The Blackened

Худшая часть наблюдения за смертью друга — кровь. Мондо Оваде пришлось беспомощно наблюдать за тем, как его друга, его лучшего друга, его брата, Киётаку Ишимару куда-то тащил Монокума. Самым ужасным было то, что Киётака даже не сделал ничего плохого. — Прошу, Монокума! Отпусти его! Лучше забери меня, но не трогай его! — Ишимару закричал на маленького монохромного медведя после объявления приговора, что очернил имя Мондо, и означал, что когда Монокума нажмёт кнопку «наказания»… Овада будет казнён так же, как всего несколько дней назад был казнён Леон. — Что-о-о-о? — Монокума наклонил голову вбок, словно милый щенок. Но Монокума был каким угодно, но не милым. — Тебя? Ты ведь ничего не сделал. — Пожалуйста! Прошу, Монокума, я должен сделать это! — Киётака опустился на колени, умоляя. — О-о, на это больно смотреть! — маниакально захихикал Монокума. — Абсолютный Педант, парень с шилом в заднице, вечно кричащий на всех вокруг, доведённый до пресмыкательства? Этого достаточно, чтобы заставить плакать даже взрослого мужчину! — Несколько секунд он всё обдумывал, щёлкнул пальцами (лапами? В любом случае, они больше походили на варежки). — Я позволю тебе, но только один раз. И только потому, что ты первый, кто просит меня о таком! Как только слова покинули рот Монокумы, с потолка упал железный ошейник, на такой же цепи, и тотчас сомкнулся вокруг шеи Ишимару — точная копия сцены, которую класс наблюдал во время предыдущей казни. — Нет! — Взвизгнула Аой. — Ты не можешь позволить этому случиться! Така никого не убивал! — Выглядела она так, будто вот-вот расплачется. Это не важно. Что она думала было не важно. Картинка маленького пикселизированного Монокумы, тащащая пикселизированного Киётаку к гибели, уже начала проигрываться, а в реальности железный ошейник уже тащил Киётаку по тёмному коридору в комнату казни. Форма Ишимару была измята и скомкана, чего при обычных обстоятельствах он бы, конечно, не допустил. От одежды отрывались куски, ткань явно не предназначалась для того, чтобы её так грубо тащили по полу. Мондо не мог пошевелиться. Не мог думать. Не мог дышать. Это он убил Фуджисаки Чихиро. Он – тот, кто должен быть казнён, не Киётака. Но всё это было не важно. Оставшиеся десять «светлых» учеников были вынуждены наблюдать за тем, как Киётаку толкнули на двигающуюся платформу, а левую руку зафиксировали в чём-то вроде движущегося механизма, который двигал его руку таким образом, что казалось, будто он махал зрителям собственной казни. Его грудь и бёдра также были зафиксированы толстыми цепями, что заставляли Ишимару стоять прямо. Киётака попытался высвободиться, но поскольку его ведущая рука была зафиксирована в механизме, попытки оказались тщетными. С потолка свисал огромный баннер, на котором прекрасным каллиграфическим почерком было написано «Инаугурационный Парад Премьер-министра Ишимару Киётаки». Ишимару нравилась каллиграфия… Если бы он не был на пороге смерти, скорее всего, этот баннер бы ему очень понравился. Платформа под ногами Киётаки начала двигаться, ведя его по улицам фальшивого «города», мимо картонных людей, «приветствовавших» его. С потолка осыпались конфетти, повсюду висели праздничные плакаты. Эта казнь не казалась такой уж плохой… что, чёрт возьми, происходит? Для всех наблюдавших произошедшее дальше было будто в замедленной съёмке. Монокума исчез со своего места в зале суда и вошёл в комнату казни. Киётака не понимал, что происходило, до тех пор, пока Хифуми не закричал, чтобы привлечь его внимание к фальшивым зданиям. Ишимару резко повернул голову, чтобы взглянуть на одноклассников, и тогда он увидел. На вершине самого большого здания стоял Монокума с винтовкой, целящийся прямо в центр груди Ишимару. Алые глаза Киётаки сузились от страха, и едва он выдавил тихое «нет..», пуля вонзилась точно ему в сердце. Розовая кровь хлынула из его торса, окрашивая его безупречно белую униформу в ужасный пурпур. Потребовалось несколько секунд, чтобы Ишимару захлебнулся и перестал дышать, но в конце концов Киётака обмяк, оповещая всех о своей гибели. Горячая кровь продолжала течь, скапливаясь у его сапог и медленно переливаясь за край платформы. Пока парад продолжался, остывающий труп Киётаки продолжал махать всем. Наконец, шествие подошло к концу, и платформа вместе с телом Ишимару скрылась из виду.  — Вау! — Монокума вернулся на своё место, которое обычно занимал во время судов. — Это было потрясающе! —..ты — чудовище. — Кёко посмотрела на него с отвращением, после чего скрылась в лифте. Суд официально окончен. Мондо не понимал, как все так просто могут возвращаться в лифт, будто ничего не произошло. Он был убийцей. Он был убийцей! Он должен быть казнён, не Киётака! — Оу, и ещё кое-что, пока я не забыл. — Сказал Монокума и ЭлектроИДЫ, находящиеся у учеников издали звук вроде писка. Так как ЭлектроИД Мондо был сломан после случая в сауне, Сакура протянула ему свой, чтобы он смог узнать что же изменилось. Изменились правила. «Правило №11: Запрещено вступаться за виновных» — Я знаю, что пару минут назад уже нарушил правило №8*, но обещаю вам, что этого больше не повторится. Просто если вдруг кто-то из вас захочет последовать примеру Ишимару, — Монокума фыркнул, раздумывая над новой фразой. Мондо покраснел от злости, и уже сжимал кулаки, собираясь серьёзно нарушить правило №5**, но был остановлен чьей-то рукой на его плече. Это снова была Сакура. — Не стоит. Если ты сделаешь это, смерть Ишимару будет напрасной, — сказала она, подталкивая Мондо к лифту. Последним, что он увидел перед тем, как покинуть зал суда, было лицо торжествующего Монокумы, знающего, что любое наказание, что он мог бы выбрать для Овады, не было бы настолько эффективным как то, что произошло с ним сейчас.

***

Остаток дня прошёл как в тумане. Никто не хотел говорить с Мондо, а он их и не винил — разве вы бы стали разговаривать с человеком, убившим вашего друга и вышедшим сухим из воды? Он оставался в полном одиночестве до ночного времени, в начале которого с ним всё-таки заговорил Макото Наэги. — Привет, эм, Мондо… Я... Я подумал, что ты бы не отказался от этого, — он держал в руках алую ленту. Прошло несколько секунд, прежде чем Овада понял что ему протягивал Макото. Это была повязка, которую Киётака носил на предплечье. Мондо взял ленту, аккуратно проводя пальцами по краям и иероглифам, вышитым на ней. — ..Спасибо.. — с трудом выдавил Овада, кладя сложенную ленту в карман плаща. Он бы надел её как следует, но руки Ишимару были тоньше, чем его собственные, и он решил, что не станет даже пробовать, рискуя испортить единственную память о лучшем друге. — Если я могу ещё что-то сделать для тебя, эм... Дай мне знать, — Макото медленно повернулся, после чего стремительно направился куда-то, едва не переходя на бег. Мондо не винил его за это — он тоже не стал бы спокойно общаться с убийцей. Пока он думал об этом, осознание реальности — что он действительно совершил — медленно оседало на его плечах тяжёлой ношей. Теперь это было не только между ним и Дайей. Он убил уже двоих, нет, троих людей. Дайя, Чихиро, а теперь и Киётака.