nasty boy

задержать дыхание. досчитать до десяти. если всё распадётся — начать сначала. он и рад бы сегодня себя спасти, только поводов недостало. на коленях среди голых стен (и тел), одарив поцелуем паркет, он, наверное, даже отчасти хотел выблевать пару-тройку лет вместе с тем, что внутри прогнивает, печёт, как у сердца забытый ожог. наизнанку привык выворачивать рот, исполняя букеты из строк. он понуро ползёт, вызывает такси, ведь последний автобус ушёл. он совсем не один из великих мессий, он — фигура печального шоу: без особых надежд, уже тридцать один, все мечты, что хранились — чушь. так привычно заняться любовью, забыв о проверке на родственность душ. в зеркалах запотевших и пыльных витрин ищет о́бразы прошлых дней; посреди акварельных мальвин и пьеро, размозжённых на плитке теней, среди горьких концов, грандиозных начал, даже нескольких новых декад, он безумно устал, направляясь вперёд, безусловно смотреть назад. ведь однажды «взрослеть» обернётся в «стареть» — он напуган до самых костей. «сам себя защищай от желаний своих, сам себя напоследок убей! пролетая в петле за кварталом квартал, можно и пренебречь игрой — даже будучи тем, кем всегда быть мечтал, не забудь иногда быть собой.» хаос нажитый, кажется, встретит конец — он спешит здесь в итоге прибраться. а дождь в англии всё, почему-то, идёт, не жалея продрогшие пальцы.