В объятиях врага

      — Может хватит испытывать мое терпение, Гермиона? — кричал Рон.       Он чувствовал, как безысходность наполняла его. Дыхание было частым, тяжелым; в голове стучало так, будто сотни маленьких молотков стучало по наковальне.       Заплаканная Грейнджер бежала в общую гостиную, не желая продолжать эту бессмысленную ссору. Ее грудь кололо тысяча маленьких иголок. Сердце стучало безумным ритмом, отдаваясь эхом в ушах. Обида растеклась по всему телу, желая пролиться наружу гневными словами. Она не знала выхода из этой ситуации. Это продолжалось на протяжении всего лета. Ей нельзя было общаться почти ни с кем. И как он мог подумать такое про неё и этого ублюдка. Это же уму непостижимо.       Но вдруг, сама от себя не ожидая, она остановилась и ответила:       — Рон, твоё поведение меня убивает. Ты бросаешься на безобидных людей и думаешь обо мне какие-то глупости. Мне надоело краснеть за тебя и…       Рон застыл в удивлении. Он даже не стал слушать, что она скажет дальше. Слова пролетали мимо, отбиваясь от школьных стен эхом прямо в израненное сердце. Он разбит. По частям. И кто его разбил? Самый нужный и любимый человек. Этот ответ ошарашил его так, что казалось, будто волосы на голове, встали дыбом.       — Ч-что ты сказала? — запинаясь, спросил он. «Нет, только не это! Не сейчас! Чертова Грейнджер, скажи, что ты неудачно пошутила!»       Это было мало похоже на шутку, но чувствовалась как крючок: цепляющий, сдирающий слой кожи, ломающий рёбра внутри.       Гермиона села на один из подоконников и уже с более важным видом продолжила:       — Да, Рон! Наши отношения стали какими-то не такими. Мы только и делаем, что ссоримся. А в дальнейшем? Как мы будем строить семью? Я не могу все время оправдываться, я устала. Ты подозреваешь меня в самых скверных и странных вещах, что сильно ранит меня. И о чем ты думал, когда в уме соединил меня и Малфоя? Рон же, услышав это, попятился назад, немного ослабив галстук, будто смирился, и ответил:       — Ну знаешь ли, Гермиона… Никогда бы не подумал, что мы можем ругаться из-за этого. Сначала я ревновал тебя к Гарри. Так, что крышу сносило. Но в душе я все же понимал, что это наш друг. И сейчас я пытаюсь тебя понять, но не выходит! Не получается, понимаешь? Что тебя связывает с Малфоем? Почему, в последнее время, ты оказываешься рядом с ним?       — Рон, почему ты меня не слышишь? Я думаю, — начала неуверенно Гермиона. — Что нам нужно расстаться. На время.       Рон опешил. Она бросает его тогда, когда он отчаянно нуждается в ней. Так отчаянно, что становится страшно. Чувство пустоты заставляет содрогнуться. Но он не позволит оставить себя брошенным и ненужным.       «Ты разрушила все… такую хрупкую надежду на наше общее будущее».       — Теперь я понимаю, почему ты отказывала мне в близости! Тебе нравится представлять, как тебя трахает этот ублюдок Малфой! Как он смотрит на тебя своим бесстыжим взглядом! Мне противно слушать тебя, Гермиона, противно находиться рядом! Я больше не хочу возвращаться к этому! Никогда! — сгоряча выпалил Рон. Развернувшись на пятках, он пошёл прочь по коридору Хогвартса. Глаза на мокром месте, а внутри боль такая, как будто миллион камней падает на него. Сердце, казалось, остановилось. Кровь не циркулирует. Стало так больно, что дышать было охрененно трудно. Казалось, что коридор, по которому он шёл, стал узким, как и его легкие, которые предательски отказывались работать. Он мужественно сдерживал себя и свои эмоции, шёл так быстро, как мог и совсем не заметил на своём пути Полумну, которую со всего размаху толкнул плечом.       Полумна, которая шла с урока по Защите от темных искусств, думала о том, что ей рассказывал учитель, и совсем не заметила Рона. Когда его плечо успешно вписалось в неё, ей не удалось сохранить равновесие и она со грохотом упала на каменный пол.       