«После своего проигрыша Август, отчаявшись от несправедливости своей судьбы, последней волей проклял всех людей. На следующий день после окончания войны все проснулись в беспокойстве, не ощущая свои сердца больше своими собственными, а ритм пульса стал непривычно громким. К концу дня на всеобщем собрании Совета — целителей и магов анализа — все пришли к выводу, что на магическое население страны было наложено проклятие, связывающее пульс людей в некой закономерности. На следующий день было объявлено, чтобы маги-данных проверили как можно большее количество людей на схожесть в пульсе или его синхронности, но вместе с тем они отметили странный сухой кашель или першение у большинства магов континента, а также то, что некоторые, проснувшись на второй день, «освободились» от неизвестного проклятия.
На третий день кашель усилился, стал суше, у некоторых отхаркивались зеленые частицы чего-то на подобии стебельков, а самые слабые из волшебников, вовсе не развивавшие свои способности, уже слегли на кушетках, отхаркивая маленькие лепестки, запачканные кровью. В тот же день маги анализа со всей страны заметили, что у некоторых из людей совпадал ритм сердцебиения, а мудрецы Совета пришли к выводу, что связывали проклятых родственные души — тема, когда-то исследовавшаяся древними магами, но с летами перешедшая в раздел сказок и легенд. Никто не хотел соглашаться с этим — слишком сюрреалистично и наивно, но тот факт, что только маги, имевшие семью или безутешные вдовцы, освободились от проклятия сами собой, убеждал получше любой другой предложенной теории. Они тогда спорили до глубокой ночи, пока капитан отряда, работавшего второй день без отдыха в поисках закономерностей, не предоставил доклад, где все маги с синхронным пульсом составляли пары, в большей части разнополые. Скептикам и суровым старикам пришлось сдаться под давлением очевидных доказательств.
На четвертый день пошли первые смерти. С самого утра испуганная стража Совета забила тревогу, обнаружив, что большая часть преступников антимагической тюрьмы были мертвы, захлебнувшись собственной кровью или лепестками цветов. Получившие право на вскрытие почти с два десятка трупов, целители и врачи пришли в неописуемый шок: легкие трупов заросли побегами и цветами, у каждого своего вида. Их привело в ужас до боли ироничное обстоятельство — все цветы были в самом расцвете, полностью забивая оставшееся пространство в органе. Кроме легких и высших дыхательных путей поражалось сердце, не всегда внутри желудочков, но минимум один цветок расцветал снаружи на той или иной его части, абсолютно нетронутый и незапачканный, как в легких.
В течении всего остального дня в созданную базу данных со всего королевства поступали сообщения о смерти магов и Совет тут же выпустил указ о составлении списка погибших с точным временем остановки сердца и вида цветка. К концу пятого дня стало понятно, что предположение одной из старейшин были верны: одновременно сердце останавливалось у двух магов, но цветы у каждого расцветали разные, что никак не облегчило работу.
По данным первых экспериментов, для снятия проклятия два человека с синхронным пульсом должны были коснуться друг друга, зная имена.
Прокляты все маги с пятнадцати лет.
Магия задерживает развитие цветов, поэтому продолжительность жизни обоих магов зависит от их общего уровня развития магического ядра и контроля»
Люси усмехнулась, дочитывая письмо Лейтиса. Она попросила его просто об общих фактах, но он, похоже, постарался собрать как можно больше и, временами ей казалось, что даже пытался придать письму неофициальный тон. Удивительно, что он так сильно постарался, хотя и был неимоверно уставшим после нон-стоп работы всё это время. Хотя нет, он работал до сих пор, она прекрасно слышала это по его усталому голосу, несмотря на то, что он со всех сил пытался это скрыть. Люси захихикала сама себе, не то от того насколько ей это показалось милым, не то от стыда к своей детской реакции на это.
