Глава 2
21 ноября 2020 г. в 00:38
На улице солнечный октябрь. Небо, Запретный лес, Черное озеро. Все это должно было радовать ее, но в голове был полный беспорядок: поведение Рона в последнее время; Малфой, со своими сальными шуточками.
Когда она с ним только пререкалась, то слышала только обидные слова из его мерзкого рта, что было намного легче понять и принять, но сейчас это переросло в нечто, что она не понимает. Что она чувствует?
— Эй, Грейнджер! — прервал ее мысли Малфой, виртуозно появившись из-за дерева.
Его голос будто выстрелил ей в голову.
«Что он здесь делает? Что ему от меня нужно?»
Тихая обстановка возле хижины Хагрида всегда давала чувство спокойствия и уединения. Вид на школу открывался воистину волшебный. Тяжёлое, массивное здание из камня казалось таким загадочным, а пики, что скрывались за красивыми, кучерявыми облаками дарили чувство умиротворения. И сейчас этот хорёк, ничуть не стесняясь, врезался в ее такой личный и без того хрупкий мирок.
— Что ты здесь делаешь? Как ты узнал, что я здесь? — с нескрываемым раздражением спросила девушка.
Драко молча сел рядом с ней на траву. Он не хотел ничего говорить. Не хотел отвечать на вопросы Грейнджер. Он сам сюда приходил чуть ли не каждый день. Ее присутствие тут его не смущало, оно будто разогревало и без того огромное пламя злости и негодования в его сердце.
После битвы его отца посадили в Азкабан, хоть он его и не сильно любил, но страдания матери резали по-живому. Он слышал, как Нарцисса, закрываясь у себя в комнате плачет: горько, с надрывом; как стучит по стенам такими родными и изящными руками. Это просто не могло оставить его равнодушным. Он любил ее всем сердцем, и ее мучения эхом отзывались в нем. Ему до сих пор стыдно, что в день финальной битвы он перешёл на сторону Темного Лорда. Но он не мог по-другому. Там была его мама. Любимая мама. Все ученики, учителя в тот момент смотрели на него таким презрительным взглядом.
Он шёл к матери и отцу, а ноги не слушались и не хотели туда идти. Будто кто-то связал их и привязал к разрушенным ступеням школы, к этим безликим людям, что так старательно отвоевывали каждый миллиметр Хогвартса. Когда Волан-Де-Морт его обнял, стало душно, слезы застыли на глазах, душу поедал самый страшный из демонов, рвущий сердце на маленькие кусочки, а потом выплёвывавший их, не оставляя внутри ничего, кроме ужасного холода и страха. Непрекращающийся холод, возрастающий страх.
Потом пришло сожаление о содеянном. Он бы хотел взять и отмотать время назад, схватить мать за руку и трансгрессировать подальше от ужасов того дня. Но пути назад не было. Так хотелось, чтобы все это оказалось одним большим и страшным сном. Но теперь все, кто тогда стоял и смотрел на него — ненавидят, презирают его. Но им не понять, как тяжело смотреть на другую сторону баррикад и видеть там единственного человека, которого ты любишь.
— Ты слышал, что я спросила или ты так и будешь молча сидеть? Бывает тебя не заткнешь! — нагло повторила Гермиона.
Он медленно повернул голову в сторону Гермионы и посмотрел ей прямо в глаза. Мысли поменяли ход.
Карие глаза, в точности, как горький шоколад, который ему давала мать на каждый день рождение. Он был самым вкусным, самым ярким воспоминанием детства. В них отражался пейзаж, что был вокруг. Эти странные веснушки, будто сами напрашивались на очередную гадость, и в то же время выглядя так очаровательно на ее лице. Он не смел что-то сказать, он лишь смотрел в ее глаза странным и непонятным взглядом, будто хотел поделиться своими мыслями, переживаниями, но не мог. Ни с подружкой очкастого Избранного и, по совместительству, подстилкой Уизли. Но почему, когда он думал о том, что происходит у этих двух ночью, сердце на секунду останавливалось и заново начинало отбивать бешеный ритм. Он не хотел сидеть рядом, но почему то сидел: на удивление, рядом с ней, ему было спокойно. Ее странные волосы, которые торчат в разные стороны, стали длиннее за лето, что придавало ее лицу мягкости и изящности. Она сама стала более женственной.
