Выбор

      — Хочешь, я зайду к тебе после? — участливо предлагает Пхичит. Уроки закончились, и Юри вместе с другом не спеша шёл домой. Обычно они проделывали весь путь, мчась на велосипедах, распугивая небольшие стайки птиц и зазевавшихся белок с аллей парка, но не сегодня. Юри медленно шёл, придерживая раму велосипеда, и Пхичит, понимая тревожное состояние друга, не тревожил его. — Не думаю, что я буду в настроении… Напряженная тишина повисает между ними. Юри слишком взволнован, чтобы продолжать разговор. Он бы и хотел пообсуждать последние сплетни, пожаловаться на домашнее задание, да просто посмеяться, говоря ни о чём, но мысли раз за разом возвращаются к событиям предстоящего вечера — визиту классного руководителя на дом. — Может, всё обойдется? — пытается обнадёжить Пхичит. — Да какое там… Ты мои отметки видел? Он обязательно расскажет родителям. — Ну да, — вздохнув, соглашается темноволосый парень. — Но ты сам виноват, Юри, постоянно витаешь в облаках. Совсем учёбу запустил. Я могу тебе помочь с некоторыми предметами, но ты должен этого сам захотеть. Учиться, а не мечтать. И вообще, тебе нужно больше общаться с остальными одноклассниками, будет проще. Джей-Джей устраивает на выходных вечеринку, приглашал всех. Сходим? Юри лишь крепче сжимает руль велосипеда, задумываясь. Нет, для него ответ очевиден, но как донести это до Пхичита? Несмотря на дружбу, они совершенно разные: Пхичит солнечный и яркий, подобный беззаботному летнему дню, а он, Юри… мрачная тучка? Вряд ли его кто-то захочет видеть на вечеринке. — Я не пойду, — лаконичный ответ. — Юри! — Чуланонт даже останавливается от эмоций. — Может скажешь, что с тобой происходит? Ты как обычно не со всеми, но и не со мной. Ты мне ничего не рассказываешь! Чем ты занят? Думаешь, я не заметил, что ты куда-то ездишь на велосипеде постоянно? Что происходит? К тебе опять пристают? В чём проблема? Гневные слова будят болезненные воспоминания, которые Юри бы навсегда предпочёл забыть. Быть одиночкой — это только одна сторона медали. Вторая — тебя будут постоянно гнобить и задирать, совершенствуя на тебе извращенные методы травли. Испачканная мелом одежда и спрятанный рюкзак — самое безобидное, что он испытал. Были и побои. Пока однажды компания скучающих отморозков не затащила его в туалет, намереваясь вдоволь поиздеваться. И тогда он, прижатый к холодному кафелю стены, сделал странную вещь, — вцепился зубами в руку одного из насмешников, прокусив едва ли не насквозь. После этого от него все отстали, посчитав, вероятно, больным на голову. Юри не спорил. — В Никифорове моя проблема, — коротко отвечает он, ускоряя шаг. — Пошли быстрее, мне к вечеру подготовиться надо, уроки сделать. Домой Юри приходит к обеду. Скинув куртку и кроссовки, он проходит на кухню, замечая колдующую у плиты женщину. — Я дома, мам! — усаживается на свободный стул и, втянув ноздрями приятный аромат, добавляет: — Вкусно пахнет! Это кацудон? Тебе помочь с готовкой? — Сиди уж, сама приготовлю всё, — отзывается Хироко, ставя перед ним тарелку со спагетти. — Кацудон это на вечер. Нужно же мистера Никифорова угостить, не каждый день к нам классный руководитель приходит знакомиться, — продолжает она и, скосив взгляд на сына, продолжает: — Надеюсь, нам с отцом не придётся краснеть за тебя? — Что-ты, мам! — Юри едва не давится от неожиданности. — Обычный визит! Он ко всем ходит, мы у него первый подопечный класс, вот и знакомится. Ну и так… Он же только летом переехал, не знает здесь толком ничего. — Это да, — соглашается Хироко, — Помню, какая новость-то была. Новый учитель, да ещё и такой красавчик, учтивый. Миссис Уилсон, в магазине которой он постоянно покупает продукты, очень положительно о нем отзывалась. Сказала, что это обходительный и обаятельный молодой человек. Уверена, что он разобьет не одно девичье сердце в нашем городке. «И не только девичье…» — Юри благоразумно решает не озвучивать свои мысли. — Если бы отец держал продуктовый магазинчик, а не с товарами для дома, то, может быть, мистер Никифоров и к нам бы чаще заглядывал, — вместо этого говорит он. — Ну так и ты не девица на выданье, — усмехается Хироко, нарезая овощи для салата. — Чего страдать-то? Лучше, раз поел уже, помой посуду и в комнате своей уберись. Он же наверняка захочет к тебе подняться. И помойся, волосы уложи, — добавляет она. — Мам! — протестующе скулит Юри. — Я чистый! Но с мамой спорить бесполезно. Хироко, хоть и кажется милой и покладистой, иногда проявляет удивительные жесткость и твёрдость характера. Наверное, именно