Ох, как она разозлилась тогда! Он пытался поднять ей настрой, не загружая еще и собственными проблемами, а она психанула и решила, что к ней снова относятся, как к маленькому несмышленышу, хотя с побега из поместья прошло целых три (десять— напомнила она себе — целых десять) года. Бедный Хибики, наверное, сильно удивился, когда узнал, что свое первое письмо она отослала назад, а второе он получил только к полуночи. Может в нетерпении Люси и ждала скорейшего ответа, но когда он пришел через какой-то час, глупая вина начала пожирать её изнутри, что даже непослушное сердце сжалось. Это ведь из-за неё он работал, забыв про сон.
Люси понимала, что это очень глупо и узнай хоть кто-нибудь о её мыслях, он бы точно разозлился. И всё равно, сколько бы дней она не думала об этом, но и Хибики, и её согильдийцы, и даже предложивший помощь Русалкин Башмачок сейчас занимались поиском её родственной души вместо того, чтобы строить отношения со своими.
«Ублюдок», — в сердцах кинула Люси неизвестному, пообещав себе высказать ему всё на том свете.
Она повернулась к окну, слепо вглядываясь в выученный вид через полупрозрачные шторы. Она вновь задумалась над вопросом Миры, но всё также в её голове не появилось ни единой мысли. Люси никогда ещё не влюблялась и даже не могла сказать, что ей кто-либо по-настоящему нравился. Она находилась в таких сомнениях, что не могла с уверенностью сказать, какой пол ей нравился (хотя об отношениях подобных Кагуры было даже трудно подумать), не то чтобы говорить о внешности. Она сильнее сжала зубы, в очередной раз приходя к выводу, что даже не может помочь своим друзьям в такой мелочи, минимально и крайне отчаянно ограничив круг поисков. Даже здесь она была бесполезна.
Люси зашлась в очередном приступе кашля и, чуть не сбросив, схватила с тумбочки небольшой тазик, отхаркивая в него крупные лепестки амариллиса*, пока грудная клетка не начала совсем гудеть от боли. Хартфилия сдержала следующий порыв кашля, чтобы маленькими порциями вдохнуть застоявшийся воздух. Ей казалось, что она буквально слышит треск обвитых корнями рёбер и чувствовала, как новый бутон медленно раскрывается внутри, забирая не только пространство, но и так небольшое количество кислорода. Она мельком взглянула на тазик, где была уже значительная горка белых, с розовыми размывами, лепестков. Она грустно хмыкнула, вспоминая, как ещё какой-то год назад, до распада гильдии, месила в нём тесто для пирога на день рождение Эльзы. Конечно, её клубничному тортику было не сравниться с тортом Миры или лучших кондитерских Крокуса и Магнолии, где подруга была в списках почётных клиентов, но Скарлетт так задерлась и растрогалась, когда получила его, что чуть не задушила её в своих чувственных объятиях. Люси вспомнила, что главными дегустаторами её тогдашних «шедевров» были Овен и Локи, и увидела перед собой их радостные лица, наевшиеся до отвала сладким. Она вытянула руку вперед, попробовав активировать метку или создать поток магии, но эфир в воздухе никак не отреагировал на её старания.
Конечно, сейчас её тело тратит весь источник на задержку проклятия, в надеждах немного отсрочить гибель.
Хартфилия встала и мир вокруг тут же закрутился в издевательском хороводе, а глаза перестали что-либо видеть, кроме неясных пятен. Сделав по привычке шаг вперед, она вытянула руки, чтобы упасть на колени и схватиться за подоконник. С кряхтением подтянувшись к нему и снова встав, она буквально упала на заботливо постеленное согильдийками плотное одеяло и заползла на подложенные к стенке подушки. Несмотря на то, что одеяло было очень мягким и сложенным в несколько слоёв, за неделю Люси продавила на «матрасе» себе место, находя его просто по ощущениям.
Подумать только, уже неделю она неспособна выйти на улицу.
Устало уставившись в окно, когда зрение наконец вернулось в норму, Хартфилия с удивлением рассматривала чистое голубое небо и залитые светом улицы, хотя ещё вчера была страшная гроза и ей пришлось буквально выть на стену от головной боли. Но от этого стало легче, она будет даже счастлива, если такая погода будет и завтра. На душе становилось как-то странно легко от этого.
