Дотянуться до мечты

Прохладный ночной воздух так и норовил залезть за шиворот, заставлял дрожать и изменять свои планы одиноких прохожих, таких же как и Пабло, желающих проветриться в столь поздний час. Тусклые звезды с трудом пробивались сквозь серую вату облаков, навевая еще больше дурное настроение. Мужчина поднял воротник легкой куртки, втянул поглубже шею и спрятал руки в карманы джинс. Возвращаться обратно и выслушивать очередную порцию нотаций не было ни малейшего желания, тем более что вывеска заветного заведения уже призывно подмигивала в конце улицы. У входа стоял швейцар и раскрывал двери посетителям, изредка получая за это монетки. Пабло проскочил мимо него, торопясь скрыться от начинающегося дождя, который сыпался на землю густой моросью. Оказавшись внутри, он резко остановился и огляделся по сторонам. Да, это теперь не обычная забегаловка, где готовили потрясающие пирожки к пиву. Дорогое оформление и четкое разграничение зон впечатляло. Круглые столики с пластиковой столешницей сменились квадратными деревянными и были расставлены в строгом шахматном порядке. Накрахмаленные белоснежные скатерти и не менее белоснежные занавески на окнах ослепляли своей чистотой. На каждом столике, в центре, горела неяркая плавающая свеча. Официанты, снующие между клиентами, заменяли их после каждого посетителя. Блеск хрусталя в баре говорил, что той стойки, на которой Франциско однажды чуть не станцевал стриптиз, уже нет. Нетронутой осталась только сцена. Та сцена, где все начиналось. Первое выступление моментально всплыло в сознании. Как же им в тот день было стыдно. Золотая молодежь, дети высокопоставленных граждан столицы не смогли расплатиться за выпивку, и пришлось искать выход. И не важно, что тогда это был всего лишь бар, принадлежавший другу отца Нико. С воспоминаний о школьных приключениях, мысли перескочили на одноклассников. Они столько пережили вместе: радость, веселье, огорчения, слезы, первую любовь и первое разочарование, предательство… Всего так сразу и не перечислить. Мужчина очнулся, когда официант осторожно коснулся его локтя. — Сеньор? Изволите присесть? — Да, пожалуй, — неуверенно ответил Пабло. — Прошу за мной. Вас устроит столик возле сцены? — дождавшись кивка, молодой человек продолжил. — Вы вовремя, сеньор. Сейчас как раз будет выступать сама Марица. Имя хлестнуло слух. — Кто? — переспросил Бустаманте. — Марица Сивильо. У нее шикарный голос и прекрасные песни. Когда она свободна, то всегда приходит в наш ресторан и поет. Вы не пожалеете. Всего лишь какая-то Сивильо. Участившееся дыхание выровнялось. «Что ж, посмотрим, чем эта певичка так очаровала несчастного официанта». Сделав заказ, Пабло развалился на стуле с бокалом легкого белого вина. Напиваться нельзя — завтра концерт. И если что-то пойдет не так, Сесси просто открутит ему голову, а заодно и всем устроителям, начиная с директора зала, заканчивая самым младшим вспомогательным персоналом. Спустя пару минут на сцену вышла девушка. Невысокий рост, точеная фигурка. А вот лицо Пабло не мог рассмотреть. Свет прожектора бил ей в спину, скрывая лицо в тени. Она взяла микрофон и присела на высокий барный стул со спинкой, закинув ногу на ногу. Это словно послужило сигналом, и полилась музыка. Тихий приятный голос очаровывал, заставляя позабыть о еде, которую успел принести официант. Пабло вслушивался, пытаясь понять, почему этот голос ему так знаком. Да и сама девушка, ее движения, манера держаться на сцене напоминали совсем другую Марицу. Одна песня сменялась другой. Медленная переходила в энергичную и обратно. Казалось, для этого голоса нет невозможного: поп, рок, блюз или джаз, певица четко попадала в каждую ноту. Иногда она вставала со стула и прогуливалась по сцене, пританцовывала. Но как только переходила к лирическим песням, неизменно возвращалась на место. Два часа пролетели незаметно. Пабло оглянулся на зал и чуть не присвистнул. Все столики были заняты. Ни один стул не пустовал. Посетители с затаенным дыханием слушали девушку. «А она популярна! Странно, почему такой самородок еще никто не открыл и не раскрутил? Надо рассказать о ней Сесси. Пусть послушает». Пока мужчина озирался по сторонам, музыка стихла, среди присутствующих пробежал благоговейный шепот: слушатели с трепетом ожидали следующей композиции. После минутной паузы раздались аккорды гитары. Аккорды, написанные им лично более восьми лет тому назад! Он подорвался с места и застыл. Не может быть! По какому праву эта певичка может исполнять песню, которая была похоронена вместе с его группой? К нему поспешил официант. — Что-то случилось, сеньор? — Да! Как, говоришь, ее зовут? — Марица Сивильо. — Как давно она тут поет? — уже усаживаясь на