В объятиях врага

Гермиона, удобно расположившись на диване в гостиной Гриффиндора, листала учебник по Истории магии. Она переворачивала страницы и, закрыв глаза, вдыхала этот чудесный аромат. Такой знакомый, что-то далекое... из детства. В библиотеке Хогвартса трудно было найти что-то нового издания, но сегодня похоже был точно ее день. И не столь важно, что написано в этом талмуде, потому что она знала все наизусть. От корки до корки. И сейчас это ещё больше поднимало ее настроение. Здорово, когда знаешь достаточно для того, чтобы получить профессию мечты. Спустя долгое время она позволила себе расслабиться. Вот так. Ни о чем и ни о ком не думая, сидеть на удобном, мягком диване и чувствовать этот нереально приятный запах, проваливаясь в счастливое прошлое. Туда, где ее родители. Туда, где все живы. Невероятно, но она похвалила саму себя за хорошо проделанную работу. Ещё в начале учебного года Гермиона даже возвращаться сюда не хотела. Дорога, что вела в школу, вызывала не самые лучшие ассоциации. Проведя взглядом по старым, пошарпанным стенам, картинно закатила глаза. А сейчас, в первый раз за все это время, она может находится здесь, и внутри уже ничего не сжимается от страха и ненависти. Быть критиком – важно, но уметь похвалить себя за любую мелочь, дорогого стоит. Этому научила ее мама. Эти стены видели многое, слышали и запоминали слова, споры, признания... Сколько памяти. Видели слёзы и страх. В этом месте она впервые почувствовала себя настоящей волшебницей. Всеми фибрами, ещё такой юной, души. Невольно улыбнувшись, прижимая к себе книгу, она отметила, что была не права, и вся нежность, вся любовь вновь вернулись на своё прежнее место. В ее маленькое, израненное сердечко. В самом эпицентре поселился нежный котёнок, который мило мяукал и, нежно, чуть дыша, поглаживал ее внутреннее эго. Хогвартс – мой дом. И стыдно было думать как-то иначе. Здесь я встретила друзей, смогла научиться многому, провела бесконечно длинные, но такие веселые восемь лет. Ее верные напарники – двое из Золотого Трио, с их дамами, успешно трансгрессировали в Хогсмид. Рон и Гарри. Это единственные люди, что оставались по сей день самыми близкими. Зная, что Гермионе на каникулы идти некуда и не к кому, они тоже остались, хотя Молли очень ждала их на Рождество. Всех троих. Но ей меньше всего сейчас хотелось находиться рядом с Роном. Воспоминания о том вечере до сих пор кружили чёрным роем в ее голове.Чтобы порой не думать об этом, она закрывала глаза и искала в памяти приятные моменты, не связанные с ним. Смерть Фреда очень изменила каждого из них, но больше всего пострадала Молли. Женщина заметно похудела и все чаще молчала. Они встретились на вокзале. Гермиона, увидев ее глаза, застыла на месте от ужаса. Они были полны боли и бессилия. Она старалась жить, но это все больше напоминало ожесточённую борьбу. С воспоминаниями о любимом сыне. Нужно было отпустить и двигаться дальше. И миссис Уизли это прекрасно понимала. Летом они всей семьей занималась восстановлением дома. Все думали, что это как-то поможет матери семейства ненадолго забыться. Гермиона помогала расставлять все на свои места, изредка прибегая к магии. Когда дело дошло до книжного шкафа, то в одной старой, пыльной книге они нашли письмо. Письмо Фреда Джорджу. Молли, дрожащими руками, будто держала самую ценную на свете бумагу, вскрыла конверт. Глаза быстро забегали по аккуратно написанным строчкам и заплакали. Девушка никогда не видела таких слез. Слёзы горечи утраты. Самые страшные в мире слёзы. Слёзы матери о сыне. Тогда было бы глупым спрашивать, что написано в этом письме. Грейнджер посчитала своим долгом успокоить Молли. Она обняла ее так горячо и крепко, что у самой на несколько минут перехватило дыхание. Будто боль, из самых глубин сердца миссис Уизли, бушующей волной окатила Гермиону с ног до головы. Ее ломало изнутри, боль просачивалась в каждый