Когда была гроза, умерла Лейла. От бесконечного потока дождя и грома она рыдала только громче, не в силах остановиться, пока не потеряла сознание от изнеможения. Да и когда Лисанна умерла, тоже была гроза, как говорили, может, поэтому вчера к её дверям приходили до непривычного часто. Она улыбнулась, вспомнив как Драгнил чуть не выбил дверь, но она успела набрать как можно больше воздуха, чтобы громко окликнуть его и даже, успокоив, отослать назад.
Люси снова закашляла и, схватив ещё пустой тазик со стула, мучительно отхаркивала туда всё: и лепестки, и листья, и целые бутоны и, казалось, сами истерзанные легкие. Из её глаз рефлекторно текли слезы, а голос, она была уверена, окончательно пропал.
Гроза всё делает только хуже, поэтому она была рада, что когда умрет, на улице будет солнце.
Лишь тихий хрип мешал услышать её проклятый пульс, отдавшийся во всём теле с самого первого дня. Она прекрасно чувствовала, как сильно он замедлился, заставляя почти в тупом оцепенении ждать, пока сердце снова нехотя не подскажет, что оно всё ещё почему-то работает. Её собственные мысли вновь пробивали кривую усмешку на лице, и Люси была рада, что ей позволили сходить с ума в одиночестве, без лишних трёх-четырёх нянек в квартире. Спасибо, спровадившей её команду, Кане.
Похоже, ей остался день. Да, не больше. Люси всё равно не привыкла отсчитывать дни без дрожи, но она слишком устала от этого кашля, от тазиков и пиалок с окровавленными лепестками по всей квартире, от еды и питья — всё, даже самый любимый чай, вызывало в ней отвращение, потому что цветы не ограничились трахеей и проросли дальше в горло, от чего всё что угодно вызывало боль и спазмы кашля. Её грудь безумно устала вздыматься, чтобы через маленькие, но очень частые вдохи обеспечить тело и цветы хоть каким-то кислородом. И она устала каждый раз пытаться, чтобы увидеть, что она даже не может попрощаться со своими духами. У неё до сих пор наворачивались слёзы, обезображивавшие её больное лицо мокрыми дорожками, когда она вспоминала свой единственный обморок: бедный Локи просто пришел навестить её от имени всех духов и попытаться помочь остальным ребятам, но, как говорила Полюшка, вызвал магический всплеск в опустошенном сосуде и сразу несколько цветов распались на лепестки, чтобы почти перекрыть дыхание. Должно быть, он видел, как ей самой стало тогда страшно, стоило огромному — впервые настолько большому — сгустку крови и амариллисов запачкать пол гильдии; она даже не была совсем уверена, что потеряла сознание от длительного отсутствия воздуха, пока кашляла, а не от переполнившего её ужаса. Должно быть, Локи считал, что это полностью его вина, судя по раздражено-обеспокоенному взгляду Полюшки, когда она заявила ей, что никто из духов больше не сможет пройти врат даже сам. Люси не помнит, как её отнесли домой, но помнит, как она зарыдала, потеряв равновесие на третьем шаге и упав на пол.
Да, пора бы уже умереть. Завтра начнётся четвертая неделя и это значит, что у них было в два раза больше времени, чем у более половины волшебников страны. От этого проклятия потери были велики, очень велики, особенно среди магов ниже среднего класса и ещё совсем детей, но быстро среагировавший новый Совет и маги-информации со всего королевства смогли составить достаточно широкие и точные списки, чтобы спасти почти две трети волшебников. Но некоторых всё же не смогли найти и подобрать, потому всю третью неделю и следующую кто-то будет умирать.
Народ говорит, что родственные души этих магов погибли ещё до их встречи, поэтому проклятие сведёт их на дальнем берегу.
Люси стало смешно, но слёзы смеха так и не полились. Люси подумала, что в её слёзных железах скоро распустятся белоснежные амариллисы.
Лейла всегда говорила, что основа магии — любовь. Будучи в хвосте феи с два года — она даже не была уверена, что в сумме пробыла там так долго — Хартфилия согласилась со своей матерью умом, а не из-за слепого уважения и веры.
