***
— Свон, в мой кабинет, — ее голос прокатился по кабинету, как гром среди ясного неба.***
— Эмма Свон, после уроков зайдите ко мне.***
— Мисс Свон, через пять минут в моем кабинете, — произнесла брюнетка чуть более сдержанно, чем в прошлый раз.***
— Свон! — прорычал голос. — В мой кабинет. Сейчас же.****
— Эмма… — не хватало ни сил, ни терпения, ни приличных слов. — В Ваш кабинет? — блондинка выгнула бровь, пытаясь сдержать вырывающийся наружу смешок. — Немедленно. И так продолжалось всю неделю. Реджина Миллс не понимала, почему именно эта взбалмошная ученица доставляет ей каждый день головную боль. Абсолютно никто за все годы ее преподавания в школе не позволял себе таких выходок. Видимо, эта девушка решила напомнить все прелести ее работы. Отчасти Реджина понимала, что происходит. Эмма требовала ее внимания. Причем в больших количествах. С нового учебного года в их школе ввели исправительный час, который ставили после всех уроков, и на который отправляли учеников отбывать свое наказание. Эдакая продленка для хулиганов. Учителя могли отправить туда учеников за проступки, считая, что это пойдет им на пользу. Этот час и стал причиной ежедневных выходок Эммы Свон, ученицы 11 класса бостонской школы. Суть была в том, что именно Реджина Миллс, она же по совместительству директор школы, и являлась их «надзирателем» и смотрителем в этот час. Эмма решила испытать свою удачу и ее терпение, желая хотя бы немного побыть с этой женщиной наедине. Но ее подстерегала неудача. В просторном кабинете, в воздухе которого витал запах дорогого одеколона мисс Миллс, свое наказание отбывала не только Эмма, но и другие ученики. Хрен ли вам спокойно не живётся, — думала блондинка в этот час, глядя на затылки учеников перед собой. Но не так давно она узнала, что чем серьёзнее ее выходка, тем дольше она будет сидеть в одном кабинете с директором школы, а значит, есть шанс остаться с ней тет-а-тет в закрытом помещении.***
За очередную выходку в виде разжигания костра на территории школы Эмма вновь была отправлена в кабинет с надписью «detention» (прим. перевод с анг. задержание, заключение под стражу). В этот раз она надеялась остаться здесь до последнего. Мисс Миллс как обычно сидела за своим столом, натянув тонкую оправу очков почти на кончик носа, и пролистывала какие-то бумаги, вдумчиво читая их. Эта женщина была элегантна, воспитана и дико сексуальна. Она возбуждала многих в этой школе одним своим взглядом, в то время как другие боялись ее проникающих в душу карих очей. Но Эмма не боялась ничего. Она была готова продать душу дьяволу лишь за то, чтобы эта женщина прикоснулась к ней. — Мисс Миллс, могу я идти? — спросил главный верзила школьной команды по баскетболу. Отбывал он свое наказание за то, что от злости кинул мяч в лицо другому парню. Кровище было море. — Да, Джейкоб, иди. Надеюсь, больше такого не повторится, — Миллс посмотрела на парня исподлобья, слегка сжав накрашенные красной помадой губы. — Обещаю, — парень кивнул головой и направился прочь из кабинета. Это был ее шанс. В кабинете не осталось никого, кроме двоих: горячей брюнетки и ученицы, которая заводилась только от одной мысли о ней. Эмма вырвала из тетради чистый листок бумаги и, сложив его самолетиком, нацелилась на женщину. Конечно, это не лучший способ заговорить с директором, но на вопросы Миллс не особо отвечала, что было уже проверено ранее. Первый самолётик пролетел через весь класс, но так и не достиг учительского стола. С лёгким шелестом он упал на пол между партами. Мисс Миллс оторвала взгляд от своих бумаг, но больше ничего не предприняла. Эмма испытала удачу во второй раз. Теперь самолётик повело в другую сторону от брюнетки, которая на этот раз даже не оторвала взгляд от документов. Реджина ощутила, как от этих самолётов защекотало что-то в носу и через несколько секунд она еле слышно чихнула. Написав на третьем листе записку, Эмма сложила самолётик и лёгким мановением руки отправила его в полет. Ей повезло. Она попала прямо в цель. Прямо в грудь директора, скрытую белой блузкой. Свон попыталась сдержать смех и в одну секунду приняла серьёзное лицо, когда карий взгляд пронзил ее. Реджина не собиралась никак