«Почему мы не могли просто дружить? — вдруг промелькнуло у него в голове. — Вот так просто: смеяться вместе, сидеть рядом, делать домашку. Это все потому, что у неё грязная кровь, Драко. О чём ты думаешь вообще?».
— Грейнджер, ты хоть иногда можешь не доставать своими тупыми вопросами? Или ты решила принять мое предложение? — во взгляде читалась желание унизить девушку.
— Ещё чего? Ты, наверное, сошёл с ума, раз подумал, что такое вообще возможно принять! — осадила она одной фразой Малфоя и посмотрела вдаль.
— Тогда заткнись и наслаждайся моим присутствием рядом, или чем ты тут обычно занимаешься, — не отрывая взгляда от Запретного леса, ответил дерзко Малфой.
Этими словами он ее не задел. Совсем. Ну может только совсем немного. Она сама не знала, что сейчас в происходит у неё в голове. Объект ее ненависти сидел по правое плечо от неё. От него веяло тьмой, такой страшной, что внутри все в миг превращалось в лёд. Ее колотило от озноба. Нет, на улице было тепло, но её колотило от его присутствия здесь.
«Как он посмел вообще сюда прийти? Предатель!»
— О, да! — ответила Гермиона. — Ваше величество, Драко Малфой, простите, что задаю вопросы, но я первая сюда пришла и никак не хотела, чтобы ваша аристократическая задница приземлилась рядом со мной!
Она резко встала и сразу умолкла. В ее голове проносятся воспоминания прошлых лет. Тяжело было смотреть ему в глаза. Они были до боли, до нескончаемой боли в груди холодными и ледяными. Непонятное ощущение заполнило ее тело, она не понимала, что с ней творится, когда она смотрит на него или находится рядом. Этот страх, который пожирает изнутри, разливается по всему телу и кажется, что пальцы, которыми она держит учебник по Травологии сейчас, просто сломаются.
Он взглянул на неё своим холодным взглядом и расплылся в гаденькой ухмылке.
— Это в тебе фригидность так говорит. Иди сюда, исправим, — он потянулся к ее руке, понимая, что несёт полнейший бред. Но желание позлить гриффиндорку было намного сильнее, чем желание казаться логичным. Гермиона не отшатнулась, она лишь посмотрела на место, где соединились их руки, и тут же закатила глаза.
— Ладно, Малфой, пошутили и хватит, мне нужно идти, — сказала она, и горячая ладонь аккуратно выскользнула.
— Да сиди уже, — Драко больно взял ее за запястье и усадил обратно. — Все равно опоздали на урок.
— Но урок ещё не закончен, — выдохнула Гермиона и скрестила руки на груди, — Слушай, мне никогда не доставляло удовольствие твоё присутствие рядом со мной. Да и тебе, я знаю, тоже. Что изменилось сейчас? Ты тянешь меня за руку и просишь остаться.
— Я не прошу. Ставлю перед фактом. Сейчас твоё присутствие мне не мешает, — с противной ухмылкой проговорил он, не сводя с неё взгляда.
— Да что ты? — кажется ее вопрос звучал немного истерично, от чего Малфой еде слышно хмыкнул.
— Да ладно, Грейнджер. Просто сиди. Я не укушу, — эти его слова звучали как-то странно.
Гермиона отвернулась и глубокий вдох дал понять Малфою, что эту перепалку он выиграл.
Двое сидели рядом и молчали. Солнце, пронизывало Чёрное озеро лучами, рассекало на мельчайшие частички, а ветер незаметно прогонял туман, который стоял ещё недавно и взору открылось серебристое, водное пространство. Отразив голубизну неба, блеснуло впереди чистое зеркало воды. По берегам потянулись в виде узоров следы сбежавшихся волн, которые живым серебром побежали до другого берега.