Мир прокляли из-за любви, которую так и не получили, а множество людей погибло, потому что не успели вовремя найти её. И от этого умирает последняя из Хартфилиев, за которой бегали толпы корыстных женихов. В свои всего девятнадцать.
Люси увидела в окне, гуляющих на другой стороне канала, Венди и Ромео. Она уже давно знала, но всё равно облегченно вздохнула, видя, как они вместе смеются и едят мороженое. Эти двое одни из тех, кому очень повезло: на пятый день массового проклятия у Ромео случился первый сильный приступ кашля и он оперся о стол, который тут же сломал прилетевший на него Эльфман, и Ромео полетел следом вниз. Испугавшаяся за друга Венди тут же подскочила, помогая встать, как они оба застыли со сомкнутыми руками и удивлёнными взглядами друг на друга. Как рассказывали ребята, через прикосновение они почувствовали, как их сердца совершили громкий удар, от чего в груди защемило, а потом бухающих звук в ушах исчез насовсем и всё стало как раньше.
Пара подростков проходила прямо мимо её окна, когда они остановились и тревожно оглянулись к ней. Люси испугалась, сможет ли Венди с такого расстояния расслышать её слабое сердце, но видеть её она точно могла, даже сквозь полупрозрачные шторы. Поэтому Люси улыбнулась, так честно как могла, и приветливо помахала ребятам, молясь, чтобы Венди не заметила её бледности. Но девчушка, похоже, правда повелась, приветливо улыбнувшись и помахав в ответ рукой с легкой тенью беспокойства. Ромео также помахал в ответ и улыбнулся, хотя точно не мог увидеть её из-за темноты квартиры, куда солнце не совалось. Ребята сразу пошли дальше и, кажется, стали ещё более весёлыми чем раньше.
«Удивительно, — подумала Люси. — А сколько они продержались бы? Венди имеет большой запас, но её мастерство не идеально, хотя она сильна и хорошо сражается. А запас Ромео, как и у Макао, не слишком велик, но его контроль способностей удивителен. Полторы? Две?»
Она тут же застыла и грустно усмехнулась, отметив, что единицы измерения магических сил очень быстро перешли от ивс к дням жизни.
***
В гильдии было тихо. Все говорили, общались и смеялись, гомон стоял на всё здание, но этот шум невозможно было сравнить с тем, к чему привык каждый. Даже массовых драк больше не возникало, максимум очаговые сцепки, да бесконечные ссоры Грея и Нацу, но совсем вялые и без энтузиазма. Люси была последней в гильдии, кто до сих пор был проклят и жив.
В Хвосте феи, в отличии от остальных гильдий, не было погибших. После обретения былой славы, распада, воссоединения и ещё одной войны в гильдии остались лишь ветераны, самые близкие друг к другу товарищи, не больше тридцати, что такое существование едва дозволялось советом, и то по старой дружбе и былых заслугах. Большинство волшебников либо были уже в паре, либо прекрасно знали где и кого искать, как Эрза, которая сразу после объявления сути проклятия ушла на три дня, а вернулась здоровая и с новой феей подмышкой. Остальные же маги, по иронии судьбы, нашли своих меченных в гильдии случайным образом, как Венди с Ромео или Нацу с Лисанной. Так за две недели все волшебники «очистились» или вернулись из своих командировок «очищенными». Мира была счастлива: перед ней не только мгновенно вскрылись «секретные» пары, как Лексус с Каной и Гажил с Леви, но и все остальные нашли свои. Хотя её и огорчал смертельный эффект проклятия, а также поиск, так старательно избегаемой собственной пары, заполненный до последней странички блокнотик приятно грел душу.
Но Мира была в отчаянии. Мало того, что в момент исчезли все кандидаты в женихи, она так и не смогла никого найти, когда её подруга была на грани жизни и смерти. Ей было страшно потерять Люси, от чего Штраус то и дело уходила в себя, затирая место на барной стойке до светлого пятна. Стоявшая рядом младшая Штраус тяжелым взглядом обводила весь длинный барный стол из темного дуба, где за последние четыре дня насчитала не меньше семи пятен. Лисанна осторожно коснулась плеча барменши — голос бы не сработал — и повернула к себе, спрашивая, всё ли хорошо.
