У каждого свои причины

— Она же сказала тебе, что всё в порядке, верно? Так почему же сегодня её снова нет? — волновалась Юдзу. Она пила сок, погрызывая трубочку — шёл обед в школе, и трое подруг сидели за круглым столом, но аппетита почти не было ни у одной из них. — Послушай, я не знаю, Юдзучи, — вздыхала Харуми, — Почему бы тебе не спросить её самой, когда она наконец придёт? — Мацури-сан не вмешивается в отношения ХаруЮзу уже вторую неделю. Такие сладкие моменты! — бормотала Нэнэ себе под нос, слушая разговор подруг, — Я, конечно, волнуюсь за неё, но раз Харуми-семпай говорит, что она в порядке, значит- — Подвинься, Нэнэ-чан, — послышался уставший писклявый голос над Намурой, и все трое на него обернулись, — Привет. Они смотрели на Мацури несколько секунд, по истечению которых Аихара вскочила со своего места, с грохотом на всю столовую уронив стул, и, уже обливаясь слезами, бросилась с объятьями на пришедшую девушку, начиная несвязно говорить о том, как все волновались и скучали и чтобы она, глупая, больше так не исчезала. Нэнэ послушно подвинулась, так что, когда Юдзу отпустила, Мацури села рядом с Харуми, которая всё это время не смотрела в её сторону, но явно слушала, неспеша потягивая свой сок с совершенно безучастным лицом. — Харумин сказала, что с тобой всё в порядке, но отказалась сообщать причину твоего отсутствия, — говорила блондинка, и после этих слов Мидзусава на мгновение перевела взгляд с её лба, на котором ещё был виден след от удара Хиками, на Танигучи, что по-прежнему не взглянула на неё ни разу, — Почему же ты пропадала? Мацури вздохнула перед тем, как ответить: — Не знаю, зачем говорить об этом, раз уж я наконец здесь, но если ты хочешь знать, сестрица Юдзу.. Я лежала с отравлением, так что не могла посещать школу. Но теперь я оправилась, так что всё окей, — и после этих слов Танигучи таки посмотрела на Мидзусаву, и та ухмыльнулась — слабо так, незаметно для всех, кроме шатенки, — Странно, почему Танигучи-семпай тебе не рассказала? Неужели ей неловко после нашего поц- Ауч! Мацури взвизгнула — раздражённая и, кажется, даже чуть напуганная Харуми больно ущипнула её за бедро, чтобы заткнуть, что вышло весьма удачно. Младшая накрыла руками краснеющую кожу, при этом сгорбившись, так что розовые пряди теперь скрывали её глаза. — Что такое, Мацури? Живот заболел? — тут же обеспокоенно спросила Юдзу. — Да.. Он периодически может побаливать.. Но это быстро проходит.. Так что не переживай, Юдзу-чан, — проговорила Мацури. Ухмылка не уходила с её лица — Харуми прекрасно видела это, и внутри неё всё ярче вспыхивали негодование и любопытство, из-за чего желание разузнать о причинах своей несносной кохай посетило её сознание довольно скоро.

