***
Они вошли в просторную комнату, намного больше, чем большинство кабинетов; с набором манекенов справа и книжными полками слева. Неужели это все действительно необходимо для практики таких милых чар, как Патронус? Гарри заметил замешательство Тома (как у него всегда получалось с такой легкостью видеть его насквозь?), и извинился: — Прости, я подумал, что мне нужна комната для практики защитной магии, — робко сказал он. — Защитной… — задумчиво произнес Том. — Я всегда думал, что это больше похоже на коммуникативные чары. Заметив вопросительный взгляд Гарри, он пояснил: — Я знаю, что Патронус отталкивает дементоров, но люди скорее используют его для отправки сообщений. Разве ты не поэтому выучил его? Гарри почесал затылок, чувствуя себя весьма неудобно. — Эээ, не совсем. Когда мне было четырнадцать, у меня была небольшая проблема с дементорами. Брови Тома поползли вверх. — Серьезно, Гарри, с кем еще ты дрался, когда тебе было четырнадцать? Драконом? Гарри взглянул на него с явной тревогой. Что еще я не знаю? …И что, черт возьми, не так с Новой Зеландией? Зачем строить Азкабан, если можно просто отправлять людей туда? — Хорошо… Что ж, это защитные чары не только против дементоров. Ты видел, как кто-то его бросал? — уклончиво спросил Гарри. Том решил пока оставить все как есть. — Однажды я видел, как он передает сообщение между профессорами. — Ты почувствовал его ауру? — Аура? — Полагаю, что нет… Тогда позволь мне показать тебе. — Он вытащил палочку и медленно нарисовал спираль. — Экспекто Патронум! Тут же из его палочки вырвался густой поток серебряного света, и закручиваясь в воздухе, принял форму величественного оленя. Он сделал несколько шагов к Тому, и он почувствовал, как мир обнимает его со всех сторон, с легким прикосновением чего-то еще… Гарри. Это напомнило ему о тех ленивых посторгазменных моментах, когда они лежали просто так, обнимая друг друга, как будто никто другой в мире не имел значения. Он исчез так же внезапно, как и появился. Том выдохнул, только осознав, что задержал дыхание. — Он должен был вызвать спокойствие и счастье. Ты это почувствовал? Спокойствие и счастье. Это прикосновение чего-то еще… Он действительно был счастлив с Гарри? Что, черт возьми, это значило? Прекрати лгать себе, у тебя это плохо получается. Ты знаешь, что это значит. Он рассеянно пробормотал: — Да… — Хорошо, теперь тебе нужно такое воспоминание, от которого такое же ощущение, но более сильное. Что ты использовал в прошлый раз? — Первый поход на Косую Аллею. — Понятно, — задумчиво кивнул Гарри, — я использовал подобное воспоминание, когда впервые применил его. Сконцентрируйся на воспоминании, попытайся пережить его заново. Закрой глаза, если нужно. Том закрыл, пытаясь представить себя сиротой с широко открытыми глазами, которым он был, когда перед ним открылся целый новый мир возможностей… Мир, полный таких же как он людей. Он был взволнован больше, чем когда-либо, жаждал проявить себя, найти себе место. — Ощущается как Патронус? Ощущения? Тут были волнение и немного счастья, но не то же самое… Зависть к тем, кто прожил всю свою жизнь в этом мире и кто мог позволить себе все крутые волшебные штуки с витрин, страх перед неизвестным. Даже его самое счастливое воспоминание было испорчено. — Нет, — признал он. — Ох… Тогда тебе придется выбрать другое воспоминание… Воспоминания о самых близких тебе людях обычно работают лучше всего. Гарри посмотрел на Тома странным взглядом, отчасти с надеждой, отчасти обеспокоенным… Он надеется, что я подумаю о нем. Он попытался — с закрытыми глазами, он вернулся к прошлой ночи, когда Гарри лежал на спине и стонал имя Тома, пока кончал ему в руку. То, как Том потом прижал Гарри к груди… Естественно, последовали и другие воспоминания — Гарри в Большом зале, ярко улыбается ему, тайно касаясь руки Тома под столом. Гарри в Выручай-комнате, целует его после того, как Том подумал, что потерял его… Вот как ощущался Патронус. Его глаза все еще были закрыты, когда он поднял палочку в исходное положение. — Экспекто Патронум. Он услышал резкий вдох. Ему было почти страшно смотреть, но любопытство победило, и он открыл глаза. Небольшой сгусток светящегося тумана вылетал из кончика его палочки и медленно закручивался в воздухе. Это не было ничем, как раньше, но и близко не было как у Гарри. — Я… Прости, Гарри, я не думаю… Он не смог закончить предложение, потому что Гарри поцеловал его, но не так, как обычно — этот поцелуй был целомудренным, нежным, его губы дрожали. Когда они отодвинулись, Том увидел, как блестят изумрудно-зеленые глаза. Гарри, казалось, тоже это заметил, и поспешно отвернулся. — Нет, Том, это… было великолепно, — сказал он напряженным голосом. — Мне потребовалась целая вечность, чтобы сделать это — у тебя обязательно будет полноценный еще до окончания праздников. Он откашлялся и заговорил более четко. — Так, а теперь попробуй еще раз, прежде чем мы вернемся.***