Мира на секунду хотела ответить, что Лисанна украла претендента номер один на место спутника Люси, от чего Штраус больше не знает что делать, но в ответ она просто приветливо улыбнулась и извинилась. Сестра хотела всё-таки продолжить этот разговор, но очень вовремя открылись двери и Мира переключила всё своё внимание на долгожданных гостей.
Небольшая компания поздоровалась и разбрелась по залу, подсаживаясь к хвостатым. Минерва и Юкино сели за барную стойку прямо напротив сестер Штраус.
— Как у вас?
— Как везде. Потери есть, но довольно небольшие. Человек семь где-то.
Мира хмыкнула. Минерва была одним из помощников мастера, а на своём собственном опыте Дьяволица знала, что «где-то» и «точно» были абсолютными синонимами.
— Удивительно мало, у вас же человек больше сотни, — заметила Мира и тут же подала стакан, спрятанного в её тайном шкафчике, ликёра. — А ничего интересного не узнали?
— Хмм, — Минерва призадумалась, покатав по дну стакана напиток. — Ну, не считая конспирантов, — она выразительно скосила взгляд на покрасневшую и нагнувшуюся в стол Юкино, — то удивил только Добенгаль. Мы уже всей гильдией делали ставки, как долго придется искать его пару, как он вернулся с миссии уже без цветов. Как оказалось, у него была невеста, но она жила в другом городе, вот он и хотел потом переехать сюда с ней, чтобы удивить нас. А твои?
— Да так, ребята, оказалось, полгода скрывали, что поженились по пьяне, а развестись так и забыли. Они друг друга стоят.
Минерва и Юкино посмеялись, а потом стойка погрузилась в тишину. Юкино и Лисанна нервно бросались друг в друга взглядами, но ни одна не решалась заговорить.
— Как Люси?
Мира нахмурилась и заговорила:
— Всё плохо. Вы же знаете, что у заклинателей слабые тела. Может её резерв и огромен, всё же на открытие врат в другой мир уходит очень много магии, не говоря о поддержании облика и способностей духа, — Миражанна улыбнулась, вспоминая с каким огнем в глазах Люси рассказывала ей и Эрзе о своей магии, — но она уже неделю не может ходить. Люси живет только, потому что время ещё есть.
Минерва закусила губу. Может, всё, что она испытывала к этой девушке, было лишь томившимся в её душе чувстве вины за ВМИ, но горе на потемневших лицах обеих Штраусов и одна только мысль о том, что на месте Хартфилии могла быть Юкино, заставляло её сердце сильно сжаться.
— А как Стинг? Да и где он?
— Сказал, что погуляет сам, — она тревожно обернулась на закрытую дверь. — Он упрямый, да и тело убийцы драконов крепко, но я не знаю, сколько он ещё продержится. Боюсь, как бы в один день мы просто не нашли его с цветами в горле где-то на земле.
Мира поддерживающе улыбнулась и положила свою руку поверх пальцев Орландо, некрепко сжав их.
— У них ещё есть шанс.
Откуда-то из зала послышался громкий гогот и девушки повернулись, чтобы посмотреть что происходит. Орга от чего-то загорелся идеeй подраться с Драгнилом и яро спорил с ним, пока Гажил всячески издевался над Роугом, видимо, тоже желая ввязать его в бой. Кончики ушей теневого драгонслеера даже немного покраснели, но гоготал Эльфман над голым Греем, на котором повисла уже как третью неделю окрыленная любовью Джувия, пока же Фуллбастер пытался от неё сбежать и одновременно отвечать на подколки Руфуса. Маг памяти заметил наблюдающих за происходящим девушек и обольстительно улыбнулся своей Госпоже.
***
Люси тупым взглядом глядела окно, не думая ни о чем. Уставший мозг не обрабатывал никаких сигналов, кроме пленившей грудь сетки горящих нервов.
Больно? Чертовски.
Хотела она дальше страдать? Точно нет.
Хотела бы уже умереть?
