Имена

Дерек навещает Маргарет в больнице. Ей шестнадцать и она держится невообразимо хорошо после нападения насильника. Дерек проникся к ней симпатией и уважением, пока они с Прентисс брали у неё показания, которые помогли поймать этого грёбанного сукиного сына. - Мы поймали его, - говорит он, присаживаясь на стул возле окна, глядя на избитую, раненую девушку на больничной койке. Будь воля Дерека, он бы пустил мерзавцу пулю между глаз, но он не в праве решать, кому жить, а кому умереть. - Это хорошо, - нервно говорит Маргарет, рассматривая белоснежную простынь, которой она укрыта. – Он больше не сможет навредить никому. - Не сможет, - подтверждает Дерек. – Благодаря тебе. Она криво усмехается и, делая над собой усилие, поднимает взгляд на него. Дерек понимает, что ещё долго она не сможет смотреть на мужчин без содрогания, спать без кошмаров, дёргаться от случайных прикосновений. - Как его зовут? – спрашивает она, выглядя такой маленькой и разбитой на медицинской кушетке, но при этом такой сильной внутри. – Я хочу знать, как его зовут, чтоб стереть его имя самым первым с кожи своего соулмейта. Всего за одну секунду мир Дерека сужается до одной точки, и он проваливается в кроличью нору, что не имеет пространства и времени. Дышать становится трудно, голова идет кругом и всё, о чём он может думать — это имя. Чёртово имя, отпечатанное на коже Спенсера, оскверняющее его одним своим существованием. - Его имя у тебя на коже, - говорит Дерек, возвращаясь из больницы в мотель и чувствуя, как злость, стыд и горечь подкатывают к горлу. Рид напротив него непонятливо моргает раз, второй, прежде чем смысл слов доходит до него. Он отступает назад, нервно облизывая губы. - Имена всех партнеров отражаются на коже, - сдавленно говорит он, и у Дерека темнеет перед глазами. - Покажи, - просит он, потому что ему необходимо увидеть. Кожа Спенсера бледная и покрыта россыпью женских имен, тянущихся от низа живота. Дерек чувствует вину за каждое имя, за каждую букву, покрывающую это худощавое тело, за чёртово «Карл,» отпечатанное на его груди, как персональное проклятие. - Ох, малыш, - это всё, на что хватает Дерека, прежде чем прикоснуться к одному из имен, легко провести кончиками пальцев. Рид вздрагивает от его прикосновений, его искусанные губы приоткрываются в удивлённом возгласе, и Дерек чувствует жгучую необходимость избавить его от всех этих имен. Стереть с его кожи, избавиться раз и навсегда. Гостиничная кровать неприятно скрипит, когда Дерек укладывает заторможенного Рида на неё. Тот смотрит на него широко распахнутыми глазами, такими наивными и доверчивыми, что Дереку становится не по себе. Он склоняется над распростёртым телом, проводя ладонями по коже, стирая ничего не значащие имена. Они растворяются под его руками, Дерек чувствует тепло, исходящее от них, и Рид под ним тяжело дышит, покрываясь ярким румянцем. Имена растворяются, оставляя лишь чистую, ровную кожу. Рассасываются, словно их никогда не существовало ни на коже Рида, ни в жизни Дерека. Десятки женских имен просто стираются, так же как стёрлись из памяти Дерека, когда он впервые столкнулся с Ридом в агентстве. Столкнулся и пропал с первых минут знакомства, а затем, узнав, что Рид его соулмейт – запаниковал ещё больше. Потому что Рид – чудесный. Нелепый, нескладный, забавный, слишком умный и слишком неопытный, слишком прекрасный, чтобы быть его соулмейтом. Дерек касается каждого имени, пока в пределах его видимости они все не исчезают, а затем, переборов неприязнь, легко проводит кончиками пальцев по чёртовому «Карл.» Проводит снова и снова, потому что ему не место на коже Рида, оно не смеет осквернять человека, которого Дерек любит так сильно, что временами кажется, будто сходит с ума. Карл Буффорд гниёт в тюрьме, где ему и место, и Дерек не позволит ему жить ни как чёртовому воспоминанию, ни как имени на коже. Рид под ним, кажется, дышит через раз. Он смотрит с опаской, словно ожидая, что вот сейчас-сейчас Дерек психанёт, сорвётся и снова уйдёт, не выдержав травмирующих воспоминаний. Вот только Дерек не собирается больше бежать. Имя врезалось под кожу сильнее всех остальных. Дерек прикасается к нему ладонью, гладит кончиками пальцев, а затем, осознав, что его так легко не стереть, прикасается губами, покрывает поцелуями, слизывает его языком, слушая сдавленные выдохи Рида. Когда он поднимает голову, Рид выглядит фантастически – растрёпанные волосы, шальной, расфокусированный взгляд, красные от смущения щёки. Дерек усмехается краешком губ, а затем снова целует и смотрит, не мигая, как имя окончательно рассасывается и исчезает с кожи. Буква за буквой растворяется, и Дерек чувствует, как вместе с ними в его груди растворяется жгучее яростное чувство. Не сдержавшись, он мягко целует Рида в солнечное сплетение и утыкается лбом в грудь, пытаясь прийти в себя. Проходит несколько секунд, прежде чем Рид неуверенно кладёт руку ему на спину, легко поглаживая, но не говоря ни слова. Дерек благодарен ему. Он дышит медленно, чувствуя себя в безопасности, чувствуя себя на своем месте. - Дерек, - ласково зовут его по имени, спустя некоторое время, и Дерек чувствует, как невольно сбивается дыхание. Они никогда не называют друг друга по имени, негласное правило, которое они молча установили в первый день знакомства. Дерек привык к этому, он и понятия не имел, насколько прекрасно его имя будет звучать из уст Рида Когда он пересекается взглядом с Ридом, тот ласково улыбается ему. На его щеках всё ещё алый румянец, а взгляд пьяный и шальной. Он нервно облизывает губы, и всё, о чём может думать Дерек – только его имя должно быть высечено на теле Рида. Как знак того, что он принадлежит лишь ему одному. Дерек оставляет ещё один целомудренный поцелуй на его груди, а затем приподнимается, чтобы быть на одном уровне с его лицом. Неловко трётся своим носом об его нос и ласково спрашивает: - Где ещё имена, Спенс? Спенсер под ним вспыхивает румянцем ещё сильнее, его рот удивлённо приоткрывается и Дерек, не удержавшись, целует его. К утру на теле Спенсера не остаётся ни единого чужого имени. Размашистое «Дерек» под ключицей выделяется на его бледной, гладкой коже так же сильно, как и имя Спенсера на коже Дерека.