Был бы Свет, коль не было бы Тьмы?

«Ты же ей обещал Вернуться другим Но ты ей не сказал Что вернёшься другим.»

Эхо Войны – Fun Mode

      Ночь далёкого 1980 года, осень. В густом лесу где-то на севере Шотландии, близ деревни Дурнесс, в которой проживает около трёх сотен человек, послышался громкий хлопок, разрезавший ночную тишь как выстрел из чего-то крупнокалиберного. Он был, коненчо, тише, но в ночной тишине и упавший стакан будет похож на взрыв разрывной гранаты. «Опять ребятки Лесли балуются.» -- Угрюмо подумал Старый Уилл, дедушка, известный в деревне как сказочник, который каждое рождество наряжался в Санта Клауса и одаривал детей разными сладостями и другими формальными недорогими подарками. В эту ночь ему не спалось: на душе как будто что-то бушевало. Какая-то непонятная тревога, которая железными клещами сжимала сердце Уилла, не давала ему не то что спать – даже сосредоточиться на серии любимого сериала «Да, господин министр», который сегодня ночью крутили на повторе, и которую он так ждал. Старый Уилл был эдаким спасителем для школьников и подростков всей деревни. Все знали, что он поможет с непонятной в школе темой, выслушает, всегда готов поговорить по душам и ни за что не расскажет родителям, о чем это они говорили. Старик жил один, как говорили, его жена умерла от рака, но сам он эту тему никогда не поднимал, а его и не спрашивали, боясь рассердить. Да и обстановка в доме у него была довольно уютная: тепло, старые и мягкие кресла, два кота и две кошки, шерсть у которых так и лоснилась от обильной пищи и ласки, пузатый телевизор, который всегда бы включен и тихим дикторским голосом вещал на всю гостиную о погоде, о новостях и по которому шли старые фильмы. Да и сам дедушка располагал к себе: мягкие черты лица, улыбка, которая буквально говорила о том, что её обладатель – самый прекрасный человек на планете, седые волосы, которые он сплетал в конский хвост, и мягкая бородка клином. Он был немного полноват, имел толстые и не очень длинные пальцы, но при этом был мастером на все руки. Казалось, такого человека ничего не может вывести из себя. Казалось, что нет ничего, абсолютно ничего такого, что может заставить Уилла вести себя импульсивно, ругаться и сквернословить. Уилл тоже так думал; оказалось, неверно. Первый хлопок, второй, третий… Досчитав до пятнадцати, дедушка стал ворчать, а насчитав двадцать пятый, он стал ворчать громче, поминая «сорок первый, когда фашисты бомбы свои взрывали». Да ещё и эта непонятная тревога, которая въелась в сердце Старого Уилла – он решил разобраться с «ребятками Лесли», на которых он наговаривал зря – двое братьев, с разницей в возрасте в два года, сейчас мирно спали в нескольких домах от домика дедушки.       Он оделся. Натянул на себя тёплые мешковатые штаны, сапоги, больше походящие на берцы, нежели на обычную обувь, на красную клетчатую рубашку он сверху накинул тёплый шерстяной свитер; надел шапку с помпоном, который та любили маленькие дети, и очки с круглыми линзами. Дедушка взял трость и погладил Томми, самого младшего кота, которому и двух лет не исполнилось: -- Я скоро приду, Томми. Давай, давай, беги, холодно тут, около двери-то.       С каждым шагом в сторону леса тревога в душе Уилла всё нарастала. Он уже вспомнил и то, как служил в десанте Великобритании, как он, вместе с товарищами, высаживался в Нормандии, как Томми – его лучший друг – упал в грязь, сражённый пулемётной очередью. Тревога заставила его вспомнить об Элис, его жене, которую он полюбил ещё до начала войны, вспомнил, как те расставались перед высадкой в Нормандии, вспомнил те сорок лет, которые они прожили вместе в Лондоне. Вспомнил, как Элис умерла в больнице, практически у него на руках, от непонятной заразы. Врачи разводили руками – мы, мол, не знаем, что это: она здорово, но чахнет, умирает на глазах, мы можем только облегчать боль. Спустя год практически безумного одиночества в Лондоне он переехал в деревушку на севере Шотландии, из Уильяма Джефферсона, штаб-сержанта 63-го артиллерийского полка Королевской артиллерии, вечного весельчака и кутилы (в свои шестьдесят он не растерял былой спеси!) превратившись в тихого и заботливого Старого Уилла, который нянчил детей, как своих собственных. У них с Элис не было ни детей, ни внуков – она была бесплодной – а «налево» Уильям не ходил. Старик передёрнул плечами, а по его спине пробежали капельки холодного пота. Да что ж такое-то?! Он выругался, припоминая все те словечки, которыми сыпали его сослуживцы – стало немного полегче. Холод отступил к тому моменту, как Уилл оказался на опушке леса. Услышав ещё один хлопок, который теперь оказался гораздо ближе, он решительно направился туда, намереваясь раздать пару подзатыльников маленьким негодникам, мешающим спать. Старческие глаза, даже с помощью очков, не смогли разглядеть слабо мерцающие лучи заклинаний вдали, а слух, изрядно подпорченный и возрастом, и войной, не расслышал странные выкрики. • • •       Александр Эванс присоединился к Тёмному Лорду больше четырёх лет назад, когда тот ещё только начинал терроризировать Англию. Жаждал он одного: силы, знаний, влияния в обществе… Всё это Лорд мог дать после победы. Сказать, что Эванс был тем ещё ублюдком – не сказать ничего. Он убивал и пытал с той же лёгкостью, с какой, например, наливал себе стакан воды – абсолютно хладнокровно, не испытывая жалости или угрызений совести (считали, что у него её вообще нет), и потому был у Лорда на хорошем счету. И сейчас Эванс, раненый после очередного боя, понимал, что выжить у него шансов нет – мракоборцы следуют за ним по пятам. Значит, он заберёт их с собой.       