потайной уголок ее души, постепенно заполняя все внутренности. И хотелось просто выть, орать бешеным криком, взять всю оглушаюшую до безумия боль на себя, чтобы этой милой женщине стало хоть немного легче. Это письмо Молли отдала девушке с просьбой передать Джорджу в самый нужный момент. Когда ему будет казаться, что выхода нет, когда боль начнёт по-хозяйски распоряжаться его душой... И Гермиона отдаст. Содержание письма она помнит наизусть. Дорогой Джордж! Сегодня ты опять одел мой свитер. Прошу вернуть его на законное место. Не знаю, зачем я сейчас все это пишу... Как знать, может это моя последняя просьба к тебе. Если завтра меня не станет – береги нашу семью! И скажи всем, что я их люблю. Я был рад быть твоим братом... Даже сейчас, через полгода, это письмо вызывало горечь от понимания того, что Фред готовился к этому. Конверт, как нельзя кстати, лежал в сказках Барда Бидля. Любимая книжка рыжеволосых братьев. Фред сознательно вложил своё послание именно туда. Он знал, что Джордж когда-нибудь возьмёт ее и увидит написанное. Девушка подняла глаза резко вверх, чтобы не заплакать. Будто это как-то поможет вернуть их обратно. Но горячая капля медленно пробежала по лицу, оставляя за собой мокрый след. Это ни за что не вырезать из памяти, и Гермиона явно не хотела. Это были замечательные люди. Храбрые, умные и сильные. Ей безумно приятно, что удалось познакомится и провести какой-то отрезок жизни рядом с настоящими героями. Посмотрев на темноту за окном, которая что-то напоминала, она сразу вспомнила о Драко. Воспоминания о нем тоже имели темный, слегка гаденький оттенок. Тот разговор на Чёрном озере отозвался болью где-то в рёбрах. Гермиона поежилась.Тот поцелуй, что случился незадолго до каникул окончательно ее запутал. На следующий день он так и не пришёл в библиотеку. Внутри себя, девушка искала оправдания его безразличию к собственной жизни, но через минуту останавливалась. Она понимала, что столь близкое общение не доведёт до добра,в то же время ее тело изнывало от того, что на коже больше не чувствовались его прикосновения. Черт! Когда ты выкинешь эти глупости из головы, Грейнджер? Почему он не пришёл в тот вечер к камину? И что он хотел мне сказать? Почему поиски всякой информации или же наши встречи заканчиваются каким-то удивительным образом? Да и разве человек, который добровольно согласился стать приспешником Темного Лорда может хоть раз сдержать своё обещание? Скорее всего нет. Сколько можно думать об этом уроде? Разве он смог коснуться твоей души? Да. Наверное смог... Где-то в укромном уголке своего сердца, Гермиона все же надеялась, что Малфой лишь кажется плохим. Ведь он поймал ее тогда, когда она летела с лестницы. Это не было задумано им. В первый раз она увидела в его глазах страх и смятение.И эта мысль согревала ее этим холодным, зимним вечером. Где-то вдалеке послышались шаги. Это были громко цокающие каблуки. Раздумывая, кто это может быть, она удивлённо смотрела на входную дверь и ждала, когда этот кто-то зайдёт. Виртуозно расправившись с Дамой, что стояла на страже башни Гриффиндора, Астория очутилась в просторной гостиной. Она была чуть меньше Слизеринской. Показалось, что от размера комнаты тут же уменьшилось количество мыслей. Голову сдавило от ярких цветов. Какой все-таки уродский этот Гриффиндор. Эти два цвета казались ей безвкусицей. Быстро осмотревшись, она увидела Грейнджер у окна. – О, отлично, тебя то я и искала! – сверкая глазами, она решительными шагами пошла к девушке. – В чем дело, Астория? – разговор с ней не доставлял Гермионе удовольствия, она надеялась на слишком быстрый диалог. Зря. Гермиона сразу подметила странное поведение Гринграсс. Ее голубые глаза будто прожигали в девушке дыры, угрожая испепелить. Лицо стало бледным, прозрачным от злости. – Как ты смеешь пудрить мозги Драко, мерзкая грязнокровка? – выплюнула она. – Я не понимаю, о чем ты. Драко сам крутится возле меня и вообще, с какого такого перепуга я должна докладывать тебе о том, с кем я общаюсь? Помнится, ты ещё его невеста? Или он решил, что ты не достойна носить такую гордую фамилию, как Малфой?