Чужие планы

Чем старше я становился, тем реже папа появлялся в нашем доме. Но он все так же оставался человеком-праздником, с которым было весело провести несколько дней, попинать вместе мяч или слепить снеговика, но той близости, что была между мной и мамой, с ним, конечно же, не было. Зато папа привозил разные подарки. Это могло быть что угодно: от цветов в горшке до амулета с клыком волка (классный, кстати, амулет, только большеват для меня). И этот эффект неожиданности заставлял ждать его еще больше. В этот раз он привез велосипед. Что удивительно, это был обычный двухколесный велосипед, но подходящего для меня, трехлетнего ребенка, размера. Очень красивый велосипед - желтый такой, прям канареечный. И колеса у него крутые - шипованные. На нем даже скорости переключать можно. Дорогой, наверное. Жалко его будет. Думал я, смотря вниз с вершины почти отвесного холма. - Не бойся, Тсуна! - Папа улыбнулся своей привычной широченной улыбкой и добавил крайне неутешительную для меня вещь, - здесь всего метров стопятьдесят. Да, ниже земли не упадешь. Но, признаться, этот факт мало успокаивал. Было до жути страшно - даже голова кружилась, когда я смотрел вниз. Но этот тиран был неумолим, и я прекрасно понимал - сколько время не тяни, а ехать придется. Так что я подошел к самому краю спуска, поставил ноги на педали и еще ненадолго замер, собираясь с духом. - Су-ука-а! - Я натурально завизжал, потому что этот человек, называющий себя отцом, спихнул меня вниз, да еще и заржал в спину. Я едва удерживал велосипед. Переднее колесо уже было готово вот-вот уйти в сторону, а я дофига паниковал. На глазах слезы навернулись, руки онемели от усталости, но я не мог даже поднять голову и посмотреть, сколько еще ехать. А скорость все увеличивалась, колесо все сильнее мотало из стороны в сторону. Я не знал, что мне делать: упасть сейчас, пока скорость еще не максимальная, или попытаться доехать до конца. Руки уже не могли удерживать равновесие, а глаза так заволокло слезами, что я не видел абсолютно ничего. На меня вдруг накатила такая обида. Мне стало так горько от того, что мой собственный отец толкнул меня. Да, на мне есть защита, но ведь я просто ребенок! Мне три года, я же могу разбиться, падая с такой высоты. Ему-то хорошо, он там стоит и ржет. А я упаду и разобьюсь! И он будет тогда плакать надо мной. Так ему и надо! А тем временем дорога, кажется, даже не планировала заканчиваться. Меня уже начинало активнее мотать из стороны в сторону, что неизбежно привело бы к жесткому падению. Так что я решил попытаться упасть помягче, пока не поздно. - Едь дальше! Ты почти спустился! - Сам едь! Несмотря на то, что я так сказал, падать теперь было бы стремно. Я еще доеду и докажу ему, что не пальцем делан. Он у меня еще увидит! Я агрессивно начал крутить педалями, разгоняясь. Но папа не соврал. Я почувствовал, что земля становится ровной, и на радостях едва не отпустил руль, но быстро спохватился. Оставалось только постепенно затормозить, что получилось сделать как-то даже слишком легко. Когда мои ноги коснулись земли, я почувствовал болезненную слабость во всем теле и просто лег. Даже если бы я хотел сейчас встать, у меня это вряд ли бы получилось. Я просто смотрел на ярко-голубое небо, проплывающие облака. Даже связных мыслей, кажется, не было. Папа подошел ко мне, аккуратно снял шлем, придерживая голову, отстегнул наколенники и налокотники, по очереди стянул защитные перчатки и сел рядом, точно так же смотря на облака. Он умиротворенно улыбался, кажется, впервые на моей памяти. Сейчас папа выглядел, как человек, переживший очень многое, и мне вдруг захотелось поговорить, узнать, что же с ним происходило. Но для этого было еще слишком рано, так что я просто спросил: - Пап, а ты счастлив? Он скосил на меня глаза и чуть шире улыбнулся: - Да, Тсунаеши, - папа ненадолго замолчал, снова смотря на небо, - да, я, кажется счастлив. Я улыбнулся ему и тоже продолжил смотреть на облака. Так прекрасно было чувствовать теплый ветер и жаркие солнечные лучи. Где-то вдалеке шумела река, громко смеялись люди и лаяли собаки. Мне даже чудился запах жареного мяса, которого здесь, конечно же, не могло быть. Сложно себе представить, чтоб какой-нибудь законопослушный японец поставил гриль в неположенном месте. Эта умиротворяющая картина заставила меня вспомнить, что конфликты нужно решать. а не накапливать: - Пап, - я подождал, пока он посмотрит на меня, и продолжил, - почему ты меня толкнул? Он несколько растерялся, от чего его брови слегка приподнялись. - Я хотел, чтоб ты все же съехал, а не поддавался страху, - вопреки обыкновению, он не строил из себя дурака, а просто спокойно отвечал, периодически возвращая взгляд небу. - Я бы не отступил, просто хотел собраться, - перед тем, как сказать то, из-за чего и начинался разговор, я глубоко вздохнул и продолжил, - просто, понимаешь, я ведь не ожидал такого, а ты меня в спину, получается, толкнул. Это очень обидно, я же доверял тебе. - Тсуна... Он, кажется, не смотрел на эту ситуацию с такой стороны, а потому просто замолчал, подбирая слова. А вот дальнейших событий я совсем не ожидал. Отец встал и, наклонив голову почти к самой груди, тихо, но твердо сказал: - Я прошу прощения, Тсунаеши. Я в удивлении распахнул глаза. Это было так торжественно, так искренне, так... чужеродно. Словно какой-то наследный принц решил вспомнить о своем происхождении посреди картофельного поля. Все его тело было напряжено, а брови слегка нахмурены. Закатное солнце окрашивало все вокруг в зловеще-алый цвет, и мне становилось откровенно страшно. Отец ждал моего ответа, а я все так же продолжал сидеть на земле, запрокинув голову, и пытался понять, что же нужно делать. Но наконец, я отмер и, поднявшись, сказал: - Я, - в горле пересохло, и мне пришлось кашлянуть, - я понимаю. Ты не смотрел на это с такой стороны. Это была скорее шутка. Все в порядке. Я больше не обижаюсь. Но он не поднял голову. Я растерялся и уже не знал, что еще можно сказать. Я ведь обозначил прощение, что еще? Он же не думает, что я знаю, что именно нужно говорить в такой ситуации? Откуда бы. Отец все же поднял взгляд: - Ты можешь доверять мне, Тсунаеши. В неверном свете закатного солнца его глаза отливали огненным цветом, кажется, даже загорелая кожа стала не коричневой, а темно-янтарной. Мой собственный отец пугал меня все больше и больше. Сейчас я сильнее всего на свете я желал, чтоб он снова широко улыбнулся, засмеялся и сказал какую-нибудь глупость. Но он молчал. Только ожидающе смотрел на меня. Солнце садилось все ниже, сгущая тени, и эти сверхъестественно-рыжие глаза выворачивали душу. Мне показалось, что здесь стоит не человек, а демон, по нелепой ошибке занявший тело отца. Он хочет что-то услышать. И ни за что не отпустит, пока не получит свое. Я едва не сделал позорный шаг назад, но все же остался стоять на месте. Только головой мотнул, отгоняя наваждение. Не//т, демонов не существует. Бывают люди хуже демонов, но никаких призраков или чего-то подобного нет. Сказал человек, помнящий прошлую жизнь. Или ловящий галлюцинации. Без разницы. Мы не так много времени проводили с отцом, но я уже успел проникнуться к нему симпатией. Он не был мне чужим. - Я доверяю тебе. И я тебя действительно простил. Папа, наконец-то, поднял голову и улыбнулся. Вокруг уже стемнело и зажглись фонари. Его глаза снова были тепло-карими, а поза расслабленной. Он подошел ко мне и потрепал волосы своей огромной теплой рукой. От этого привычного жеста мне тоже стало как-то легче. - Спасибо, что простил меня. - Разве могло быть иначе? Я легко улыбнулся, ведь для меня это был риторический вопрос. Но папа так не считал и, покачивая головой, ответил: - Нет, Тсуна, доверие - это самое важное, что есть у людей. На самом деле, его сложно потерять, но никогда нельзя знать заранее, что именно станет последней каплей. - Он посадил меня себе на спину, и мы пошли домой. - В детстве у меня был друг, с которым мы часто играли. Однажды он украл мой значок из коллекции. Тогда мы продолжили общаться и через какое-то время разъехались в разные города, - папа ненадолго замолчал, наверное, вспоминал этого друга. - Так вот, мы встретились спустя десять лет, он предлагал мне общее дело. Но я отказался. Возможно, это глупо, столько времени ведь прошло, но я подсознательно ему не доверял. - Но ты ведь мой отец, это другое. - Да, конечно, мой кредит доверия больше, чем у постороннего человека. Но мне бы не хотелось исчерпать его на всякие мелочи, - он начал переводить этот сложный разговор в шутку. - Мне бы вообще не хотелось, чтоб ты его черпал, если честно. Он на это рассмеялся и побежал домой, где нас уже заждались мама и теплый ужин. Маме мы, конечно, скажем, что просто катались в парке. А забытый велосипед заберем утром.