Глаза наполнились противной влагой. Вся её гордость скрутилась от отвращения, потому что Люси уже была готова умереть не раз. Что говорить — почти во время каждого «приключения» с гильдией она попадала в передряги, когда была на самой грани, чтобы не сколдовать что-то из раздела «особо опасно», но Драгнил, как специально, всегда вовремя приходил на помощь. Сколько она из-за этого ссорилась с Локи, который по связи примерно понимал её мысли! Ей стало смешно, что во время каждого такого нравоучения он совершенно забывал о своей «любви» и кричал, рычал, бесился, бесконечно напоминал ей, как Драгнил выбивал из Фуллбастера дурь после очередной попытки сколдовать Ледяной Гроб. Хартфилия всегда его внимательно слушала, но и не думала менять свою точку зрения из-за беспокойств друга, особенно после собственного предательства Водолея — из-за этого Локи так же злился, пытаясь переубедить её, но заклинательница упрямо стояла на своей вине. Люси была готова отдать свою жизнь за гильдию без малейших колебаний, как бы это эгоистично с её стороны не было.
И она всегда знала, что Грей однажды закончит своё заклинание Ледяного гроба. Поэтому они и смогли так тесно подружиться — оба были эгоистами до мозга костей.
Люси хмыкнула. Всё же иногда они могли подавать Джувии повод для ревности, хотя сами никогда это не признали бы.
В дверь позвонили и, судя по всему, уже не в первый раз: звонок был непривычно долгим и по злому быстро повторился снова. Люси взяла лежащую рядом палочку и ударила по стене, от звука удара звонок прекратился. Это придумала Кана, ещё дня три назад, когда она последний раз принимала гостей и её голос достаточно сильно осип. Странная идея удивительно работала и шум внутри квартиры всегда заставлял неизвестных гостей убрать свой палец с кнопки.
Люси втянула глубоко воздух, чтобы сказать хоть что-то, но сразу задохнулась в кашле и пару лепестков с густками крови упали на пол, прежде чем она притянула к себе пиалку. Незваный гость открыл незапертую дверь. Люси в перерывах между кашлем услышала скрип давно не использовавшихся механизмов и из-за бесконечного кашля она не могла поднять голову. Её сердце как-то странно скокнуло и сжалось, пульс начал набирать частоту, всё быстрее и сильнее отдаваясь в ушах. Страшная догадка поразила голову, и Люси начала кашлять сильнее, как бы почти не вдыхая воздуха, и выплевывая намного больше крови. Только бы быстрее поднять голову, только бы эти чертовы лепестки быстрее закончились.
Гость подошел к ней так, что она могла видеть его серые ботинки, но так и не произнес ни слова. Люси отметила, что его походка была не совсем твердой и ноги немного путались, хотя он пытался это скрыть.
Кашель, наконец, закончился, и легкие немного отпустило, а бутоны с лепестками переваливались за края тарелки. Люси испугалась. Ей стало страшно поднять голову и, с полсекунды рассмотрев всю массу, она медленно поставила её на стул рядом, набираясь храбрости. Сердце забилось чуть расслабленнее, хоть и всё еще быстро, а гость подошёл ближе и сел на подоконник у её ног.
Перед ней сидел Стинг, мастер Саблезубого Тигра, парень с таким неподходящим ему бледным и осунувшимся лицом. Она вспомнила своё — серое, с огромными синяками и также осунувшееся «личико», но ещё хуже: последние несколько дней, пока она никого не пускала, Люси почти ничего не ела из заботливо приготовленного Мирой. На их лицах было выражения усталости, но Эвклиф, на удивление, широко улыбался.
Люси показалось, что даже пульс стал как-то насмешливо громко отдаваться в голове.
— Так вот кто ты, — не своим голосом, почти шёпотом, сказал Стинг, — зараза моя.