– хотелось посильнее уколоть ее. Слизеринка так жестко впилась рукой в шею Грейнджер, что острые ногти почти вошли в нежную, чувствительную кожу. Было безумно больно. Стало жутко страшно. Страх, который сковал любые движения. Попыталась что-то сказать, но не вышло. Воздуха не хватало, и с каждой секундой его становилось все меньше. Астория лишь посильнее припечатала ту, ударив головой о стену, вытащила палочку и направила на соперницу. – Сраная грязнокровка! Если ещё раз я замечу тебя рядом с Драко... если ещё раз ты посмотришь на него так, я убью тебя! В любовь захотелось поиграть? – задыхаясь, кричала Астория, и сильнее била ее головой. – Он МОЙ! Запомни, уродина! Это мое первое и последнее предупреждение. Не заставляй приступать к действиям. Ещё чуть-чуть и Гермиона упадёт в обморок. Кожа приобрела синий оттенок, где-то на лице полопались капилляры. Зрачки увеличились до предела. Из горла вырвался глухой, почти не слышный звук, похожий на крик. В глазах резко помутнело, и пальцы, что до этого были сжаты в кулаки, расжались. Она зажмурила глаза, и больше не двигалась, но Астория отпускает свою руку и уходит прочь. Девушка жадно хватает воздух губами, заполняя высохшие без кислорода легкие. Кашель вырывается из груди, такой лающий, звонкий, будто она только что переболела пневмонией. В глазах все двоится так, что голова закружилась, и она упала на колени. Держась за горло, смотрела вслед уходящей, и понимала, что слизеринка не шутит... -Отойди от меня! Пошла вон!- хрипло проговорила Гермиона, тяжело дыша. -Не думай, что я вот так просто от тебя отстану, грязнокровая дрянь,- шипела она, злобно улыбаясь. Но что сделала она? В чем виновата? Почему Драко не поговорил с ней, не сказал, что между ними ничего нет и быть не может? Ты врешь самой себе. Между вами что-то есть и ты давно уже сама понимаешь это. Но кто сказал, что Астории нужно это знать? Тем более, если не реакция такая больная. На тонкой шее остались следы от ногтей Астории. Красные царапины заставляли содрогаться и задерживать дыхание. Через десять минут дыхание стало более ровным, и гриффиндорка даже смогла подняться на ноги и дойти до дивана, чтобы присесть. Ноги гудели до невозможности, будто пробежала несколько миль. Но это не усталость. Это больше про страх. Животный страх, когда хочешь жить. До головокружения, до трясучки в ногах хватаясь за любую ниточку, чтобы спастись. И странно, что даже противостоять не получилось. Будто ты на самом деле в чем-то постыдном замечена. Ведь если бы Астория не убрала руку с шеи Гермионы, все могло бы закончиться очень плачевно. Грейнджер слегка покачала головой, будто отрицая или осуждая Гринграсс за этот проступок, сделала глубокой выдох и тихо поплелась к себе в спальню. Время было уже позднее, а завтра ей нужно как-то решить этот вопрос с Асторией. И как можно скорее, повтора этой ситуации ей уж никак не хотелось. *** Драко проснулся рано утром от звука дождя, что барабанил по крыше Мэнора. Ведь Рождество. Какой дождь? То странное падение Грейнджер в его объятия долго отзывалось в груди Малфоя горячим, испепеляющим огнём. Решив раз и навсегда отказаться от повторений, он уехал к матери, надеясь, что магия поместья поможет выкинуть ее из своей головы. На следующий день он не пришёл в библиотеку. Испугался. Да нет, это же Драко Малфой. Просто тяжело было останавливать самого себя, когда так хотелось большего, чем все эти зажимания и поцелуй. Он прошёлся по ледяному ковровому покрытию голыми ступнями, от чего немного поежился, скрестил руки на груди и взглянул в окно. Снег, смешавшись с дождём, превратился в грязную, противную гадость. В некоторых местах уже стояли лужи, в которых, если приглядеться, можно