Кровь, плоть и лилии.

      Марк Прескотт уже не первый день дежурил в министерстве магии, куда его, мягко скажем, пускали со скрежетом зубов местных чинуш. А всё потому, что к магии он имел отношение весьма посредственное. Мужчина мог ощущать и видеть лишь отдельные элементы. Кажется, у волшебников таких как он называли сквибом. Однако, его всё же впускали, хоть и была откровенная взаимная ненависть. Иногда, возвращаясь с работы домой, Марк сидел перед телевизором и размышлял: откуда эта неприязнь?       Стоило ему вспомнить волшебников, как нечто в глубине его организма возбуждалось, а к лицу приливала кровь. Теряясь в своих чувствах, он всё же решал, что это гнев и ненависть. Потому старательно упирался в телевизор и смотрел, как сам говорил, тупые передачи для идиотов.       Ему не повезло, как и его родителям с таким проклятьем. Уж лучше жить в мире и не знать о волшебстве — приходил он к такой мысли. И проклинал каждый день. А деваться было некуда. Пришлось идти по стопам отца. Такие, как он редкость и корона не только хорошо платила, но и в буквальном смысле носила на руках. А всё ради их верной и честной работе в Королевской службе уголовной разведки. Обычные люди и не подозревали о существовании такого отдела. А более-менее приближённые величали их агентство как МИ-0. Отдавая дань уважения, как одной из первых служб внутренней разведки. Одной из самых секретных на островах.       Иногда в их агентстве появлялись молодые маги, которые оставались в мире своих собратьев, но шпионили и работали на КСУР. Таких волшебников избирали среди рождённых обычными людьми. Конечно, допуск у них был самый низкий, но работу выполняли хорошо. Марк часто общался с такими. Видел в их глазах откровенную ненависть к этим… кудесникам…       А сейчас, он был приставлен к одному нашумевшему делу. И вот уже неделю бродил по чёртовым подземельям треклятых магов. Как кроты забились в нору и боятся нос высунуть, потому что сразу его им отрубят.       Уже больше десяти лет прошло, как канули в небытие мрачные времена, когда вырвавшиеся из своих подземелий волшебники ринулись убивать обычных граждан, а в особенности таких как он — сквибов. Ситуацию хоть и урегулировали, но страшные времена оставили свои шрамы. Его друга и напарника Коналла Бартсли нашли мёртвым на пристани. А рядом с ним — его сын и жена, застреленные из его револьвера.       Марк тогда много стал пить. Ведь в ту ночь Бартсли звонил ему и кричал в трубку, что его нашли выродки, и просил помощи. А что сделал Марк?       Мужчина стиснул кулаки. Ведь он знал, что за домом Бартсли давно следят не только КСУР, но и МИ-5, и целый взвод САС. Ни для кого не было секретом, что сын Коналла приобрёл эти странные магические способности. А ведь ошалелые убивали именно их. Жестоко убивали, надо сказать. Такого Марк не мог позабыть. Лет пять потребовалось, чтобы переварить кошмарную сцену двух близняшек, которых растерзали, словно…       Нет. Марк опять отогнал мысли о том кровавом убийстве, увиденного почти двенадцать лет назад. Да уж… двенадцать лет прошло. Сколько раз он просил прибегнуть к жестоким допросам. Но, видите ли, договорённости нельзя нарушать.       Он с блаженством вспомнил, как штурмовали это министерство и стреляли на поражение в любого, кто пытался вынуть свои треклятые палочки.       Почувствовав вес револьвера в кобуре, мужчина улыбнулся. Одна из немногих гражданских служб, у которой было право носить оружие. Обычные полицейские вынуждены справляться с преступниками дубинками и уговорами сдаться. Бред. Как можно урезонить толпу бритоголовых, когда те нашли себе жертву — очередного богатея, что решил выпендриться или безмозглого иммигранта, который в силу своего небольшого ума нассал на памятник. Хоть и бесчинствовали бритоголовые, но пользу стране несли непомерную. Страшно представить, что будет, если лейбористы протолкнут свои эти идеи в парламенте.       «Вот бы их сюда!» — подумал Марк, представив, как толпа изрисованных свастикой и кельтскими письменами, здоровых парней разносят это помпезное подземелье.       Мужчине пришлось вынырнуть из своих сладостных фантазий. Его цель соизволила объявиться.       