стул, продолжил допрос Пабло. — Не могу знать. Я работаю здесь чуть больше трех лет. Но говорят, что достаточно давно. — Как часто проходят вот такие концерты? — Иногда три-четыре раза в неделю, а иногда и раз в месяц. Она приходит тогда, когда сама пожелает. Никого заранее не предупреждая, просто падает как снег на голову. — А как люди узнают о ее концерте? Или у вас всегда такой аншлаг? — Нет, что Вы, сеньор! В основном здесь публика одна и та же. По большей части все друг друга знают. Когда она появляется, бармен вывешивает объявление на входной двери, а те, кто уже здесь — обзванивают своих приятелей. Ее очень любят. И если вначале выступления зал полупустой, то к концу многим не хватает места, — парень указал в сторону выхода, где толпились люди, пришедшие послушать Марицу. — И как долго будет длиться этот концерт? — А он уже закончился. Это была последняя композиция. Марица всегда завершает «Sera De Dios», сколько я помню. Остальные песни редко повторяются. Вот сегодня она добавила четыре новых, которых раньше я не слышал. — В каждую программу она добавляет по четыре новых песни? — Пабло ошарашено уставился на официанта. У него при наличии команды профессионалов, даже считая собственные произведения, новые треки не выходят так часто. — Нет… Ну, как Вам объяснить?.. — молодой человек пытался подобрать слова. — Последний раз сеньорита Сивильо выступала чуть больше месяца назад. Поэтому сегодня было так много нового. Если она выступает чаще, то раз в неделю случается одна-две премьеры. — А кто пишет песни? — ведь слова и музыка действительно были хороши, и с этим Пабло не мог поспорить. — Она сама. Официант начал нервничать, замечая гневные взгляды управляющего. В зале, по мимо этого господина, находилось еще много людей, которые так же ждали внимания. Допрос затянулся, и его это смущало. Еще никто так не интересовался сеньоритой Сивильо, хоть она и просила называть ее по имени. — Извините, сеньор, концерт окончен, и мне нужно обслуживать посетителей. — Да-да, конечно, — Пабло резко повернулся к сцене — там было уже пусто, прожектора выключены. Он так увлекся, что совсем потерял связь с реальностью. Еще бы! Какая-то сеньорита Сивильо выдает его песню за свою! Может она и другие тоже у кого-то украла? С этим нужно срочно разобраться! Его солидарность с коллегами по цеху не позволяла оставить сей факт без внимания! Как минимум творчество — это хлеб каждого музыканта, как максимум — его душа, не говоря уже об интеллектуальной собственности и убытках, которые несут авторы и исполнители из-за таких вот «пиратов». — Подскажите еще, где у нее гримерка? — мужчина никак не отпускал паренька. — Нигде. После концерта Марица никогда не задерживается, сразу уезжает. — Черт! — птичка упорхнула и надо придумать, как ее поймать. — Сеньор, извините, но меня зовут… — снова попробовал вырваться официант, кивая клиентам в знак того, что он заметил их призыв. — Как тебя зовут? — Гильермо Акоста. — Послушай, Гильермо. Я — Пабло Бустаманте, — глаза юноши расширились. Он столько времени разговаривал со звездой, но так и не узнал его. — Вот моя визитка, на обороте автограф. Но! У меня к тебе просьба. Сможешь выполнить? — Д-да, — заикаясь ответил Акоста. — Все, что угодно. — Я хочу, чтобы ты позвонил мне, когда в следующий раз появится Марица Сивильо. Договорились? — официант кивнул головой, не в состоянии вымолвить ни слова. — А я тебя за это отблагодарю, — Пабло вытащил из бумажника крупную купюру и аккуратно запихнул ее в карман молодого человека. — Только не забудь! Набирай третий сверху номер. — А если она появится только через месяц? — Хоть через год. Не важно. Главное, чтобы я мог с ней встретиться, — негодование и злость начинали подниматься в его душе, но сказать этому мальчишке, что его обожаемая сеньорита Сивильо обычная воровка — будет самой большой глупостью. Он не поверит, да еще и его наверняка выставит прочь. Нет, всему свое время. — Хорошо, сеньор, — Гильермо провел рукой по карману, убеждаясь, что там действительно лежит купюра и ему не показалось. — Я все сделаю. Обязательно сделаю. Пабло бросил еще несколько купюр на стол, расплачиваясь за ужин и оставляя дополнительные чаевые, после чего поспешил покинуть ресторан. Все же не зря он сегодня сбежал от Сесилии и наведался сюда. В этот вечер Марица, выходя на сцену и занимая приготовленный для нее стул, неимоверно радовалась появившейся возможности выплеснуть накопившиеся эмоции и переживания. Из-за работы она не могла вырваться сюда, освободить душу и расслабиться. Последнее дело отняло слишком много времени и сил. Ей не терпелось представить публике новые песни: поведать с помощью музыки нерассказанные истории, разделить печаль и счастье