Гарри увидел такое безумно родное, и любимое им лицо с безумными глазами. Их взгляды пересеклись. Внезапно, Реддл схватился за голову и упал на колени. Он застонал и начал бормотать что-то сквозь стиснутые зубы. Рей беспокоился, хотел помочь, но ничего не мог сделать. Вдруг, супружеская связь, соединяющая души натянулась. Обрадовавшийся Гарри вспомнил про уже забытое умение и начал вытягивать боль Тома на себя. Воландеморт успокоился, отдышался, встал на одно колено и снова посмотрел на мальчика, его взгляд прояснился и безумие исчезло. -- Что я творю... Пришёл убивать маленького ребёнка из-за дрянного пророчества произнесённого шарлатанкой. Какого черта Реддл! -- Мужчина встал, откашлялся и осмотрелся. Подошёл к лежащей на полу женщине и выдохнул: -- Жива. Ну, хоть на это мозгов хватило и то ладно. Что со мной стало? Какого чёрта? -- Рей не понимал. Почему Том не чувствует его. Ведь связь! Он... Гарри закрыл глаза, прислушался к своим ощущениям и выругался "Идиот! Придурок! Дегенерат! Один, я с таким трудом согласился на один единственный крестраж, а Том... шесть! Да он издевается! Какого чёрта?!" Из-за безумного количества слепков души Реддл просто не чувствовал Рея. Внезапно от дверей раздалось мягкое: -- Том, мальчик мой, чего же ты стоишь тут? Пророчество не ждёт. Империо. -- В проходе стоял Дамблдор, и своей неизменной доброй улыбкой кинул в Реддла непростительное. Том не успел увернуться и взгляд его остекленел. Гарри зарычал в голове от бессилия "Сколько раз я повторял тебе, Томми, не стой спиной к выходу!" Тем временем, "Добрый" маг явно не собирался медлить: -- Убей их, мальчик мой. Это то, что ты хочешь. -- Том не хотел. Рей чувствовал, как сильно натянулась связь, загорела, запылала. Из них двоих только рыжеволосый умел противостоять Империо. Раньше он мог перетянуть действие заклятья на себя но... сейчас он был всего лишь годовалым ребёнком. Не более. Рей со странной ноющей болью наблюдал за тем, как в мать прилетел зелёный луч авады. Под одобрительным взглядом Дамблдора, Риддл направил палочку на ребёнка. Гарри заплакал. Он не боялся смерти, нет, — не был уверен, что Том переживёт магический откат за попытку убить супруга. Зелёная вспышка на миг ослепила его. И наступила тьма.***
Петунья проснулась посреди ночи от странного беспокойства. Она поднялась с кровати, надела тапочки и накинула на себя халат. Было темно, поэтому она не стала включать свет, не желая будить мужа и, с трудом заснувшего, сына. Подойдя к кроватке, женщина убедилась, что с её ребёнком все хорошо, и задумалась. Её что-то тревожило. Какое-то шестое чувство шептало ей, что стоит выглянуть на улицу. Умом она понимала, что ничего там быть не должно, но всё-таки послушала себя и спустилась вниз. Она подошла к двери, и немного посомневавшись, сняла с защёлки, приоткрывая, да так и замерла, пораженно смотря на порог. -- Вернон! -- Нарушил тишину ночного городка немного истеричный возглас.