Студенты, которые собирались домой на каникулы, уехали утром в субботу 18-го. Гарри послал сову Флимонту несколькими днями назад, объяснив, что у него есть дела в Хогвартсе, которые «могут решить его будущее», и предложил им встретиться вместо этого на рождественский обед в Хогсмиде, если они захотят, на что его дедушка радушно согласился. Гарри понял, только когда их соседи по комнате разъехались, что у них будет комната для них двоих — на две недели можно забыть про задернутые балдахины и заглушающие чары, будто они действительно жили вдвоем. Эта мысль разбудила уже привычных бабочек в животе. Влюбиться в Тома Марволо Риддла… если бы кто-нибудь сказал ему это год назад, он называл бы его сумасшедшим и направил бы в Мунго. Может быть, Малфой и Снейп были правы со своим «Гарри Поттер — всегда нечто особенное». Хотя он всегда стремился к нормальности, и сейчас, возможно, больше, чем когда-либо, потому что это казалось достижимым. Он спас волшебный мир и двигался дальше… Куда, он еще не знал, но надеялся, что наконец-то сумеет найти свое место. Пока что его сердце указывало на «куда-нибудь с Томом», но чем больше он думал об этом, тем хуже он себя чувствовал. Том мог вызвать Патронуса (теперь уже большой щит), будущее, видимо, изменилось, то, что между ними происходило, вероятно, было реальным, и Гарри не исчез… Это было больше, чем он надеялся, так почему же он не мог просто радоваться этому? Каждый раз, когда он целовал Тома, каждый раз, когда он видел, как тот добивается успехов в изучении Патронуса или проявляет невообразимую ранее мягкость, у него на сердце становилось все тяжелее. Гарри солгал ему, и это было так, так сильно неправильно. Он был ужасен в том, чтобы скрыть вещи от своих друзей, как он собирался хранить такую огромную тайну от любовника? То, что он теперь просыпался, утыкаясь взглядом прямо в лицо Тома — в его милое лицо на котором появлялась нежная улыбка, когда он, уже проснувшись, смотрел на Гарри и желал ему доброе утро, не помогало. Затем они вместе обедали, практиковались в магии, делали домашнюю работу и в целом вели себя ужасно по-домашнему, отправляя Гарри все дальше по спирали вины. Он не знал, сколько еще он сможет выдержать.***
Было третье утро после того, как другие студенты отправились домой на каникулы. Они вернулись с завтрака и приступили к своему новому распорядку: Том практиковал заклинание Патронуса в центре комнаты, а Гарри трансфигурировал свою руку в придатки различных животных, сидя на своей кровати. Том закрыл глаза и погрузился в свои воспоминания, собирая все счастье в своей груди, пока не почувствовал, что оно вот-вот лопнет. Множество волшебников могут это сделать, так что ты тоже сможешь — для него. — Экспекто Патронум. Свет, который вырвался из его палочки, сформировал знакомый щит, но как только он собрался его отменить, новые серебряные нити потекли по краям и, волнообразно рассекая воздух, стали оседать на новых местах. Он заставил себя оставаться сосредоточенным. В конце концов перед ним предстал красивый серебряный… лев. Не так давно он был бы раздражен, если бы его Патронусом оказался талисман Гриффиндора, но теперь он, затаив дыхание, разглядывал его благородные черты, добродушную морду, дикую гриву, и все, что он видел, было… — Гарри. Другой волшебник поднял глаза от своего почти готового когтя дракона и уронил палочку, когда увидел благородное животное. Лев облетел комнату один раз, прежде чем залез на сундук Гарри, возвышаясь над его кроватью. Он наклонился и уткнулся носом в протянутую ладонь Гарри, заставив того удивленно рассмеяться. Затем, незадолго до того, как он исчез, он нежно посмотрел на него и сказал голосом Тома: — Думаю, я влюбился в тебя.