на всех. Как-то еще в школе, после очередного расставания с Пабло, девушка заметила, что неосознанно записывает в конце тетради слова, которые вертятся в голове. Просто пишет все, что взбредет, не задумываясь абсолютно. Позже она перечитала свой «бред», как уже успела окрестить новое увлечение, и замерла. В ее руках были стихи! Усомнившись в правильной оценке, Марица попросила Лауру их прочитать. Арегги пришла в полный восторг и попыталась узнать имя автора, чтобы иметь возможность поближе познакомиться с его творчеством. Андраде тогда отмахнулась, сославшись на то, что совершенно не помнит когда и где их списала, но высокая оценка творчества от подруги ее подбодрила. С тех пор, как только в голове начиналось помутнение, Марица брала лист бумаги и все записывала. Некоторые стихи не удавались, и их она нещадно рвала на мелкие кусочки. Другие действительно выходили на славу. К тому моменту, как группа распалась, у девушки уже появился полноценный сборник песен, который никто не видел. Усердно обучаясь юриспруденции, она не прекратила писать, и репертуар продолжал пополняться. В последний раз она написала песню, находясь в зале заседаний во время очередного процесса. От провала ее спасло то, что работала над делом не одна, а с напарником. Когда тот попытался призвать отвлекшуюся коллегу к работе, он увидел полную отрешенность в поднятых к нему глазах. Выйдя из здания суда, он сначала отчитал ее, а после устроил допрос на тему «Что это вообще было?». С трудом Андраде смогла от него отделаться, не раскрывая свою тайну. Идея исполнять собственные песни пришла на следующий день после первого импровизированного концерта. Конечно, она вполне могла воспользоваться репертуаром «ErreWay», но ей не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о ее маленьком секрете. Вернувшись в бар, она выяснила у бармена, нет ли у него знакомых музыкантов. Тот устроил встречу Марице с потрясающей девушкой, Астори Грин. Астори была англичанкой, переехавшей в Аргентину в юном возрасте, когда ее отцу здесь предложили работу. Имея музыкальное образование, она владела маленькой студией звукозаписи и с удовольствием согласилась помогать новой знакомой. Андраде приходила к ней с новыми стихами и напевала их, а Грин слету подбирала ноты и записывала музыку. Астори помогала подготовить фонограмму для концертов, а узнав, что Марица не берет деньги за свое выступление, не позволяла той платить за свою работу и использование студии. За семь лет Марица создала более пятидесяти песен. Ее концерты проходили с аншлагом, слушатели благодарно принимали ее творчество, охотно делились впечатлениями с друзьями, привлекая все новых и новых посетителей в бар. К ней не единожды поступали предложения заняться музыкой профессионально от продюсеров и музыкальных рекрутеров, но она отказывала. Астори уговаривала выпустить полноценный альбом: записать песни и пускать их на радио и телевидение. Диск моментально стал бы платиновым, взорвал бы все хит-парады, а саму Марицу умоляли бы дать интервью самые уважаемые издания и телеканалы. Однако Андраде отвергала любые намеки на работу артисткой. Она с таким трудом смогла вырвать себя из прошлого, выстроить свою жизнь в совершенно другом русле, что снова вернуться на большую сцену для нее равносильно самоубийству. Ведь где сцена — там Пабло Бустаманте. Мари обратила внимание на странного мужчину, устроившего допрос Гильермо. Неужели ему не понравилось музыкальное сопровождение? Или он не доволен кухней? Присмотревшись, девушка чуть не сфальшивила. Впервые в жизни! За столиком перед сценой находился кошмар ее ночей — Пабло Бустаманте собственной персоной. Нет, это просто иллюзия. Что он мог забыть в этом старом баре? Он же звезда, и места для ужина должен выбирать соответствующие статусу. Но нет, ошибки точно нет. Что же делать? Он стоял и допрашивал официанта. Судя по его мимике и жестам, он не узнал Марицу. Она хотела бы обрадоваться, но обида все же кольнула в груди. Конечно, он уже давно забыл, кто такая Марица Андраде. Да и зачем ему такие воспоминания, когда вокруг него всегда полно красивых девушек. С одной из них он живет. Естественно она знает, кто такая Сессилия Ортис! Об этом не знает разве что пещерный человек, потому как в любом утюге и во всех газетах и журналах не один раз обсуждались их отношения. А еще Марицу задевало, что этой самой Сессилии Ортис Пабло ни разу не изменил. Может, он, действительно, повзрослел и понял, что это больно? Хотя, навряд ли. Такие, как Бустаманте, не меняются и не изменяют своим привычкам. Он тот, кто он есть. Значит, это целиком и полностью заслуга Сессилии. Она же, Марица, не смогла удержать блондина возле себя. И винить в этом некого.