Одинокие прятки

— Мам! Вставай, уже полдень, а ты до сих пор спишь, — кричит прямо на ухо мальчишеский голос. — Смотри, что я тебе принёс!  — Ладно, ладно, встаю. Нала неохотно открывает глаза. Перед её глазами предстают каменные стены пещеры, но стоит ей перевернуться на другой бок, как она видит львёнка, на вид которому где-то чуть меньше года. Он широко, даже мило и забавно, улыбался, смотря на мать и держа в своей пасти небольшой букет цветов. Нала медленно встала и подошла к нему, ласково лизнув его в щёку.  — Спасибо, дорогой, — сказала она, забрав цветы. — Это, конечно, очень мило с твоей стороны, но зачем?  — А что, нельзя сделать родной матери приятное? — усмехается львенок, насмешливо закатывая глаза, и в этом действии Нала узнаёт что-то уж больно знакомое, но она быстро откинула эту мыслью. — Тем более… — протянул он. — Я же видел, как ты все эти две недели ходила, подобно мрачной туче, вот и решил хоть как-то тебя приободрить.  — О, сладкий мой, — Нала обняла сына, притянув к себе, — спасибо, Копа, ты и вправду приободрил меня.  — Да не за что, мам, — улыбнулся львенок, отвечая на объятия. — Это ведь всего-то дело принципа.  — Зато как приятно, — Нала потрепала его тёмный хохолок и отстранилась, начав идти к выходу из пещеры. — Ладно, пойду добуду нам что-нибудь поесть. Если повезёт, то сегодня у нас будет пир из антилопы, — усмехнулась львица, и это должно было прозвучать как шутка, но… по большей части эти слова были правдой, ибо они жили в джунглях, а здесь чаще всего можно было довольствоваться только мелкими зверьками. Но ничего, привыкли уже.  — Хорошо, и… О, мам! — крикнул ей Копа, быстро подбежав, когда мать уже вышла из пещеры. Нала остановилась и посмотрела на него. — Я совсем забыл тебе сказать: я недавно встретил тётю Фураху, и она…  — Что? — настороженно спросила Нала.  — Она рассказала мне последние новости в Прайдленде. Нала затаила дыхание, слегка протянув вопросительное: «И?», говоря тем самым, чтобы Копа продолжил. Тот лишь вздохнул и, грустно опустив голову, сказал:  — Симба женился. Сердце предательски сжалось, и Нала, быстро развернувшись, поспешила скрыться за кустами и деревьями, отправляясь на охоту. День окончательно испорчен. * * *  — О, Нала, ты бы видела его новую жену! — воодушевлённо молвила песочная львица, неся вместе с подругой, к счастью обеих львиц, целую тушу антилопы. — Она така-а-ая красивая и така-а-ая классная, прям сногшибательная! Она так выделяется среди львиц своим белоснежным мехом и глубокими глазами, а зовут её Видана…  — Нет! Я ничего не слышала, ничего не знаю и не хочу знать! — со злостью шипит Нала, с ненавистью скалясь. Да, конечно, она ничего не видела и не слышала. Как же. Об этом говорили все и всюду — о возможности побывать в Прайдленде и поглядеть на королевскую семью мечтали все, что теперь нельзя сказать о Нале. Чёрт бы проклял тех птиц, которые летали в Прайд Симбы и теперь рассказывали о всех происходящих там событиях абсолютно всем.  — Прости, Нал… Я не подумала, — осознание сказанного пришло к Фурахе только сейчас. Нала отворачивает от неё голову, поджимая губы и при этом стараясь сдержать подступающие к глазам слёзы. Ей было очень больно думать о женитьбе своего некогда-мужа, но она не хотела, чтобы это кто-то видел.  — Нала, ты же знаешь, я ведь не хотела, — извиняющимся тоном продолжала говорить Фураха.  — Нет, нет, всё в порядке, — покачала головой Нала, тихо вздохнув. — Это ты прости меня, что повысила голос. Фураха лишь кивнула. И весь оставшийся путь они провели в молчании. * * * Они быстро дошли до пещеры, положили тушь на каменный пол и вместе с Копой начали «пировать» первым за долгое время хорошо пойманным обедом. Никто ничего не говорил, молча отрывая каждый свой кусок мяса. Фураха и Копа знали ведь, что несомненно заговорят о женитьбе Симбы, а Налу расстраивать они хотели сейчас меньше всего, а потому единственным выходом было — просто молчать. В пещере висела тишина, если не считать тех моментов, когда они отрывали мясо. Потом Фураха, с улыбкой попрощавшись, ушла и теперь в пещере остались только Нала с сыном. Первая хотела устроить себе дневной сон, но, когда она уже хорошо улеглась и закрыла глаза, внезапно почувствовала взгляд на себе. Тут же приоткрыв глаза, она увидела, что сын мнётся в метре от неё, как будто хочет что-то спросить. Нала беззвучно вздохнула и приподняла голову.  — Да, Копа? Ты хочешь что-то спросить?  — Эм… да, — кивнул львёнок. — Мам… я знаю, что ты не любишь говорить на подобные темы, но всё же… Кто мой отец, мам? Просто… сколько я себя помню — я ни разу его не видел, а если и видел… то никогда не разговаривал. Так кт…  — Я не буду разговаривать на эту тему, Копа, ты же знаешь, — отрезала Нала так, что Копа даже вздрогнул. — И тебе лучше об этом не думать. Меньше знаешь — крепче спишь, знаешь ли, милый.  — Но почему же? — вскричал львёнок чуть обиженно. — Это ведь мой отец! Я имею право знать, кто он!  — Нет. Не должен.  — Должен! Мам, я не маленький львён…  — Я сказала нет! — внезапно рыкнула на него львица. — Я не буду о нём разговаривать.  — Имя мне хотя бы его скажи! — не унимался Копа. — Почему ты не хочешь о нём говорить? Или это из-за того, что это Симба?  — Тихо! — зарычала Нала, резко вскочив с места и нависнув над львёнком. Тот весь аж сжался в комочек, ели заметно дрожа своим маленьким тельцем, ведь мать никогда ещё так не повышала на него голос, если он что-то не натворил плохое. Нала смиряла его строгим взглядом ещё несколько минут, а потом снова улеглась и перевернулась спиной ко львёнку. — Больше не поднимай эту тему, Копа, я всё равно не буду ни о чём из этого говорить.  — Хорошо, — тихо ответил львёнок. Некоторое время в пещере была гробовая тишина. Никто ничего не говорил, да и не собирался. Нужно было утихомирить свой пыл, но всё же Копа, не выдержав, подал голос:  — Мам? В ответ он получил лишь «М?».  — И всё же, что же тогда случилось между тобой и Симбой? Из-за чего вы так сильно поссорились? Нала тихо вздохнула, отвечая совсем ожидаемо для Копы:  — Это долгая история, Копа. И извини, но расскажу я тебе её ещё не скоро. По крайней мере не сегодня…