Сорокалетний мужчина, у которого на лице росла изящная и густая черная борода, тряхнул головой с длинными сальными волосами, осматриваясь. Где он? Аппарировав в случайное место, которое первым пришло в голову, мужчина неудачно приземлился, разбив колено и разорвав брюки, и сейчас поднялся, не обращая внимания на ноющую боль в ноге. Он был высоким, одним из самых высоких во Внутреннем Круге Волан-де-Морта, и сейчас, с прямой спиной, с черным плащом, который развевался по ветру, и тёмно-серебристой маской Пожирателя, выглядел страшно. Он был готов дать последний бой, а потому, не скрываясь, выпустил в воздух Метку. -- Mortmorde. – Спокойным громогласным голосом произнёс Александр, направив палочку в небо; тёмно-зелёный луч вырвался из кончика его палочки, и в небесной глади, на которую не смотрел Уилл, образовался череп, изо рта которого медленно вылезала змея.       Хлопок. Ещё один. Ещё один. На поляну одним махом слетелись тридцать мракоборцев, которые синхронно направили свои палочки на Александра, который лишь засмеялся. То был безумный, отчаянный смех загнанного в ловушку, но не сдавшегося фанатика. -- Вы были слишком топорны, друзья! – Отсмеявшись, сказал Эванс, хромая, делая шаг вперёд. – Смотрите – даже магглы подтянулись! Он резко вскинул палочку, направив её на вышедшего на поляну Уилла, и крикнул, так, чтобы было слышно мракоборцам: -- Crucio! Старик упал на землю, не в силах удержаться на ногах, и закричал; его крик, хрипой, резаный, разнёсся по всей округе, будя обитателей деревни. Уилл чувствовал, как его кости ломают, как его мозг плавится, будто он через несколько секунд превратится в аморфное месиво и вытечет через уши; Т А К О Й боли он не испытывал никогда раньше. Сердце билось быстрее, но шестое чувство старика подсказывало: скоро оно не выдержит. -- Оставь старика в покое, Эванс! – Не выдержал командир мракоборцев, бросая в Пожирателя первое заклинание. Его примеру последовали и другие, заставляя Александра, к его неудовольствию, оставить пытки, переходя в глухую оборону.       Никто, кроме, наверное, Волан-де-Морта, не сумел бы продержаться в бою против тридцати опытных мракоборцев, да ещё и на грани истощения. Александр отразил первую партию заклятий одним мощным щитом, прыгнул за дерево, в овраг, тем самым спрятавшись за толщей земли, не давая лучам заклинаний попасть в него. Уилл не видел, что он там делал, да и не хотел видеть – после адской боли ему хотелось просто прикрыть глаза и заснуть…       Эванс, тем временем, достал из-за пояса нож, быстро резанул себя по запястью, орошая жёлтую траву своей кровью, что-то прошептал и почувствовал, как его тело… возносится над другими смертными. Его буквально пронизывала энергия, его тело буквально светилось от переполняющей его магии, и рана на руке затянулась. Эванс понимал, на что он идёт – сделка с демоном отвратительна, она потребует слишком многого. Плевать.       В овраг упал раненый мужчина на грани истощения, а поднялся, лёгим и небрежным движением руки отражая все заклинания, посланные в него, Ужас. Он легко – подозрительно легко! – уклонялся, парировал, ставил щиты, посылал ответные заклинания затягивая бой надолго. Мракоборцы уже хотели отступать, потеряв пять человек, но тут на поляну ворвались двадцать мужчин, вооружённых кто чем – кто-то прихватил пистолет, кто-то винтовку, кто-то и вовсе взял вилы и топоры. Мужики из деревни услышали крик Уилла, скооперировались и уже через десять минут прибежали сюда.       Бой остановился. Как Александр, так и мракоборцы смотрели на мужчин, и Эванс первым нарушил молчание. -- Видишь, старик всё вам испортил. – Обратился он к капитану мракоборцев, поигрывая палочкой. – Привёл сюда магглов… Старика хотите? – Повернулся он к мужикам. -- Получите!       Уилл сперва ничего не почувствовал. Но потом… Боль. Б О Л Ь. Его тело гнило заживо, он видел, как его пальцы распадались и рассыпались, но он не мог потерять сознание и умереть от болевого шока, не мог, пусть и очень хотел – что-то поддерживало в нём жизнь. Вот так случай забрал жизнь Уильяма, бывшего вояки. Деревенское ополчение притихло, с тихим ужасом смотря то на остатки Уилла, то на Александра. Тот лишь безумно рассмеялся, произнёс заклинание, резко заканчивая пасс палочкой, и аппарировал в тот момент, когда закончил творить – мракоборцы же не успели; поляна утонула в огне. Потоки пламени, словно живые, пожирали их заживо, поглощая и деревья, и мракоборцев, и часть мужиков – некоторые, впрочем, спаслись. Ненадолго, правда, потому что большинство из них обезумели.       Эванс из последних сил аппарировал к Лорду, полностью обессиленный и истощённый. Он не знал, что у него несколько минут родился сын, которого назвали Вальтером. И, наверное, не хотел знать.