Так называемая Семья: Колыбель для девочки-убийцы

Малак никому об этом не говорил, однако сам он давно забыл, когда конкретно появилась его дочь. Так что дату её рождения выдумал по новой, при этом сильно не напрягая фантазию. «Пусть будет первое декабря». Смена времён года и тем более месяцев для его монстров никак не была заметна, и единственным ориентиром во времени был его собственный небольшой календарь, за которым следил только он и потому лично напоминал слугам о празднике его дочери. Самой Агате тоже приходилось напоминать за несколько дней, так что для неё собственный День рождения становился приятным сюрпризом каждый год. В этом году ей исполнилось двенадцать. Не самая особенная дата, но праздника никто не отменял. К тому же новых смертных пока не ожидается, можно и отдохнуть. Подарком от Малака стали в первую очередь новые комнаты в её школе. Она с радостным визгом носилась по ним минут пять, разглядывая каждое украшение, каждый новый школьный стул или парту, после чего бросилась в объятия к отцу. Он с гордой улыбкой принял все её спонтанные благодарности и, взяв за руку, повёл к порталу, говоря, что сегодня будет ещё больше подарков, чем в прошлый раз. Портал привёл в отель Обезьян-убийц, где он оставил дочку, сказав «кое-кого дождаться», и ушёл, не появившись больше до конца дня. Вскоре к Агате пришли Блэйк на пару с Лоуренсом (который теперь при любой удобной возможности увязывался за телеведущим, словно после того собрания они стали лучшими друзьями), еле устояли на ногах, когда она тоже бросилась их обнимать. А потом по очереди несли её на руках через все уровни. Кажется, все монстры сбежались поздравлять девочку. Они выкладывали перед шествующими самые разнообразные мелкие подарочки, которые Блэйк и Лоуренс обещали собрать на обратном пути. Агата в диком восторге смотрела на всех, кто оставлял ей свои «подношения» и, не в силах подобрать слов, просто кивала на всё, что ей говорили её спутники. Они входили в один портал за другим. Уже чуть ли не ставший родным роскошный особняк сменялся пропахшими зеленоватыми канализациями, а те — вырвиглазными сюрреалистичными лабиринтами и цирковыми шатрами. Монстры торжественно приветствовали единственную, кому не могли нанести вред. На выходе из канализаций за троицей увязалось несколько утят, неясно как проскользнувших в портал незамеченными. Лоуренс с Блэйком пытались прогнать их, но Агата настояла, чтоб они остались, и те следовали за ними до самого конца. Весь этот путь завершала больница. Яркая, отполированная до блеска во всех её уголках, чем, на самом деле, Агату не сильно восхищала: ей никогда не нравилась подобная прилизанность. Но веселью это нисколько не мешало. Как и многие другие монстры, все Медсёстры внешне ничем не отличались друг от друга, так что Агата не могла знать, кто из них Эвелин, но на всякий случай гордо улыбалась им всем. В любом случае, каким бы ни был отец каждой из них, он никогда бы не смог устроить им такой праздник, как тот, что сделал сегодня её папа. Пришла очередь Блэйка тащить маленькую именинницу на руках, однако скоро та заявила, что дальше пойдёт сама. — Никаких проблем, Агата, — но она его уже не слушала, вырвавшись вперёд. Утки с грохотом и кряканьем понеслись за ней, словно верные псы. — Очень странная идея, — заметил Лоуренс. — Ты про то, что мы её на руках носили? — Да-да, про это… Я понимаю, Малаку виднее, но мне кажется, намного больше Агате понравилось бы, если б он просто дал ей пробежать по всем измерениям самостоятельно. — Ты прав, Лоуренс, Малаку виднее, — натянуто улыбнулся парень, а про себя подумал: «Виднее ему, конечно. Да он совсем не знает свою дочь». Коридоры больницы привели в огромный зал, где стояло несколько машин скорой помощи. Место, где Медсёстры вместе с Матроной проводили все самые важные мероприятия. Некоторые