Выйдя навстречу шедшему старику, рядом с которым был странный мальчик, следователь произнёс:       — Мистер Гриффин…       — Лорд Гриффин. — Презрительно зашипел тот. И действительно зашипел. Его голос был отвратительным с шипящими нотками, словно змея в теле человека.       Марк мысленно проверил револьвер. Оружие против волшебников, созданное ещё в прошлом веке, но прекрасно выполнявшая свою функцию. Никакие их щиты не спасали от пуль и разили наповал. Мужчина прикинул, сможет ли успеть вынуть пистолет.       Больше всего скривило возражение старика. «Лорд» — мысленно пожевал он этот титул и подумал: «Какой ты лорд? Треклятые волшебники сами себе титулы вешают, а никакого отношения не имеют к короне!»       — Мне необходимо вручить вам повестку… — тем не менее произнёс Марк. Работать посыльным — то ещё занятие, но ведь это только прикрытие.       — Интересно получается, — зашипел Гриффин, вертя в руке полученный конверт, — и давно Королевская служба уголовной разведки доставляет почту? Дам вам совет, мальчик, используй в следующий раз сову. А хочешь встретиться и посмотреть на меня — так и быть, выделю вашей бравой службе время на следующей неделе, скажем в четверг по полудню.       Марк смутился. Его раскрыли гораздо быстрее, нежели он ожидал. Однако — «Мальчик…» Марку было уже давно за сорок пять. И он не считал себя мальчиком. И с удовольствием ушёл бы в отставку, но по известной причине новых кадров на замену старожилам не было. Уроды, называвшие себя «Пожиратели смерти» проредили ряды «Видящих магию».       — Что же… меня это устроит, лорд Гриффин. — Согласился Марк, протягивая свою визитку. — Я надеюсь, вы умеете пользоваться таксофоном?       — Вы прекрасно знаете, где я живу, — заметил старик, — потому, в качестве моего уважения и благоволения королеве, приглашу вас к себе. Не хотелось бы оставить после этой встречи недоговорок. А теперь, прошу простить, меня ждут в зале этого их плебейского Визенгамота. — Последнее слово старик произнёс максимально вложив в него всё своё отвращение.       — Всего хорошего, сэр. — Кивнул Марк, чувствуя, что этот старик не так прост. Что-то в нём было знакомо. Воспоминание будто вода, утекало с пальцев, как бы сильно он ни старался в него заглянуть. И, тем не менее, агент отметил для себя: «А Гриффин не так уж и сильно любит это треклятое место! Что же, старик, хоть этим мы похожи».

***

      Он оказался в просторном коридоре, точно созданным для того, чтобы здесь оказывались при помощи портала. За высокими окнами виднелась дворцовая площадь, а в отдалении проносился транспорт неволшебников.       Элдон покрутил в руках белоснежный плотный лист, украшенный золотыми императорскими вензелями. Сегодняшняя дата и время поблескивали в лучах солнечного света. Изумительный портал, созданный профессиональным артефактором. Столь мягкого перехода даже он не мог никогда создать, а тут…       От размышлений отвлёк звук отпирающегося замка единственной двери этого тупикового коридора. В помещении показался пожилой мужчина во фраке. Незнакомец учтиво раскланялся, отступив в сторону, показывая проход.       — Её Королевское Высочество ожидает Вас на частную аудиенцию, лорд Рутс. — изрёк незнакомец.       В голосе прозвучали знакомые нотки, отчего Элдон внимательно окинул взглядом старика. Аура этого мужчины указывала то, что он волшебник. Весьма слабый маг даже по теперешним критериям. Сквибом его нельзя назвать, но с такими магическими силами он не смог бы управиться с волшебной палочкой.       Скрипнув зубами, бывший Рутс прошествовал в предложенную дверь и очутился в высоком светлом зале. Несколько мягких диванов, чайный столик и белоснежный персидский ковёр — всё убранство помещения, если не считать натюрмортов, портретов и древних часов, где молчаливо «ходил» маятник. Из этого помещения имелся единственный выход — откуда и пришёл Элдон. Сразу напротив — ряд французских окон в пол.       