благодаря ей, они всё же оказались в Америке, оставив неприбыльный бизнес в Японии. К слову, в Японии остался не только онсэн, но и старшая сестра Юри. Между ними была большая разница в возрасте: пока Юри постигал школьную науку, Мари успела выйти замуж и даже была беременна. Ребенок должен был появиться совсем скоро, и родители готовили семейный отпуск, чтобы навестить дочь и родившегося малыша. Итак, убравшись, наскоро помывшись и кое-как уложив непослушные волосы, а так же надев свежую белую рубашку, Юри принялся делать уроки. Точнее, изображать, что он их делает. Сколько бы он не вчитывался в текст раскрытой книги, смысл ускользал от него, сменяясь пузырящимся под кожей волнением. Наконец звонок. Его родители приветствуют учителя: Тошия жмет руку, а Хироко, улыбаясь, приглашает за стол. Никифоров пытается отказаться, ссылаясь на занятость, но у него нет шансов против настойчивого обаяния миссис Кацуки. Спустя некоторое время он обнаруживает себя сидящим за большим столом перед тарелкой с чем-то незнакомым, но пахнущим удивительно хорошо. — Попробуйте, — мягко улыбаясь, предлагает Хироко. — Это японское блюдо, наш сын его очень любит. Кацудон называется. Вы, верно, и не пробовали такого ещё. Блондин кивает и, подцепив палочками, пару ломтиков подносит их ко рту. — Вкусно! — тут же громко восклицает он, вгоняя Юри в краску счастливого румянца. Осознание, что Виктору понравилось его любимое блюдо, льстит. Дальше беседа идет в незамысловатом русле. Тошия интересуется переездом и новым домом, почти незаметно намекая, что он владелец магазина «Всё для дома», Хироко вздыхает и обещает, что мистеру Никифорову непременно понравится их городок, так как люди здесь добрые и девушки красивые, Юри же скромно молчит, понимая, что это разговор взрослых. Время за ужином пролетает незаметно, и вот уже Юри отправляют в его комнату, а учитель остается внизу беседовать с родителями. Войдя, Юри устало прислонился к двери, на миг прикрывая глаза. Ранее бушевавшее в нём беспокойство улеглось, сменившись безвольным смирением. Как бы он не пытался уверить себя, что всё будет хорошо, было предельно ясно, что нет. Вопрос стоял лишь в том, как его накажут родители. Лишат карманных денег? Отключат компьютер? Будут проверять уроки каждый день? Печально вздохнув, он подошел к письменному столу; сдвинув стопку тетрадок и учебников, клацнул по мышке, оживляя монитор, — негромко зазвучала динамичная музыка. Юри же уселся в кресло, безучастно наблюдая за заставкой игры. Сложно сказать, сколько он так сидел, погружённый в свои мысли, отвлёк стук в дверь. Парень вздрогнул от неожиданного звука (не то чтобы родители не стучали в его комнату), это было неуловимо по-другому. Неужели?.. — Мистер Никифоров? — смутился он, открыв дверь гостю. — Вы?.. — Пришёл побеседовать и с тобой, Юри. Посмотреть, как живёшь, всё ли в порядке, — ослепительно улыбнувшись, мужчина вошёл в комнату и огляделся, скользнув взглядом по нехитрой мебели и увешанным плакатами стенам, кивнул своим мыслям, а затем расположился на освободившемся компьютерном кресле. — Милая комната! Я тоже, когда был подростком, развешивал везде плакаты с любимыми группами, футболки с ними покупал. Весело было! Российских ты, конечно, не знаешь, а вот из мировых… Scorpions, Motörhead, Aerosmith. — Олды, — чуть усмехнувшись, отзывается Юри. — Возможно, — парирует Никифоров. — Но делает ли это их хуже? Классика вне времени. Но что это мы обо мне. Может, расскажешь что-то о себе? Давай, я хочу лучше с тобой познакомиться. Чем ты увлекаешься? Руки вновь начинают мелко трястись, и чтобы скрыть эту дрожь, Юри вцепляется в лежащую рядом с ним на кровати подушку. Слишком много мыслей, слишком много эмоций, с которыми он попросту не знает, что делать, и это пугает. Пытаясь побороть волнение, Юри прикусывает внутреннюю сторону щеку, ощущая во рту знакомый привкус, это заземляет, помогает остановить бесконечный поток мыслей в его голове. — З-зачем вам это? — наконец несмело говорит он. — Приходить сюда и делать вид, что я вам интересен? Разве вы не всё рассказали моим родителям? Миссия выполнена. — Всё не так просто, — возражает Никифоров, чуть откидываясь на стуле и глядя на терзающего подушку подростка. — Я ваш классный руководитель, а вы мои подопечные. Мы словно одна большая семья, и мне дорог каждый ученик. Признаю, это большая ответственность, но вместе с тем и большая радость, волнение. Я хочу стать всем вам другом, братом, отцом, человеком, которому вы всегда можете довериться, даже если дома или в