Стражи шутили про вечеринки с развлечениями определённого характера (в числе этих «некоторых» был и Лоуренс, что для Блэйка было очередным доказательством его беспросветной тупости). На входе Блэйк тут же понял, что что-то изменилось, но не сразу осознал, что он вообще видит. Первой мыслью было то, что медсестрички воздвигли своей обожаемой предводительнице целую статую, но потом стало очевидно: это была не статуя, а сама Матрона, только теперь в разы больше, чем раньше. То самое усовершенствование, о котором говорил Малак. — Да она просто огромная, — прошептал Лоуренс, с трудом сдерживая смех. — Спасибо, Шерлок, я не заметил. Агату они почти сразу обнаружили в кругу медсестричек, с которыми она о чём-то шепталась, словно они все — миленькие подружки. Лоуренс, правда, быстро нарушил это очарование. — Приветствую, дамы! Как вы тут с нашей именинницей? — Мы все очень рады, что она здесь, — ответила одна из девушек, обнимая Агату за плечи. — Я тоже очень рада! — воскликнула та. — Кстати, вы ведь видели Матрону? Она теперь такая крутая, это так здорово! Матрона растроганно прижала руку к сердцу. Возможно, она сейчас сдерживала свои слёзы, хотя не факт, что у неё ещё осталось чем плакать. — Э, да, она весьма… — растерянно улыбнулся Лоуренс. — … Весьма… — Угрожающая, — вмешался Блэйк. Для монстров любые синонимы слова «жуткий» были комплиментами. — О, ну спасибо, парень! — рассмеялась Матрона. — Да вы мастер охмурять девушек! — Лоуренс снова тихо обратился к «другу». — Может, мне стоит оставить тебя в обществе дам? — Было бы неплохо. — Ха-ха! — Я серьёзно, свали уже, тебя вообще здесь изначально быть не должно, — прошипел Блэйк. — Ну ладно-ладно. Тогда приходи потом в особняк, — шепнул Страж, нисколько не расстроившись, — Малак разрешил нам выпить. — Ага, непременно, — отмахнулся он. Напоследок Лоуренс попытался поцеловать руку одной из Медсестёр, но та лишь отстранилась с отвращением. — Я могу остаться? — осторожно поинтересовался Блэйк, сомневаясь, что девчонки будут рады его присутствию, но те просто молча кивнули и продолжили игнорировать его существование. Агата не переставала восторгаться новому образу Матроны. — Можно сесть тебе на руку? Я хочу посмотреть, помещусь ли я в ней! — Конечно, милая, конечно! И она действительно поместилась и даже умудрилась лечь, голову положив на пухлые пальцы, а ноги — на запястье. — Можно же пока не возвращаться к себе? — спросила Агата у Блэйка. — Я думаю, можно, — ответил он. Матрона начала осторожно покачивать девочку в своей руке, как маленького ребёнка. Вокруг собрались Медсёстры, одетые в красное, и увязавшиеся за девочкой утята. Агата подняла глаза на Матрону. — Споёшь мне что-нибудь? — Ох, — очарованно вздохнула Матрона, — прости меня, дитя, но я совсем не умею петь. Пусть лучше мои девочки споют, у них прекрасно получается. Правда ведь? — Благодарим вас, — сладко протянула одна из Медсестёр, присев в реверансе. — Мы только рады развлечь нашу дорогую Агату. Они начали шептаться, тихо спорить, выбирая подходящую песню, после чего наконец запели. Запели своими чарующими, нежными голосами что-то красивое и убаюкивающее, совсем незнакомое Агате, в то время как Блэйк песню узнал с первых нот, хоть он и не слышал её с самого детства. Колыбель растекалась по помещению, погружённому в тёплую темноту, и Гадкие Утята на своих ногах раскачивались ей в такт. Покачивалась и большая толстая рука со счастливой Агатой. Медсёстры пели, держась за руки, и почти неслышно пел с ними Блэйк. Даже Матрона тихонько напевала знакомую мелодию. Агата лежала на спине, полузакрыв глаза и прижимаясь щекой к приятно-холодной ладони огромной женщины. Пение Медсестёр постепенно звучало всё тише, и в конце Агата улавливала лишь высокий голос Блэйка, стоявшего ближе всего к ней, перед тем как она окончательно провалилась в сон.