реагировать на то, что вытворяет ученица, пытаясь добиться внимания, но последняя выходка довела ее. Миллс вышла из себя. Причем очень серьезно и очень быстро. Кровь закипала во всем организме, когда брюнетка небрежно развернула лист и прочла надпись красивым почерком: «Ты так мило чихаешь, как прям ёжик». Улыбка. Непонимание. Злость. Именно эти три эмоции испытала Миллс за мгновение. Скомкав бумажку, она швырнула ее на пол и поднялась со своего места. Эмма слышала громкий стук ее каблуков об линолеум. Она шла на нее, как дикая пантера идет на свою добычу: злостно и решительно. Свон ничуть не испугал этот взгляд. Она с улыбкой следила за тем, как покачиваются бедра женщины из стороны в сторону. — Уясни одно, Эмма, — прошипела Миллс, наклоняясь над партой девушки. Она приблизилась так, что ощущала аромат шампуня от блондинистых волос. — Я не собираюсь с тобой играть в эти игры. Мне не 16 лет, чтобы поддаваться на твои уловки. — Я бы Вам и не дала 16 лет, — улыбнулась Свон, пытаясь сфокусироваться на лице директора, а не на ее декольте. — А вот лет 25… — Хватит! — Миллс ударила об стол первым, что попалось под руку, а именно тетрадью Эммы. Реджина прикрыла глаза, пытаясь отыскать в себе остатки самообладания. Она не должна выходить из себя, ведь это покажет ученице ее слабые стороны. — Вы в курсе, что нервные клетки не восстанавливаются? — спросила Свон, урвав тот небольшой промежуток времени, когда женщина закрыла глаза, чтобы поглазеть на ее грудь. — В курсе, Эмма, — шумно выдохнула Миллс. — Думаю, ты не захочешь, чтобы я потрепала твои нервы, да? — Я хочу все, что связано с Вами. Реджину этот ответ ничуть не удивил. Она знала о чувствах Свон уже больше полугода. О таком не сложно догадаться, особенно когда ее намеки и подкаты слишком ясны. — Милая, моя… — Мне это уже нравится, — перебила ее девушка, вставая со стула. — Сейчас ты подойдёшь поближе ко мне, — Миллс сделала паузу, ожидая когда Эмма окажется рядом. Свон немедленно исполнила просьбу. — А я тебе кое-что скажу на ушко. Неожиданно для них двоих Реджина обхватила девушку за талию и прижала к себе. Эмма не могла понять, что происходит. Неужели Миллс вот так легко падает в ее объятия. Да не то, что падает, она сама ее обнимает, да так нежно и в тот же момент грубо, что волоски на всем теле встали дыбом. — Игра в кошки-мышки закончилась. Потому что я тебя поймала, дорогая, — Реджина почти касалась губами мочки уха, делая это нарочно. — Я знаю о твоих чувствах и о твоих мыслях. Больше тебе скажу, я уверена, что, ложась ночами в кровать, ты прикасаешься к себе и мечтаешь обо мне. Эмма тяжело сглотнула, медленно пробираясь рукой к пышным изгибам этого тела. — Я бы с удовольствием сделала с тобой все, о чем ты мечтаешь, — Свон не верила своим ушам. — Но в другой жизни. А сейчас я прошу тебя убрать свою руку с моей ягодицы. — А если я не сделаю это? — она кидала вызов, желая сейчас же эту женщину повалить на парту, за которой сидела. — Тогда Вашим смотрителем на этих часах буду не я, а миссис Бланшар, — усмехнулась Миллс. Она знала, что это сработает. — Я знаю, что ты ее не любишь, и только из-за меня совершаешь эти глупые поступки. — Вы не посадите ее сюда, — Свон не была намерена уступать. Ее ладонь начала медленно сжиматься на мягком полушарии. — Не испытывай меня, Эмма, — Реджина, отдавая своим действиям полный отчёт, захватила мочку уха зубами, а потом провела по ней языком. Тело девушки отреагировало моментально. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты хочешь взять меня на этом столе. Ведь так? — О, я Вас не просто возьму на этом столе, а Вас поимею так, что Вы даже не сможете смотреть на меня, не вспоминая то, что здесь происходило. — Только в твоих мечтах, — ядовито улыбнулась Миллс и отстранилась от девушки. Дорога до ее стола казалась непреодолимой. — Я уверена, что Ваше белье мокрое, — вдогонку крикнула Свон. Брюнетка ничего не ответила, но она знала одно — Эмма права. Она ощущала, как влажная ткань липнет к ее плоти. Остаток наказания блондинка не сводила взгляд с предмета своего обожания. Она даже не скрывала то, что нагло пялится на все незащищенные одеждой участки тела. Миллс же сидела в напряжении.