школе вас не понимают. Кем ты хочешь, чтобы я для тебя был, Юри? Юри одинаково нравятся и не нравятся предложенные варианты. Возможно, он хотел бы мужчину во всех ипостасях, в том числе и не названных. Особенно не названных. — Другом? — предлагает он. — Хорошо, — соглашается Никифоров. — Меня радует твой выбор. Надеюсь, это не просто пустые слова, и мы сможем нормально общаться. — Вы мой преподаватель, — Юри все же считает своим долгом напомнить Никифорову о субординации. — Именно! Потому я всегда рад поделиться своим опытом, помочь. Ты мне можешь рассказать обо всём. Чем ты увлекаешься? — Да особо ни чем, — смущается Юри. — Как и все подростки: музыка, игры, фильмы… На коньках катаюсь иногда. На последних словах лицо Виктора вспыхивает яркой улыбкой. Он даже подается немного вперед, желая лучше слышать. — Здорово! — Юри задаётся вопросом, сколько в этом человеке беспричинного оптимизма — Это прекрасно, Юри! Я тоже иногда катаюсь. Знаешь, у себя на родине я серьёзно занимался фигурным катанием. Даже побеждал в городских соревнованиях. Юри конечно верит. Мог ли Виктор Никифоров делать что-либо плохо? Нет, никогда. Если и кататься, то чтоб с медалями, не меньше. — Но это дело прошлого, — продолжает учитель. — Я сломал лодыжку. Пришлось бросить, это того не стоило. Потом, после школы, я пошёл в педагогический. Тоже очень хорошая профессия. — Вы бы были хорошим фигуристом. Лучшим. Я бы ходил на все ваши выступления, — неожиданно для себя говорит Юри. Картинка с парящим надо льдом в свете софитов Никифором заседает в его сознании. — О! Спасибо, — чуть смущаясь от похвалы, отзывается Никифоров. Юри не может оторвать взгляда от восхитительной пыли румянца на обычно бледных щеках. — Лучшим, не лучшим, но ты вполне ещё можешь увидеть меня на катке. Я обычно занимаюсь в субботу утром. Сможешь прийти? — Конечно! — Юри пришёл бы на каток, даже если бы за окном начался зомби-апокалипсис. — Я приду в субботу. — Заметано, — улыбнулся Никифоров. — Ну, а теперь мне пора, время уже позднее. Мне ещё с твоими родителями нужно попрощаться. Они очень милые люди, ты должен ценить это, Юри. — Да, я люблю их… — Юри вновь теряется в волнении, но пересиливает себя и смотрит в пронзительно-синие глаза. — Мистер Никифоров… Вы им много про меня рассказали? — Всего лишь правду, — пожимает плечами мужчина. — Всё в твоих руках, Юри. Я действительно жду от тебя большего усердия. Но поговорим об этом позже, мне действительно пора. Увидимся! Никифоров уходит, а Юри просто продолжает сидеть на кровати. «Никифоров предложил ему дружбу… Пригласил на каток… Это… свидание?!» Безумная мысль, но от неё становится так волшебно-легко телу, а по лицу расползается нелепая, но счастливая улыбка. Не это ли пресловутые бабочки в животе? Приподнятое настроение всё же портят родители. Хмурый взгляд матери и потемневшее лицо отца пугают. Нет, на него не кричат, просто отчитывают, говоря, что Юри не оправдывает их надежды, подводит. А ведь он хорошо учился раньше. Возможно, некоторые ограничения и дополнительные занятия в школе помогут ему. Юри нестерпимо стыдно. Он слушает, низко опустив голову и не смея поднять взгляда. Он, правда, не хочет разочаровывать своих родителей. Он обязательно исправится. Немногим позже, когда Юри уже переоделся в пижаму и собирался лечь, в комнату постучали и вошла Хироко с чашкой ароматного ромашкового чая. — Возьми, — протянула ему чашку. — Ты на нас с отцом не злишься? Юри отрицательно кивает головой. Как можно? — Хорошо, — мягко улыбается женщина, ласково ероша темные волосы сына. — Но я не об этом хотела поговорить. Ты изменился. Скажи… — она нерешительно замолкает, — Ты влюбился? — Мам! — вновь вспыхивает Юри, едва не роняя кружку. — Ну что «мам»? Словно я не вижу ничего. Ты уже совсем взрослый, красивый парень. Это естественно, что ты заглядываешься на девушек и они на тебя. Наверняка это очень милая и красивая девушка, тебе не нужно смущаться отношений, Ю-тян. «Милая, вот только не совсем девушка… И старше… И вообще она мой учитель истории. Вы с ним ужинали сегодня, кстати». — Спасибо, — благодарит он за проявленную заботу, протягивая обратно пустую чашку. — Я… Я вас очень с отцом люблю и благодарен, что вы поддерживаете меня. Спасибо. — Мы всегда тебя поддержим, ты наш любимый сын, — уверяет Хироко, прежде чем подняться и выйти, погасив свет. Комната погружается в рассеянный мрак, и Юри, вздохнув, закрывает глаза. Он слишком устал за день, чтобы о чём-то думать. Он подумает завтра, а пока он просто проваливается в сон, обняв подушку.