Рождественская история

Гарри размешал горячий шоколад в кружке и сделал глоток, обжигаясь. Было раннее декабрьское утро и укутанный снежной пелериной Лондон за окном отеля просыпался, весь похожий на диковинную игрушку из сказки о Щелкунчике. Облокотившись на широкий подоконник, Стайлс наблюдал, как открывается пекарня на противоположной стороне улицы, как спешат куда-то пешеходы с дымящимися кофейными стаканчиками в руках и как скользит по кругу платформа детской карусели, унося первых за сегодня всадников разноцветных деревянных лошадей в вихрь танцующих снежинок. Гарри улыбнулся краешком губ, вслушиваясь в доносящийся с карусели детский смех и нежную, смутно знакомую мелодию, напомнившую ему о детстве в Холмс-Чапел. В голове, будто кадры на цветном проекторе, замелькали картинки: рождественские подарки под наряженной ёлкой в гостиной, игра в снежки, румянец на щеках смеющейся Джеммы, яблоки в карамели, узоры от коньков на льду. Будет приятно вернуться ко всему этому, вернуться домой — теперь, когда тур закончен и у них есть немного времени на перерыв. Давно забытое чувство покоя теплом разлилось в груди, возвращая Гарри на пять лет назад, в то время, когда он едва познакомился с Зейном, Лиамом, Найлом и Луи. Лондон тогда казался ему чем-то вроде Страны чудес или фабрики по исполнению желаний, непривычные вспышки фотокамер ослепляли, а каждая эмоция ощущалась в тысячу раз острее. За прошедшие годы многое изменилось, но ведь в каждом из них, наверное, осталась тонкая нить, связующая с прошлым?.. Раздался нетерпеливый стук в дверь — горничные так не стучат — и следом за ним приглушённый голос Найла: — Стайлс, ты как, вставать собираешься? — Уже, — отозвался Гарри, впуская друга в номер. Найл, казалось, меньше всех изменился со времён Икс-Фактора — те же растрёпанные светлые волосы, ясные голубые глаза и открытая улыбка. Шагнув в комнату, Хоран перехватил из рук Гарри кружку с горячим шоколадом и сделал глоток, зажмурившись от удовольствия. Над верхней губой у него остался сладкий след. — У тебя шоколадные усы, — хмыкнул Стайлс, забирая кружку. — А где остальные? — Ещё завтракают, — Найл вытер губы тыльной стороной ладони. — Лиам собирается в Хэрродс за подарком для Софи… Они переглянулись, одновременно закатив глаза, и зашлись хохотом. — Он серьёзно настроен, наш Лиам, — отсмеявшись, произнёс Гарри. — Не сегодня-завтра сделает предложение. — Софи вроде ничего, — Найл пожал плечами, — просто всё это так странно — взросление. Луи и эта... Бриана, и ребёнок, и уход Зейна. Всё такое ненастоящее. Как будто смотришь сон или видео на YouTube, не знаю. Гарри понимающе кивнул и они немного помолчали, погрузившись каждый в свои мысли и наблюдая за причудливым танцем снежинок за окном. — Ну, — наконец нарушил тишину Стайлс, потянувшись за магнитной картой — ключом от номера, — пойдём, поможем старине Лиаму выбрать обручальное кольцо. Хэрродс, уже опутанный праздничной сетью гирлянд, встретил их ярким светом и весёлым гулом толпы. Пройдя через вращающиеся двери в холл, парни решили разделиться — Лиам и Найл направились к аквамариновой вывеске Тиффани, чтобы выбрать кольцо для Софи (правда, как с застенчивой улыбкой пояснил Пейн, «пока ещё не обручальное»), а Гарри и Луи зашли в книжный — Томлинсон, увлёкшийся в последнее время американской поэзией, искал какой-то особенный, редкий сборник стихов Аллена Гинзберга. Консультант отдела, строгая пожилая дама в очках от Bvlgari, тут же увела Луи куда-то вглубь магазина, к стеллажам с классической литературой, а Гарри, оставшись в одиночестве, принялся рассматривать попадающиеся под руку книги — «Игра Престолов», «Над пропастью во ржи» Сэллинджера, биография Элвиса Пресли… Взгляд упал на яркую обложку с надписью Dare to Dream: Life as One Direction. Их первая книга. Гарри улыбнулся, вспоминая, как подписывал сотни её экземпляров в день для фанатов, и перелистал глянцевитые страницы. Вот они, все пятеро, машут со сцены, вот его интервью, а здесь их детские фотографии… Одна из страниц полностью занята снимком, сделанным незадолго до окончания Икс-Фактора — Луи сидит у Гарри на коленях, обняв его за плечо, и оба счастливо улыбаются в объектив фотоаппарата. Сегодняшний Гарри, повзрослевший на пять лет, наклонил голову набок, вглядываясь в фотографию. Кадр был постановочный, но тогда, чувствуя тёплую тяжесть Луи, прижимая его к себе, обхватив рукой за талию, он испытывал что-то… настоящее. Они очень сблизились за эти несколько недель — во время совместных прослушиваний, походов в кафетерий, самых первых интервью и фотосетов; у них появились общие шутки, которых больше никто не понимал, и сделалась естественной привычка заканчивать фразы друг друга. Если бы кто-то из репортёров тогда, в 2010, спросил Гарри, кто для него Луи Томлинсон, он бы ответил английским словом soulmate — родственная душа. Ведь говорят же, что, если кажется, будто знаешь кого-то всю жизнь — значит, молекулы ваших тел были рядом в момент сотворения вселенной, и ваши мысли текли единым потоком с начала времен. Чёрт, как же всё это по-гейски звучит! Гарри прикрыл лицо шарфом Burberry, пряча усмешку. В средней школе он открыто объявил себя бисексуалом. В этом не было ничего серьёзного, скорее ему просто хотелось проверить реакцию окружающих и примерить на