Возле одного из них стояла гувернантка, а вблизи с ней в свете солнца сияло металлическое кресло-каталка, больше напоминавшее уменьшенный трон. Быстрый осмотр дал понять, что гувернантка, в отличие от того старика, сильный воин-волшебник. И делало её таковой не кровь или могущественный источник рода, а годы опыта, тренировок и… вера. Однако, даже её аура меркла по сравнению с тем существом, что восседало на троне-каталке. Безграничная мощь, питающаяся не только могущественным источником и кровью рода, но и сотнями лет опыта. Конечно, в сравнении с самим Элдоном существо не потягается по магической силе, но всё же в случае опасности старику придётся приложить должное усилие, чтобы одолеть двух волшебников.       — Страшилась я встречи этой, — прозвучал старческий голос со стороны трона, — Опасалась, что мой старый друг не признает меня.       Слова смутили. Элдон вновь окинул взглядом необычное существо, пытаясь почувствовать знакомую энергетику. Едва ли он углубился в сумрак могущественной ауры, как почувствовал привычное тепло, а пред глазами явилась миниатюрная светловолосая девочка с яркими небесно-голубыми глазами.       — Принцесса… — прошептал ошеломлённый старик, непроизвольно припадая на колено, опустив взгляд.       Скрипнули колёса, и на голову старику припала рука, аккуратно играя с волосами.       — Годы пощадили тебя, мой дорогой друг. — Произнесла она более мягким голосом, словно он трансформировался, приобрёл силу и молодость. — Что нельзя сказать обо мне.       Элдон осмелился поднять голову и взглянуть в очи женщины. То были утомлённые глаза старухи, а голубая насыщенность побледнела. Глубокие морщины испещрили белое лицо, а ямочки на щеках, что умиляли в далёкие годы, сделались отчётливее.       Хоть женщина и состарилась телом, но всё равно источала тепло и жизнерадостность. Казалось, дай ей больше здоровья, пару лет и она вновь бросится лазать по деревьям, наскоку седлать коней и лихо хватать шпагу, чтобы сразиться со своим учителем по фехтованию. Принцесса Уэльская! Мать магической королевской династии Великобритании! Её знания и опыт, вкупе с семейством Рутс, создало величие небезызвестной королевы Виктории. Но Элдон был уверен, что Августа давно скончалась, когда магический род прекратил своё существование. После многих попыток, в королевской семье более не родилось ни одного волшебника.       — Не время и не место, мой друг, терзать себя воспоминаниями. — Произнесла Августа, точно прочитав его мысли.       — Я полагал, что Вы давно покинули этот мир, моя королева. — признался Элдон.       — То были мои труды. — усмехнулась в ответ она. — Разделиться миру нужда была. Тропам волшебников и маглов. А мне осталось место лишь в тени.       — Если бы я знал, моя королева…       — И потому я умерла. — перебила его женщина. — Не место нынче, да и не тот час, придаваться сладостным воспоминаниям. Позвала тебя я, старый друг, сказать, что время наше подошло к концу. Но в душе всё теплится надежда.       Элдон внимательно поглядел в лицо женщины. Последние годы, что знал он её — королева правила страной из тени, избирая на трон лишь тех, кто был сговорчивым с ней. В одно прекрасное время она помогла занять престол своей правнучке — королеве Виктории, в чьей крови таилась магическая сила, но так и не преобразовалась во что-то очевидное.       Женщина нежно провела по лицу старика, с любовью изучая шрамы и морщины мужчины.       — Давеча ощутить мне довелось, что давний хороший друг возвратился в отчие земли. — Заговорила Августа, словно удостоверившись, что пред ней тот, кого она и хотела увидеть. — В руины нашего творения.       — Магический мир Великобритании в упадке, миледи. — Согласился Элдон.       — Тому не только наша вина. — Улыбнулась королева. — Ах что же я… — Она отпустила лицо старика и отъехала на своей каталке в сторону. — Прошу, располагайся. Чаю могу я предложить. Пусть, не столь прекрасного, что сварен вами.       — Не откажусь, моя королева.       Элдон переместился на диван, расположившись напротив неё, что наблюдала, как её гувернантка поставила на стол поднос с чайником и чашками. Старик с удовольствием отметил, что поднос возник ниоткуда. Это могло значит только то, что в доме Королевы всё ещё живут домашние эльфы, а это означало, что королевский источник всё ещё существовал.       — И наши предки приложили силы. — продолжила разговор Августа. — Инструмент, что должен был подчинить волю народа, подчинил волю королей. Увы, мой старый друг, уничтожил он наш род, как и загнал в темницы весь магический народ.       