увидеть куски брусчатки. Лысые деревья раскачивал сильный ветер. Вот ещё немного – и кустарник вырвется с корнем и полетит на другой конец света. Интересно, куда бы он смог полететь? Все мысли Драко летели к ненавистной грязнокровке. После того поцелуя и в нем что-то изменилось. Он стал все чаще ловить себя на мыслях о Грейнджер. Серое, почти чёрное небо, заволокло огромными тучами, будто указывая на то, что выхода нет, так будет всегда мальчик! Тебя никто не сможет полюбить. Небо, которое плакало о несбывшихся мечтах, о столь короткой, как оказалось, жизни. Оно чем-то напоминало тот день. День, когда Пожиратели разрушили школу. У тебя никогда не будет выбора или выхода из ситуации! Ты проклят! Душа заныла вновь еле слышным звуком, просачиваясь смертельным ядом в чёрное, каменное сердце Малфоя. Сколько ещё нужно пережить, чтобы все закончилось? Сколько ещё нужно быть загнанным в клетку, из которой теперь даже выхода нет? Драко закрыл на секунду глаза. Тетушка Беллатриса бесстрашно бежит по обеденному столу в главном зале, безумно смеётся в лицо смерти, рассылая разрушительные заклинания налево и направо. Летят стёкла, стулья, посуда, разбиваясь о стену на тысячу маленьких осколков и громко падая на пол, гербы факультетов горят предательским пламенем. И ты – такой ещё молодой, такой глупый, стоишь и не можешь поверить своим глазам, что вот так, в одночасье, разбивают семь лет твоей никчемной жизни в этой школе. И внутри клокочет страх. Ты боишься быть таким, ты не хочешь. Но у тебя нет другого выбора, ты должен. Ты обязан, ведь на кону стоит самое важное на данный момент – жизнь твоей семьи. И ты разбит, раздавлен. Тебе хочется бежать. Бежать так далеко, чтобы никто и никогда тебя не нашёл. Но маленькая капля огромной надежды на того мальчика в очках, что столько лет мозолил тебе глаза, отбирал твою славу – все-таки теплится где-то далеко внутри. Крошечная надежда на золотую девочку, чья кожа нежнее юного жасмина. Поттер обязательно всех спасет, мы будем живы. Все будет снова на своих местах, как раньше... – Инсендио... – тихо сказал Драко, направляя палочку на камин, и заплясали маленькие искорки по дереву, превращаясь в спасительный огонь. От воспоминаний нахлынул холод, пронизывающий до самого сердца. Легкая дрожь пробежала по телу. Кто-то тихо постучал в дверь. – Драко, милый, ты уже проснулся? – голос мамы был спокойный, как впрочем и всегда. Не отвечая на вопрос, парень подошёл к двери и немного приоткрыл ее. – Разве здесь можно спать долго? Холодно, как в склепе, – чуть улыбнувшись, распахнул дверь, как бы приглашая ее зайти. Нарцисса прошлась королевской, размеренной походкой по комнате, и присела на кровать. Нужно было начать разговор. После той беседы прошла уже целая неделя, и сыну пора было возвращаться в Хогвартс. Но отпускать вот так, не узнав о его мыслях, страхах – она не могла. Проблема требовала незамедлительного решения. Она смотрела на него своими темными глазами так вопросительно, что Драко сразу понял, о чем она хочет поговорить, и сел напротив, вальяжно развалившись в кресле. – Нет, мам, я не желаю продолжать тот абсурдный разговор. Это слишком сложно. Сейчас это очень сложно, – начал он. Она, не отрываясь смотрела на него, будто ждала продолжения. Знала, что сын ее понимает с одного взгляда. Драко, немного потрепав волосы, посмотрел на неё и продолжил: – Я не могу влюбиться за месяц! Это смешно и даже, наверное, глупо! И в кого? Они все на одно лицо, все одинаковые. Грейнджер не такая. Ты же знаешь. Просто признай, что ты пропал. Ты проиграл, Малфой. – Никто не давал тебе срок в месяц. Но может есть хоть одна, которая вызывает в тебе что-то хорошее, искреннее? Младший Малфой встал, засунул руки в карманы пижамы и начал ходить то в одну сторону, то в другую, как бы показывая, что ведётся усиленный мозговой штурм. Ты знаешь ответ, Драко. Просто сделай верный выбор. Просто