Гермиона считала, что озеро ни с чем не сравнить. У реки есть начало и конец. Океан вообще бесконечен, будто стоишь на краю света. Река — движение и энергия. Но озеро — это что-то замкнутое, сосредоточенное в себе, закрытая территория для любителей погружаться в неизведанное. Глубина у него неизведанная, как человеческая душа, а само озеро похоже на человеческий взгляд. Чей-то взгляд. Взгляд того, кто сидел рядом. И они оба были как река и озеро. Он — Чёрное озеро в непогоду. Так же замкнут и непредсказуем. Живой мертвец со своими скелетами в шкафу. Она-река. В ней энергия, разум, жизнь. Настолько разные, что невозможно понять, что поглотит быстрее: течение или же бездна.
Невысокие волны лениво плескались прямо возле их ног и девушка не удержавшись опустила руку в воду.
— Холодно, — тихо прошептала она.
Драко взмахнул палочкой и наложил согревающее заклинание на ее мантию.
— Зачем? — непонимающе спросила она.
— Не суй руки туда, куда не надо, Грейнджер. Все таки уже не лето, — даже не посмотрев на неё, он еле заметно улыбнулся.
— Я не просила тебя об этом, — раздраженно ответила та и резко встала на ноги.
— Ты невозможна! С тобой даже помолчать нельзя, — он встав на ноги, осуждающе закачал головой.
— Что? Ты бываешь нормальным только, когда молчишь? — воздух между этими двумя накалялся.
— Если ты будешь хорошей девочкой, как-нибудь на досуге, можем поговорить об этом, — он подошёл ближе.
— Стой там, где стоишь, — она не боялась его действий, словно знала, что Драко не причинит ей зла. Она боялась за свою реакцию.
Он несмело протянул руку к ее талии и слегка потянул на себя. Девушка поддалась. Он смотрел на неё, не отводя глаз. Каждую родинку, каждую веснушку.
— Не играй со мной, — он прошёлся горячим дыханием возле тонких прядей ее волос, которые лезли ей в лицо.
Её удивленный взгляд. Потеря в пространстве и он в двух сантиметрах от ее лица. И что больше всего пугало-в паре сантиметров от ее губ.
Он прижал ее к себе ещё сильнее и соединил руки сзади, на ее талии. В ее ушах начался какой-то беспрестанный звон, дыхание участилось, и казалось, что сейчас сердце выпрыгнет из груди.
— Уизел такой же внимательный? — спросил вдруг он.
Фраза, кинутая им совершенно неосторожно, привела Грейнджер в чувства. Девушка немедленно отскочила, стыдливо поправляя немного задравшуюся юбку.
— Ещё раз ты притронешься ко мне, я клянусь, что тебе не поздоровится, Малфой! — угрожающе кинула она, уже собираясь уходить.
— Спорим, что если я ещё раз к тебе прикоснусь, ты превратишься в водопад, а? — смело высказавшись, он тоже поднялся на ноги.
— Не в этой жизни, идиот! — она взмахнула волосами и отправилась в сторону школы.
Эти слова его обескуражили. Гнев, который закипал, точно вода в кастрюле, стремился на выход.
Малфой улыбнулся, заметив две фигуры, которые уже бежали к ним навстречу.
Рон и Гарри видели концовку всей этой сцены. Они почти уже подошли к ним, когда Гермиона их увидела. Страх вернулся. Из-за взгляда Рона. Он был злым и ревнивым.
— Рон? Гарри? Почему вы не на уроке? — осторожно спросила она. Сердце забилось сильнее, казалось, что вены под кожей натянулись и завязались в один огромный узел.
— У меня к тебе тот же вопрос, черт тебя подери! — крикнул Рон. Он был ослеплён своей ревностью. Он не хотел таких спорных ситуаций сейчас, да и вообще не хотел. Гермиона всегда казалась ему такой чистой и прилежной девочкой, такой скромной, но когда она находилась рядом с кем-то, он сразу представлял разные непотребные сцены с участием того урода, что с ней общается и ей самой. — Малфой, а ты тут что делаешь?
