nasty boy

ясное, грязное утро слепит, навязчиво падая в окна, забравшись в стоящий на подоконнике кофе и вероломно его остудив. вначале глотками пьёт трепет. дрожь стелет по коже, словно покойный сегодня внезапно практически полностью жив. вопросами веры и гневом он вскормлен, шагает по сцене; овации требуют зрелищ, признанье — хорошей игры. подводка постойче и тени — всё, что ему сейчас нужно: рисует на мертвенно-бледном две мертвенно-чёрных дыры. исполнен отчаянной злости; исполнен искусно и складно, несчастен от вложенных смыслов, непонятых праздной толпой. он часто фальшивит — досадно, но чаще — поёт безупречно, — единственный принц в этом зале, единственный главный герой. отверстия в венах гвоздями, он думает, можно заштопать; исходит на хрипы и шёпот, сражаясь за чью-то постель. стирая имён гравировки, под крики восторга и хохот, хотя ещё жив и так молод, привык оставаться ничем. рискованно холодно в мыслях, поэтому вечно простужен, всё жаждет родиться повторно — лишь чтобы ещё раз сгореть. таких люксембург поедает на завтрак, обед и на ужин; таких принимает лондон, поклявшись однажды воспеть.