сделай первый шаг. Скажи про неё. В конце концов, он победно вернулся на своё место и высказал своё предположение: – Ну хорошее это, конечно, вряд ли, но вот ужасное чувство брезгливости, зато какое искреннее. Грязнокровая Грейнджер. Да! Точно! Меня бесит, когда она находится рядом, бесит, когда смотрит на меня своими дебильными, большими глазами, будто щенок. Все, что связано с ней, меня ужасно бесит. Это подойдёт? – с ухмылкой спросил он. Какого черта ты городишь, дурак? Ты ведь знаешь, что это не так. – Ну ненависть – это тоже чувство, пусть не такое хорошее, но его тоже нужно хотеть испытывать. Ты слышал когда-нибудь о том, что от ненависти до любви один шаг? Драко поморщился, ударил себя по лбу ладонью, показывая, что слова мамы – это очень странные предположения. Опять врешь! Зачем? – О нет! Вот в эту кабалу ты меня точно не втянешь, мам! Я не буду притворяться влюблённым идиотом, чтобы выжить. Лучше прямо сейчас дай мне гвозди, молоток и доски, сколочу гроб. Это такой бред! Чистокровный Малфой и грязнокровая Грейнджер! Классная парочка! – он смотрел на Нарциссу, как на безумную. – Теперь я верю, что ты родная сестра Беллатрисы, она была такая же безумная, и идеи ее были, прямо как твоя сейчас – просто из ряда вон. – Подожди, Драко! – громко остановила поток слов своего сына. – Я не говорила, что чтобы выжить, нужно притворяться. Это не поможет. Нужно влюбиться, по-настоящему, всем сердцем. – Нет, это точно не про нас с ней. Я ее ненавижу и она меня. И восемь лет нас обоих это устраивало. Она стремная заучка, я чистокровный наследник своего дебила отца. Все счастливы. Какая тут любовь? Я даже пальцем к ней прикоснуться не могу, боюсь, что начну блевать грязью, а ты про любовь какую-то. Нас с ней все устраивает. Да, точно. Все устраивает. Неужели? Не вздумай потом пожалеть об этих словах. Он уставился на огонь в камине, будто не слышно говоря, что этот разговор больше не имеет смысла. Потом странная улыбка появилась на губах. Он думал о чем-то, кажется, о чем-то невозможном, постыдном.Т ряхнув головой в разные стороны, как бы заставляя тем самым вернуться в реальность, тихо продолжил: – Об этом не может быть и речи. Это невозможно. Вы сами, с самого моего рождения, говорили о том, что чистота крови – это главное наследие нашей семьи. Теперь ты сама меня принуждаешь влюбиться в эту...Грейнджер. Нарцисса приподнялась, спокойно прошлась к двери и заключила: – Когда дело касается твоей жизни, я готова пойти на любой абсурд. Тем более, что грязнокровка – оскорбление, придуманное нами, чистыми. На самом деле, она просто магглорожденная. Ее родители не были волшебниками, а она ею является. Значит, что она тоже, в каком-то смысле, избранная. Не упрямся, Драко... Эта проблема должна иметь своё решение, и мы его, во что бы то не стало, найдём. Ты уже не маленький мальчик! Пора уже научиться брать ответственность за свою жизнь. В конце концов, мы с отцом не вечные. И собирайся, нужно идти завтракать. Скоро тебе нужно возвращаться в Хогвартс. И пожалуйста, будь добр, больше никогда не говори о своём отце в подобном тоне. Нарцисса уже стояла в дверном проёме и мило улыбалась. Ей хотелось верить в чудо, хотелось, чтобы сын жил. Идея с Гермионой ей самой не казалась постыдной. Девочка была лучшей ученицей этих лет, быстро всему обучалась и была не дурно воспитана. Конечно, о чистоте крови можно и поспорить, но не в данном случае, не сейчас. От неё много что зависит... А главное – жизнь ее любимого, единственного сына. И она не привыкла сдаваться, когда дело касается его... Нарцисса явно видела в Драко некие изменения. И столь яростная реакция по поводу этой девушки могла говорить только об одном-она его задела. Задела за больное, за самое личное. Нарцисса знала своего мальчика на все сто процентов. Его восстания против ее плана ничто иное, как огромная симпатия к гриффиндорке. Она усмехнулась и пошла дальше.