Малфой даже не понял, о чем его спросил Рон. Он видел этих двух, но смотрел как будто сквозь них. Воображение до сих пор рисовало ее веснушки и глаза. Такие глубокие, загадочные, внутри которых так много манящих чувств, таких приятных и зовущих к себе. Ее слова, брошенные ему: смысл был понятен, но для Драко они казались вызовом. Вызовом к чему-то непристойному, неизведанному. Тут он поймал себя на мысли, что думает о Гермионе не в том контексте и это привело его в чувства. Стоило быстрее уходить, пока эти двое не начали задавать свои тупые вопросы.
— Ууу, Уизли. А ты за мной следишь? — с дежурной улыбкой все-таки ответил он. — Слушай, ты перестань так делать, а то я ненароком подумаю, что ты на меня запал! А моей подружке это не понравится, если только, ты не хочешь быть третьим?
— Ну держись, ублюдок! — Рон грозно двинулся на него с кулаками.
Гермиона, увидев эту картину, поспешила схватить Рона прежде, чем он ударит Малфоя. Внутри боролись два чувства и ей было страшно об этом думать. Гнев на Рона и жалость к Малфою: он был несчастен. Такой молодой, ещё ничего не повидавший в жизни хорошего, а только познавший всю тьму этого мира. Его душа была осквернена темной магией, а тело — меткой. Да, это определённо жалость.
— Да что с тобой, Рон? — вопросительно крикнула Гермиона.
— Что со мной? Моя девушка сидит у озера с врагом и обжимается! Прости, а где были его руки, я немного упустил этот момент? А так нет, ничего, со мной все нормально! — в гневе кричал на неё Рон. Лицо было красным, скорее даже пунцовым, брови нахмурены. В другой ситуации она бы даже посмеялась над этим зрелищем, но не сейчас. Ей было стыдно за него, за себя, за ситуацию в целом.
— Прекрати, Рональд! Я просто резко встала и чуть не упала, а Малфой меня удержал, -придумав на ходу какую-то ложь, она даже не покраснела.
— Посмотрите на него, какой галантный! -саркастически высказался Рон.
Она хотела просто увести его. Увести их разговор в нужное русло. Будто боялась, что он догадается о чем-то тайном и сокровенном. Глаза быстро бегали и вглядывались ему в лицо. Она чего-то ждала. А чего и сама не могла понять. Просто хотела уйти. Сейчас, в эту самую минуту. Но оставлять Драко и Рона наедине совсем не хотелось, и она по-хозяйски взяла Уизли за руку. Он не был против. Казалось, что ладонь Гермионы передавала какую-то уверенность. Так было всегда. Он не стал противиться и пошёл за ней.
Гарри не стал вмешиваться и решил, что правильней будет уйти вслед за ними. Но пока он шёл, мысли о Драко и Гермионе занимали его.
Гермиона была его подругой с самого детства. Рон был лучшим другом. Его семья стала для Гарри самой близкой и родной и порой казалось, будто он сам оттуда. Молли старалась заменить Гарри всех родных. Джинни — его невеста, которую он безумно любит.
«И вот теперь между моими лучшими друзьями споры. И из-за кого? Из-за этого Малфоя».
Знал ли он, что так будет? Нет, не знал. А Гермиона? Она, кажется, просто разлюбила Рона. Вся ее холодность по отношению к нему чем-то объяснялась. Разными жизненными приоритетами? Разными взглядами на жизнь? Или все-таки появлением Малфоя в ее голове?
Гермиона была воспитанной девушкой. Ее родители, хоть и магглы, очень мудрые и правильные люди. Она не смогла бы врать Гарри и этому рыжему чуду прямо в лицо. Не смогла бы.
Гарри, обдумывая все это, шёл и даже не заметил, как оказался у главных дверей Хогвартса. Позади себя он слышал разъярённые крики и разбирательства этих двух упёртых баранов.