***
Скрип кресла-качалки в пустой комнате резал слух: скрап-скрап-скрап. Парень в белой сорочки смотрел вперед, в пустоту стены: скрап-скрап-ск… стеклянные глаза на мгновение вздрогнули. Он всегда видел их. Перекошенные лица смотрели на него: Она постоянно кричит — пытаясь ударить, Старик — смотрит на него злым взглядом, как же хорошо, что он не может ходить. И эти двое детей. Их так жаль, почему они здесь? Почему обмотаны колючей проволокой? Он не видит в их глазах злость или страх, скорее непонимание и жалость. Амулет на шее был завязан так туго, что стирал кожу. Она раздражалась, а иногда протиралась и кровоточила. Столько лет, что на шее остались шрамы — похожие на следы той колючей проволоки, что оплетала тела тех детей. … Тяжелые занавески дернулись. Дверь открылась и в комнату вошла красивая женщина. В руках она несла торт со свечкой. — Метью? Привет, мой мальчик! Как ты сегодня себя чувствуешь? — спросила она ласковым голосом. У входа стоял грустный мужчина, сложив руки на груди. Черты его лица с парнем на кресле, были схожи, так же как и глаза, совсем как у женщины. — Все бесполезно, Сара! Он пьет столько лекарств, но все остается как прежде. Я больше так не могу, — сполз мужчина вниз по косяку двери. — Прости! Это я во всем виновата. Я так хотела сохранить его жизнь, хотя меня предупреждали. Он говорил, что у Метью, не будет души, — по щеке женщины стекла слеза, она уткнулась в плечо мужчины, рыдая навзрыд, — Ему сегодня, уже исполняется 20, наверное сейчас, он бы уже учился в институте. Свеча торта медленно гасла. Неожиданно парень вздрогнул и оглянулся. Застывшие губы еле шевелились. Мужчина и женщина в ужасе обернулись в его сторону. — Что он говорит?! — бросилась к нему Сара, — Пэн, он говорит, говорит, но я не пойму, что! Пэн удивился и подойдя к ним прислушался. — Сынок, сынок? Что ты говоришь, я — слушаю, слушаю, — он положил руки на плечи парня, слегка его тряхнув. — Где? — Где.где… — широко раскрыла глаза Сара. — Где я? — наконец смогли выговорить онемевшие губы. — Милый, милый? Он спросил где он, ты слышишь? — истерично закричала женщина. — Да, я слышал, я услышал. Сынок, ты наконец пришел в себя?! — крепко обнял его Пэн. По его щеке стекла слеза — скудная, но она радостно отразила свет. Парень тяжело задышал, сердце бешено колотилось. От нахлынувших мыслей заболела голова. Но он все равно не узнавал эту пару, почему они называют его сыном?________