себя новую роль, поиграть в кого-то другого. Он даже встречался с парнем — правда, отношения сводились к совместному выполнению домашнего задания и редким неловким поцелуям в щеку или в уголок губ. После Икс-Фактора он, кажется, совершенно потерял с ним связь. Как же его звали — Колин? Или, может, Кевин?.. Кто-то тронул его за рукав пальто. — Мистер, вы не передадите мне эту книжку? Гарри опустил глаза и встретился взглядом с девочкой лет семи с золотистыми волосами и ярко-красным значком с надписью «One Direction», приколотым к куртке. — Конечно, — он протянул ей Dare to Dream. — Спасибо, — кивнула она, не сводя глаз с его лица, все ещё наполовину скрытого шарфом. Перевела взгляд на фотографию, напечатанную на обложке книги, и снова на него. — Эй, вы не… Гарри отвёл глаза. Такие встречи с фанатами — в супермаркетах, магазинах, на улице — иногда носили оттенок неловкости, словно отрицая его право на личную жизнь вне объективов камер, и он старался по возможности не привлекать к себе внимания в общественных местах, но сейчас в нём словно проснулась тень прежнего Гарри Стайлса, того, кем он был пять лет назад, и кто принимал подобное с неизменным восторженным удивлением. Он улыбнулся, оправляя шарф и опускаясь перед девочкой на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне: — С Рождеством. Её глаза расширились в изумлении и ещё пару секунд она стояла, замерев, словно не в силах поверить в происходящее, а после с радостным возгласом бросилась его обнимать. Вернувшийся через четверть часа Луи застал Гарри в отделе детской литературы — Стайлс, в классической шапке Санта Клауса, сидел в кресле, откинувшись на резную спинку, а перед ним длинной цветной лентой тянулся ряд детей, ожидающих своей очереди забраться к нему на колени. Был ли виной рассеянный свет, падавший из окна позади Гарри, или особенная улыбка на его губах, но Луи вдруг показалось, будто они вернулись во времена Икс-Фактора, и Гарри снова шестнадцать, а ему — девятнадцать лет. Солнечный призрак свободы. Стайлс поймал его взгляд и едва заметно подмигнул из-под сползающей на глаза пушистой шапки. На щеках у него разгорелся румянец, а зеленые глаза казались совсем светлыми, как пронизанная солнечными лучами морская вода. Невольно улыбнувшись в ответ, Томлинсон постучал пальцем по циферблату дорогих наручных часов — в полдень они должны были встретиться с Найлом и Лиамом у главного входа. Гарри только пожал плечами, качнув головой в сторону длинной очереди. И тогда Луи, не успев задуматься о том, что делает, вышел из тени стеллажа и, придвинув себе кресло, сел рядом со Стайлсом. А когда кто-то из ликующе визжащих юных фанаток бросил ему в руки пушистый, красно-белый колпак Санты, он запросто нахлобучил его на голову и, повернувшись к Гарри, картинно закатил глаза. В том, как Томлинсон и Стайлс сидели в паре сантиметров друг от друга, раздавая автографы и улыбаясь фанаткам, был легчайший отголосок прошлого — на протяжении последней пары лет они, словно по молчаливому уговору, не садились рядом даже на интервью. Случайные касания рук, бросаемые друг на друга взгляды и быстрые улыбки не вызывали, пожалуй, такой внутренней дрожи, как пять лет назад, но не были и неловкими. У обоих возникло чувство, схожее с тем, что согревает сердце, когда возвращаешься домой после долгого путешествия. Когда последняя в очереди девочка (брюнетка лет девяти с сияющими глазами и вышитым на футболке текстом песни Don't Forget Where You Belong) получила автограф, Гарри и Луи направились к выходу — в одинаковых рождественских шапках на голове и с книгами в руках: Луи прижимал к груди томик стихов Гинзберга с золотым тиснением на бархатной обложке, а Гарри решил взять Dare to Dream — свой экземпляр он, кажется, оставил в самолёте ещё во время самого первого тура. Улыбчивая кассирша, залившись при взгляде на Томлинсона нежным румянцем, упаковала их покупки в одинаковые фирменные пакеты, и Луи и Гарри вышли в кружевной, стремительный вихрь вальсирующих снежинок. Найл и Лиам ждали их на стоянке такси; едва все четверо забрались в машину, Пейн гордо продемонстрировал друзьям аквамариновую коробочку, внутри которой сияло тоненькое серебряное кольцо с бриллиантом, и поинтересовался, что они думают. Найл, обернувшись со своего места рядом с водителем, шумно изобразил рвотный позыв. — Мы выбирали это два с лишним часа, — пробормотал он, с отвращением подчеркнув слово «это». — Два часа, и Лиам даже не разрешил мне отойти перекусить! Пока вы двое прохлаждались в книжном… — Прохлаждались? Мы провели полноценную автограф-сессию, приятель, — усмехнулся Гарри, вскользь бросая взгляд на Луи и указывая на колпак Санты у себя на голове. — Десятки девочек-подростков сидели сегодня на моих коленях, — подхватил Луи. — А ты смеешь жаловаться? Хоран и Пейн, переглянувшись, хором потребовали объяснений, и всю дорогу до отеля Гарри и Луи, смеясь и по очереди изображая фанаток, рассказывали о своём приключении. Наблюдая, как Луи, увлёкшись, торопливо говорит, как двигаются его губы, складывая слова, Гарри невольно вспоминал, как пять лет назад, во времена Икс-Фактора, он, мастурбируя вечером в душе, не мог кончить, не представив, как эти губы жадно обхватывают его член. Снежинки за окном всё кружились и кружились, словно заметая прошлое.