A hundred kisses

Так и текли их странные отношения: жаркие споры, секс, секс во время спора и спор во время секса. Впрочем, их споры сильно изменились. Это Куроро заметил еще после того случая с семинаром по Персеполису. Курапика все ещё отпускал отвратительно богохульные шутки, тем не менее, они стали умереннее и больше не задевали Куроро за живое. Изначально Курапика этого и не добивался — случай с Персеполисом прекрасно это продемонстрировал. У них будто бы появилось негласное соглашение, Курапика, казалось, нащупал ту тонкую грань, отделявшую обидные шутки от того, что Куроро пропускал мимо ушей, проживя всю жизнь с сестрой-атеисткой. Огромную роль играла обстановка, настроение, контекст, степень усталости, и мало-помалу Курапика начал их учитывать. Проще говоря, он стал тактичнее. Куроро все еще не понимал, кем они с Курапикой друг другу приходятся, и был не одинок в этом: все студенты потока гадали, что происходило в комнате, где эти двое делали домашнее задание — оттуда слышались как приглушённые стоны, так и глухие удары книг об пол вперемешку с трехъэтажным матом, разбавленным неестественно длинными фразами, похожими на вводные предложения эссе. Вопрос «что же на самом деле происходит за закрытыми дверями?» волновал многих, но никто никогда не предпринял ни единой попытки сорвать завесу тайны, будто чувствуя, что чем бы данное действо ни было, это не то, что хотелось бы видеть. Зато у Курапики и Куроро было легко списать — стоило лишь подслушать их спор и конспектировать все, что говорили эти двое, исключая пощёчину и какую-нибудь обиженную фразочку вроде «ну и анализируй, не опираясь на контекст!», которая чаще всего являлась завершением диалога. Впрочем, спорили они не только заперевшись в комнате, некоторые из споров происходили и на публике, являясь своего рода местным развлечением. — Тут, — Куроро тыкал пальцем в книгу, — цитата из Евангелия от Луки. — Какое нахер Евангелие от Луки? — ответил Курапика, чеканя каждое слово. — Всего Евангелия четыре — от Матфея, от Луки… — Да знаю я! — парень выкрикнул это настолько громко, что некоторые проходившие мимо студенты невольно обернулись и замерли, ожидая продолжения, — я про то, что это не может быть цитатой оттуда, слова и близко не похожи. — Откуда тебе знать что там было, а чего не было, ты же не читал? Знает он, — на этих словах Куроро отвернулся от парня и демонстративно громко хмыкнул. — Ну даже не знаю, я что-то не уверен, что Лука использовал в своей книге слово, которое появилось в двадцатом, блять, веке после Рождества Христова, — голос Курапики звучал приторно вежливо, что лишь подчеркивало его пассивную агрессию. — Cucciolo ¹, я про то, что персонаж говорит то, что по смыслу перекликается вот с этим отрывком из Евангелия от Луки, — щеки Курапики не могли не вспыхнуть, когда он услышал как Куроро к нему обратился: он испытывал странные чувства к этому обращению, ведь с одной стороны итальянцы чаще всего используют его как уменьшительно-ласкательное, а с другой ему не очень нравилось то, что его буквально назвали собакой. — Cazzo², — выругался он, а после продолжил, — моя мечта — ты не связываешь все, что видишь э, с религией. Заюш, мир, конечно, пиздец теоцентричен, но не настолько. — Ты просто невыносим! — Куроро вскрикнул и удивился силе своего голоса; он не ожидал, что сказанные им слова прозвучат так громко. — Правда? В постели ты такого не говорил! — как только Курапика выкрикнул эту пикантную фразу, удивлённые взгляды всех находившихся в коридоре устремились в сторону парочки. На несколько мгновений в коридоре повисла гробовая тишина. Затем последовала реакция аудитории, которую в целом можно было разделить на два типа: «в смысле они спят?!» и «пфф, мы так и знали». Куроро паниковал. Конечно, он знал, что большинство людей здесь относились к подобным отношениям спокойно, но если он и планировал совершить каминг-аут, считай, перед всем потоком, то явно не таким образом. К тому же, иррациональный страх, что его родителям донесут (хотя кому это вообще может понадобиться), все еще копошился где-то на дне подсознания. Куроро хотел сказать Курапике пару ласковых, но вместо отборных ругательств из его рта вырвалось: — Какого черта ты клеишь меня отсылками к «Сейлор Мун»? — Курапика поперхнулся собственной слюной. — Да я просто факты констатирую! И вообще, почему ты видишь отсылки во всём? Побочное следствие твоих методов анализа? — Речь шла только об отсылках к Библии, — попытался отмахнуться Куроро. — Ты катастрофа, Куроро, — произнес парень, подняв взгляд к потолку. — Нет, это ты катастрофа, Курапика, — ответил он, активно жестикулируя. — Ты в обычных словах видишь отсылки к «Сейлор Мун»! — А ты носишь платья! — Боже, я учусь в цирке, — Мачи, снова оказавшаяся в том злополучном коридоре во время перепалки этих двоих, закатила глаза, — кстати, клоуны, сворачивайте представление, а то на литературу опоздаете. Куроро и Курапика дружно вздохнули и виновато опустили взгляд, будто пытаясь извиниться перед девушкой. — Ладно, пойдём, она права, опаздываем ведь, — с этими словами Курапика повернулся на девяносто градусов и бодро зашагал в сторону кабинета. — Но я одного не понимаю, — сказал Куроро, догнав парня, — мы встречаемся? — Подожди, то есть это для тебя было неочевидно? — ответил Курапика несколько язвительно. — В прошлый раз ты сам сказал:"я сам до конца не уверен». — Вообще-то я сказал: '"я сам до конца не понимаю». — Не уходи от темы! — Мы буквально каждый день делаем домашнюю работу вместе, частенько занимаемся сексом, проводим выходные вместе… Кто же мы друг другу, помогите Куроро найти ответ! — иногда казалось, что Курапика умрет, если ответит на любой вопрос Куроро без сарказма. — А если конкретнее? — Враги с привилегиями, — саркастично отмахнулся Курапика. — Ой, заткнись, противный, — ответил Куроро, отворачиваясь от парня. — Как скажешь, — Курапика произнес это таким тоном, будто сам начал этот неловкий допрос с пристрастием, — но если тебе все еще интересно, то мы встречаемся, дурачок. Встре-ча-ем-ся. Куроро чувствовал, как после этих слов странное приятное тепло разливается по его телу. Технически его мечта исполнилась: Курапика, пусть и косвенно, назвал его своим парнем, признал, что это не просто интрижка на одну ночь, показал Куроро, что им не пользуются. И пусть он проговаривает это не смущаясь и благоговея, а корча рожи и с непонятной Куроро пассивной агрессией это не имело большого значения. Все это казалось мелкими деталями, не особо влияющими на погоду, ведь он был счастлив. И судя по тому, что Курапика продолжал оставаться рядом с ним, это было взаимно. ¹cucciolo (ит.) - дословно собака, щеночек; используется итальянцами как аналог нашего котик/котеночек. ²cazzo (ит.) - ругательство вроде "блять".