Стало на несколько секунд больно, а потом даже смешно: как глупо вышло. Полумна даже не поняла, кто это и как так получилось, но, подняв свои голубые глаза, спокойно изрекла:       — Рон, привет. Я тоже рада тебя видеть, но не мог бы ты быть поаккуратнее? Его гнев вдруг сменился стыдом. О, Мерлин, он сбил эту девчонку ненарочно, он не хотел.       «Бедная Луна… ты попалась под горячую руку».              Мама Рона всегда говорила ему: «Рональд Уизли, если ты не начнёшь учиться сдерживать свой нрав, то это может покалечить тебя или же рядом стоящего человека.»       Так и получилось сейчас и несколько минут назад с Гермионой. На минуту Рон пожалел, что сказал своей, уже бывшей, девушке те громкие слова. Быстро опомнившись и увидев, что натворил, он подбежал и помог встать Луне.       Подбирая учебники Полумны, он ответил:       — Луна, извини. Я, правда, не хотел тебя толкать. Просто…просто так вышло.       Какое глупое оправдание для этого поступка. Кажется, злость превратила его в такого же урода, каким он считал Малфоя и его шайку припевал.       Отряхиваясь и поправляя одежду, она заглянула ему в лицо. Его глаза — они были до ужаса грустными. Лицо приобрело багровый оттенок.       «Он зол или расстроен чем-то», — подумала Полумна.       Ей всегда хотелось познакомиться с ним поближе, ведь он был таким же странным, как и она. Он радовался простым мелочам, и это не могло не вызывать в ней волнующее чувство детской радости.       — Рон, ты чем-то расстроен? Я могу тебе помочь?       Парень никак не ожидал сочувствия. О, Мерлин, он жалок! Такой жалкий слабак, что даже эта маленькая и слабая девочка решила его пожалеть.       — Я думаю, что нет, — с сомнением буркнул Рон. — О этот чертов мир будто сошёл с ума! Гарри витает где-то в своих мыслях, Гермиона завела дружбу с этим белобрысым… И она рассталась со мной. Все это сводит меня с ума.       Он сполз спиной по стене и закрылся руками. Ему казалось, что руки закрывают его от всего, что происходит и уже произошло. Он делал так в детстве, когда пугался теней на стенах в комнате, которые, на самом деле, отбрасывали деревья в лунном свете. Зажмуривался, закрывал глаза руками и ждал, когда все исчезнет. И становилось спокойно, тихо. Но не сейчас, не в этом момент. Луна ждала такой развязки их диалога, присела рядом и начала успокаивать:       — Мы оба знаем, что в будущем будет все хорошо. Завтра ты уже не будешь таким, как сегодня. Все проблемы временны и все они из нашей с тобой головы, — она тыкнула пальцем ему в висок, улыбнулась и подняла подбородок Рона. — И я уверена, что ты эти проблемы быстро решишь, ведь ты — Уизли! Ваша семья не умеет отступать. Или ты думаешь иначе?       Рон посмотрел на Луну, как маленький ребёнок. Она вселяла в него уверенность. Такая маленькая, странная, со своими тараканами в голове… Но действовали ее слова безотказно, били в цель. Рон успокаивался. Ее глаза в этот момент были такими чистыми, небесно-голубыми. Посмотрев в них, он уже и забыл, что его так разозлило.       — Я думаю, мне пора. Ты знаешь где меня найти, если что! — она поцеловала его в макушку и быстро побежала на урок к Хагриду.        Ее сердце в эту секунду замерло.       «Бедный Рон, как он любит Гермиону, а она так разбивает его сердце».       Нет, Грейнджер не вызывала в ней негативные чувства. Она уважала ее за стремление к знаниям, за храбрость во время войны, ведь Гермиона — герой. Но Рон был ей всегда ближе. Он был так одинок, так раздавлен. Хоть он и не понимал Луну, считая ее странной, но она относилась к нему с неким трепетом. Наивно было думать, что такой парень обратит на неё внимание когда-нибудь, но маленькая надежда все же мурлыкала, как кошка где-то там внутри, под самым сердцем.       Рон встал у стены и смотрел ей вслед.       «Что за странная девочка? Что в ее голове? Другая бы отчитала меня за эту оплошность, но не Полумна».       Ее слова будто излечили его душу, затянули рану. Она бежала, а по ветру развивались длинные, белокурые волосы. Они были слегка вьющиеся, что определённо добавляло ей шарма. А этот поцелуй в макушку? Что бы он мог значить? Гермиона никогда не целовала его так. Ее поцелуи не были такими тёплыми и исцеляющими.       «Я никого не замечал, кроме Грейнджер», — грудь пронзила ужасная, заставляющая сердце сжаться, правда. Столько лет прошло в ожидании ее взаимности. Или это она ждала от него каких-то действий. Сейчас уже было невыносимо об этом думать, ведь все закончилось. Сегодня.       — О, блин! — Рон забыл, что ему нужно срочно на тренировку по квиддичу. Определившись с направлением, он быстро двинулся на поле.       Гермиона все так же сидела на подоконнике и смотрела в окно.       Холодный дождь отбивал знакомый ритм по стеклу. Словно песня, которая была так знакома Гермионе, ведь эта песня ее печали и боли. Она не смогла сохранить зыбкие отношения с Роном. И ей было невыносимо думать, что он сейчас чувствует, ведь знала, как остро она на все реагирует.       «А этот Малфой… Черт бы его побрал! Несносный мальчишка!»       Ей было стыдно за эти мысли перед Роном, Гарри, да черт возьми, даже перед собой. Руки Малфоя были такими сильными и властными, что было сложно не подчиниться его словам. Сердце замирало рядом с ним в эти моменты. Раньше он смотрел на неё с какой-то брезгливостью, а сегодня она заметила его интерес к ней. Его глаза прожигали душу насквозь. Они были холодными, но такими обжигающими. Ей совсем не хотелось думать, что то, что произошло между ними приобретёт серьезные последствия в будущем. А ещё было паршиво от того, что ей показалось, будто его прикосновения заставляли чувствовать себя, впервые, желанной и красивой.       «О чем ты думаешь, Грейнджер? Что за мысли в твоей голове?» — остановила себя Гермиона, вставая и собираясь уходить в гостиную Гриффиндора.       — Грейнджер! Стой! — послышался голос Драко, но она не собиралась с ним разговаривать, поэтому лишь ускорила шаг.        «Ещё чего? Вести сейчас с ним беседу означает, что Рон прав, и я просто ужасно поступила».       Драко заметив, что она почти побежала, тоже прибавил шаг. Догнав, он взял ее за плечи и рывком развернул лицом к себе.       — Не заставляй меня бегать за тобой! — зло выплюнул Драко.       Гермиона закатила глаза и, высвободившись из его рук, чуть отошла к стене. Следы его пальцев отпечатались на ее коже. Будто прожгли насквозь. Дыхание было прерывистым и таким тяжелым. Было чувство, будто она маленькая мышь и над ней глумится кот, огромный чёрный кот.       — Малфой, мы, кажется, все решили. Что тебе от меня нужно? Я не понимаю твоих действий.       Он стоял, смотрел в ее глаза и понимал, что нужно срочно что-то сказать. Но что? Опять кинуть грязные словечки?       «Может сказать ей о том, какая она жалкая и ни на что не способная?»       Он не знал, что сказать и на автомате выпалил:       — Я просто хотел, ну знаешь, просто хотел предложить тебе свою дружбу, например. Я думаю, что она будет выгодна и тебе, и мне. Без лишних действий с моей стороны, если тебе так хочется. «Какой ты идиот! Какая, блять дружба? Ты вообще в своём уме? Что за придурок подкинул эти мысли, эти слова сейчас ему в голову?               Гермиона не знала, что и думать. Сам Драко Малфой предлагает дружбу. Какую и зачем? Чтобы унижать дальше? А может Рон прав, и Драко старается ее задеть, потому что тоже представляет ее в своих гнусных фантазиях полностью раздетой? Тоже? Ей было страшно за это «тоже». Она не хотела думать о Драко, уж точно не в этом смысле, но мозг отказывается подчиняться. Всегда, когда он находится рядом, она становится такой глупой. Представления о том, что он может ее целовать, даже просто обнять — невыносимы и противны. Так ли это? Она успокаивала себя.       «Какая к черту дружба?»       — Спасибо, конечно, большое, но я, наверно, откажусь от такого заманчивого предложения, Малфой. Люди дружат, когда им здорово вместе, а не когда выгодно. Не нужно со мной дружить — грязнокровка никогда не сможет стать твоим другом! Невольно она почувствовал на губах вкус соленых слез. Она расплакалась? Прямо сейчас? Перед ним? Ей хотелось спрятать свои красные глаза от него и она просто отвернулась, не зная, куда двигаться дальше.        Драко приходилось часто наблюдать за тем, как она плачет. Ведь причиной ее слез всегда был он. Но сегодня, на удивление, ему не хотелось больше ее обижать. Может завтра. Ее слёзы больше не доставляли ему того неприкрытого удовольствия. Раньше он смеялся, смотря в её зареванное лицо, но не сейчас. Почему он так сочувствует ей? Что с этой девчонкой не так? Ведь она всегда будет грязнокровкой Грейнджер. Еще с утра он боялся палец об неё замарать, а сейчас уже пытается ее успокоить.       — О, Мерлин, когда ты стала такой плаксой? Я лишь хочу поднять свою успеваемость. Не думай, что наши обжимания как-то этому поспособствовали.       Она тут же развернулась к нему и посмотрела в его глаза.       «Что он только что сказал? Это он так пытался меня успокоить? Это точно Драко Малфой?» Внизу живота появилось странное ощущение, будто бабочки порхали и хотели вырваться наружу. Но страх не отпускал ее. Горячее дыхание Малфоя заполнило ее грудь. Оно было таким чувственным и всепоглощающим, что казалось, вот-вот вырвется наружу диким рыком. Он стоит в пяти дюймах от неё. Её недруг, от которого её ноги подкашиваются от одного его взгляда. Сердце замирает с каждым его выдохом.       — Малфой, что с тобой? Зачем тебе всё это?       Она покраснела. Ей показалось, что земля уходит из-под ног. Так стыдно, так паршиво стало на душе. О чем она думает? Какие ужасные мысли в ее голове?       «Только не дай сейчас себя обмануть! Уходи! Сейчас же! Он сломает тебя и не заметит! Уходи! Уходи!» — мысли беспрестанно кружились в ее голове. Драко, до сих пор стоящий в ступоре от собственных слов, был неподвижен. Слова превратилось в ужасный звон в ушах. Мурашки бежали, точнее, не бежали, а танцевали чечетку. Ему впервые стало страшно от того, как он себя ведёт, будто это не он, а какой-то другой человек. Он не мог предложить свою дружбу Грейнджер.И он видел, как она на него смотрела.Так откровенно и вызывающе, словно приглашая раздеть ее прямо сейчас и здесь. Отвлекшись от непристойных мыслей от быстро и твёрдо ей сказал:       — Может быть мне нравится наблюдать за тем, как ты краснеешь, когда я делаю вот так… — он притянул ее к себе, оказавшись вплотную к ее лицу. Гермиона была вне себя от злости. Вырвавшись из сильных лап слизеринца, она отскочила почти на целый метр.       — Что ты творишь, черт подери! Оставь меня! — ожидая очередной грубости с его стороны, она опять покраснела.       — Зато теперь я знаю, что происходит, Грейнджер! Ты убедилась, что нам будет здорово вместе? Он не хотел больше думать о ней. Ему просто надо вытеснить эти мысли из его головы. Прямо сейчас и немедленно. Он пошёл уверенным шагом в противоположную сторону от неё. Его ждёт тренировка. И встреча с ней более приятно отзывалась в его сердце.       Гермиона так и осталась стоять там. Сломана? Нет! Удивлена? Да!       Какая дружба? О чем он? Все годы он издевался над ней, как мог, а теперь дружба? О нет! Она не поведётся на это. Это уже слишком. Оглядевшись по сторонам, чтобы быть уверенной, что никто не увидел этого, она тоже пошла размеренным шагом в гостиную факультета.       На коже до сих пор горели следы его прикосновений, напоминая о том, как ее тело отзывалось на них, за что девушке было безумно стыдно.