Старик покривился от высказывания, припоминая, как королевская семья энергично поддерживала религиозные начинания и гонения волшебников. Отчасти это и побудило в сердцах магов ненависть к неволшебникам.       — Платить нам много лет за это. — кивнула Августа, аккуратно ставя чашку на блюдце. — Но речи я вести хочу о том что есть. — Элдон вопросительно поглядел на неё. — Основал ты новый род. И внук прекрасный. Наивен он и глуп, но то - ребёнок.       Элдон лишь хотел фыркнуть на это замечание. Генри был уже довольно взрослым, но всё ещё продолжал вести себя как младенец, которого только оторвали от мамкиной груди. Благо, недавняя процедура слегка встряхнула ему мозги и парень, вроде, взялся за голову, повзрослев на пару лет. Но старику этого было мало. Ему нужен был сильный мужчина, а не слюнявый отпрыск. Элдон уже полагал, что очередной план провален, но шансы на успех ещё были. Однако сейчас…       Его задумчивый взор внимательно посмотрел на королеву, пылающую мощью и могуществом. Эх… если бы только он знал!       — По старой памяти хочу я предложить все эти земли. Вернуть могу я так же титулы. Ведь Рутсы были герцогами. — вырвала из размышлений Августа. — Хотела б я ещё посватать внученьку свою, но не смогу. Мне жизнь её дороже славы!       — Благодарю, моя королева! — Склонился Элдон, не ожидавший подобной щедрости. Да у него имелись мысли как заполучить необходимые титулы, но то растянулось бы на несколько лет. А волей королевы, пусть и теневой, всё осуществиться задним числом.       — Взамен я попрошу лишь об одном. — вновь заговорила женщина. — Полны людей те земли, посему… Хочу увидеть на своём веку тот дивный ритуал, что сотворял из маггла мага.       — Но, моя королева… — Собирался было возмутиться Элдон, ведь ритуал требовал огромного количества энергии, а все, кто проходил через этот ритуал, так или иначе, впитывал энергетику того волшебника, что проводил этот ритуал.       — Тёмные времена, мой дорогой друг. И преданность подданных непросто обрести. — подметила королева. — Разлада час пришёл конец! Хочу поставить точку. Империя Виктории великою была. И нам с тобою — удел воротить утраченное зря.       Вернуть величие Великой Британии! Но это возможно, лишь посадив на трон истинную королевскую кровь — валлийскую. А сейчас? Элдон не следил, кто нынче у власти. И знал он, что королевская семья давно не у дел, а лишь тень самой себя. Неволшебники уважительно относились к ним, но вся реальная власть была у лордов. Так же, как и у волшебников. И чтобы это всё изменить потребуется нечто ужасное — очередная война.       — Моя королева, вы упомянули о Тёмных временах.       — Наслышана я о лордах, что стремятся власть магов и немагов под себя загрести. Гриндевальд, повинный в миллионах смертей. Волдеморт, что собрал старые магические рода под своими знамёнами и стал виной их полного исчезновения. Кто поведёт наш народ? Дворовые мальчишки, выросшие на книжках и не знавшие истинной силы? Молодые девы, которым думать следует о детях? Может, старцы, которые не способны осознать силу, против которой хотят восстать? — Заметив взгляд Элдона, Августа ухмыльнулась и добавила: — Хоть и не у дел я давно, мой друг, но глаза мои повсюду. В палате лордов, что шепчутся о власти и богатстве. В темницах министерства, что забыли, кому служить им велено. И даже в этой школе, где с детства прививают вражду и ненависть к культуре. Нужны нам силы, что сотворят новый мир.       — На это уйдут годы, моя королева.       — Что годы для тебя? — Печально заметила Августа. — Мне важно, чтобы наши потомки оценили плоды трудов.       — Я могу помочь, моя королева. Могу вернуть вам силы.       — Вы всё прежний, мой Элдон Рутс. — Улыбнулась она. — Не утруждайте вы себя. Я прожила свои года. Признаться, я устала. Судьба моя была насыщенной и долгой. Ох, не подумайте, что жажду смерти я. Отнюдь. Не склонна я платить такую цену. Уже познала я всё значимое здесь: любовь, друзей, величие. И горечь прожитых мной дней: предательство, разлуку, боль, утрату. Но всё ещё умею я любить людей, любить себя и восхищаться жизнью. Но очень я хочу оставить после — не память, не надежду, а величие всех прожитых мной дней. Могущество нашего народа.