Она разозлилась. С ничего, как часто бывает в последнее время, но Люси взбесилась и ей захотелось кинуть в него одной из подушек рядом, вот только сил совсем не осталось. Попытавшись что-то сказать грудь чуть снова не захватил приступ кашля. Она сузила глаза и одними губами ответила:
«Пошёл к черту, ублюдок»
Стинг, похоже, понял её и едко хихикнул, улыбнувшись шире. Он протянул ей руку и Хартфилия схватилась за неё. Сердца обоих ухнули и забились до больного сильно, а грудь разорвалась от невыносимой боли. Не успевая схватить заполненную пиалку, Люси отхаркивала целые цветы, собиравшиеся вот-вот раскрыться в полной красе, на пол, вместе с ещё только бутончиками и стеблями. Эвклиф поздно вытащил свой пакет, отхаркивая туда оставшуюся часть цветов шафрана. Цветы будто тут же отрывались и падали, но всё поступали новые и раздраженное горло горело ярким пламенем. Люси было жаль, что это пламя сжигает только её и щадит ненавистные ей амариллисы.
Весь пол у подоконника был усеян белыми, фиолетовыми и розовыми лепестками. Мутный взгляд запестрил красками, а голова сильно кружилась — пришлось ногтями схватится за раму окна и подтянуть себя, чтобы не полететь вперед головой. Люси устало вздохнула.
И поняла: дышать стало намного легче.
Люси в удивлении схватилась запачканными собственной кровью руками за горло и сделала ещё один глубокий вдох. Да, дышалось легче, хотя некоторые цветы всё еще были внутри и лепестками щекотали легкие. Она прислушалась и ничего не услышала — пульса нет.
— Мы свободны, — хрипло поведал Стинг. Она обернулась к нему и следила за не скрывавшим усталости парнем. Он разлёгся, облокотившись на стену, и только через пару секунд перевёл взгляд из окна на неё. На лице снова расцвела издевательская улыбка. — Расскажешь, чем приворожила, ведьма?
Люси насупилась.
— Иди к черту, — она сама еле слышала свои слова и надеялась на драконий слух. Эвклиф её услышал и криво ухмыльнулся. — Почему нас не нашли раньше?
Его самодовольство исчезло и он внимательно уставился в глаза заклинательницы, пока она рассматривала морской голубой и миндалевидные зрачки. А потом фыркнул.
— У убийц драконов сильнее сердце и чаще пульс, — Стинг улыбнулся чему-то своему, — а твоё наоборот, слабое, с медленным и тихим пульсом. Последнюю неделю его даже я еле-еле различал, а Роуг и вовсе не слышал. Для заклинаний они казались слишком разными.
Люси не хотела думать. Ей показалось это логичным и она рассеяно кивнула, отвернувшись к окну. На улице сильно потемнело, черные тучи покрыли Магнолию и были готовы затопить все улицы вместе с домами водой. Люси перевела взгляд на заполненный до краев канал, чей уровень воды давно перевалил за «опасный».
«Как жаль»
«Ах да, я же больше не умираю»
— Ходить можешь? — спросил Эвклиф, слезая с подоконника и осторожно переступая все лепестки. — Учти, на себе я тебя не понесу.
Хартфилия лениво перевела взгляд на него. Подумалось, что согильдийцы, наверное, сильно беспокоятся за неё. Да, это точно так. Да и Стинг тут, значит и остальные есть? Она давно обещала Юкино встречу, всё не находя раньше времени и достаточно веского повода мотаться так далеко в единственный выходной — Джейсон журналистов не щадил. Да, Юкино точно будет рада. Люси взглянула на Стинга: тот ждал и смотрел на неё, ожидая ответа.
Да, стоит.
Люси осторожно спустила стопы и, опираясь о стул, встала на ноги. Голова немного закрутилась, а на втором шаге она чуть не упала, но Эвклиф вовремя подхватил её под локоть и недовольно фыркнул. Сделав глубокий, как могла, вдох, она выровнялась и прошла вперед, медленно обувшись в какие-то, возможно вообще не её, тапки. Стинг, к удивлению, все также спокойно ждал её, смущая прищуренным взглядом. Когда девушка поднялась, он вышел следом и закрыл дверь квартиры. Проснувшийся механизм бойко щёлкнул.
— Если бы не проклятие, никогда бы и не взглянула на тебя.
— Взаимно.