***

По окончании обеда подруги договорились, что после уроков посидят в кафе перед тем, как расходиться по домам. Харуми и Юдзу первыми покинули класс и пришли к месту сбора на первом этаже возле шкафчиков для обуви. — Может возьмёшь Нэнэ-чан и пойдёте вперёд? Мы вас догоним, — предложила Танигучи Аихаре, и та удивилась: — Да, конечно. Но почему? — Думаю, может отвести её в мед. пункт. Сама она вряд ли пойдёт, это же Мацури, — на ходу придумала шатенка; ложь была неприятной, но оправдывалась личным делом и благими намерениями. — О, хорошая идея, Харумин! Тогда мы будем ждать вас за нашим столиком, — воодушевлённо сообщила Юдзу, уже уходя от Харуми влево, в то время как та двигалась вправо к лестнице, ближайшей к классу Мацури. — Окей! — крикнула Танигучи прежде, чем блондинка исчезла в коридоре второго этажа, и тогда сама вбежала по ступеням на третий. Если бы кто-то из студсовета увидел их, обе получили бы нагоняй за беготню в школе — подумала Харуми, высматривая в толпе первогодок розовую макушку. Она так сосредоточилась на поисках, что появление чужих рук на её груди оказалось более, чем внезапным, из-за чего наружу чуть было не вырвался вскрик, а локоть довольно сильно ударил в живот того, кто стоял позади и в наглую лапал девушку на глазах у — минимум — десятка пар глаз. — Ух, Танигучи-семпай, — даже держась за ушибленный бок, Мацури сохраняла свою ухмылку, — Такими темпами у меня действительно будет болеть живот. Что ты забыла в этом крыле? Пялишься на маленьких девочек? — Ты можешь не поясничать хотя бы на публике? — Танигучи раздражалась сильнее, но устраивать скандал при наблюдателях, которых становилось всё больше, совсем не хотелось, — Идём. У меня к тебе дело есть. — Вот так сразу? Даже на свидание меня не сводишь? — Мидзусава отлично играла удивлённое возмущение перед зрителями, меняющимися по мере приближения Танигучи к подсобке в конце коридора, где народу не было совсем. Всё это время она настойчиво тащила свою кохай за запястье, сжимая его довольно таки сильно. Когда выяснилось, что дверь в нужное помещение не заперта, она тут же была распахнута. Харуми толкнула девушку к низкому металлическому стеллажу со сдутыми мячами, о который та ударилась копчиком, и закрыла их изнутри. — На будущее скажу, что я люблю пожёстче, но не перебарщивай, семпай, — продолжала ухмыляться Мацури, потирая новый ушиб. Шатенка почти перестала сдерживаться и преодолела расстояние от двери до подруги за пару широких шагов, чтобы резко и с грохотом упереться ладонью об одну из серых пыльных полок рядом с головой Мидзусавы, чуть наклониться к ней самой и спросить: — Почему ты не расскажешь Юдзучи правду? — Не хочу беспокоить её и ещё кого-либо своими проблемами, — непринуждённо ответила младшая, на что старшая хмыкнула, и тогда она добавила уже серьёзно, — Жизнь моей семьи никого из вас не касается. — Почему же тогда мне ты позволила узнать? — Потому что ты явилась ко мне без приглашения и пообещала Инори дораяки. У меня не было выбора. — Ты могла не приглашать меня к себе в комнату. Почему же сделала это? — Харуми не унималась, и Мацури принялась искать взглядом пути отступления, пока разговор не зашёл слишком далеко. — Чтобы ты передала всем, что со мной всё в порядке и что в скором времени я вернусь в школу. Чтобы никто не беспокоился. — Да брось. Ты не отвечала на звонки и смс всю неделю. В конце концов, ты могла бы сказать это, выпроваживая меня ещё до того, как твоя мама вернётся. — Я не знала, что она вернётся. И это было бы невежливо. — Невежливо? — Танигучи скептично и снисходительно усмехнулась,— Не смеши меня, Мацури. Когда тебя это останавливало? — Честное слово, Танигучи-семпай, — поиски Мидзусавы не увенчались успехом, и она сама уже начинала потихоньку выходить из себя, а когда это происходит, она чувствует себя уязвимой — одна из вещей, которую она ненавидит и боится, — Какого чёрта тебе от меня нужно? — Я хочу понять, почему ты позволила мне узнать о твоих проблемах, когда даже Юдзучи о них не знает, — повторила шатенка более подробно. — Мы пришли к тому, с чего начали, — покачала головой Мацури, — Это ни к чему не приведёт, семпай. Мы тратим время. — Это потому, что Юдзучи отдаёт всю себя, помогая друзьям, и ты чувствуешь вину? — догадалась Харуми, — Но что насчёт Нэнэ-чан? — Нэнэ-чан бы всё растрепала, даже если случайно, — младшая пыталась говорить равнодушно, но её голос вдруг дрогнул, и она решила скрыть свою слабость небольшой агрессией, — Чего тебе надо? Сама же говорила мне, чтобы я не рассказывала ничего Юдзу-чан. Сама же ей и врёшь. — Я говорила, чтобы ты не рассказывала ей о своей выходке, — поправила старшая. — Ты имеешь ввиду наш поцелуй? — Не называй это так, — фыркнула Танигучи чуть ли не с отвращением, — Ты просто хотела меня заткнуть, чтобы я не углублялась в то, о чём мне стало известно. Зачем тогда было оставлять меня у себя так надолго, если не хотела, чтобы я всё знала? — Я же сказала тебе, что не знала, что моя мать вернётся. Но, что же, хочешь знать? Так уж и быть, я отвечу, — Мидзусава повысила тон, над которым обратно взяла контроль, — Но для начала ты ответь: ты действительно пришла ко мне потому, что «хотела увидеть моё лицо и беспокоилась» или потому, что беспокоились все? Хватка шатенки ослабла, и на какое-то время они погрузились в тишину, которая вскоре нарушилась более мягкими словами Харуми: — ...И то, и другое, на самом деле, — она немного стихла, и Мацури стояла напротив неё в непонимающем ожидании, приподняв бровь, которая опустилась на место, стоило старшей продолжить, — С того инцидента с.. Хиками-сан, кажется, я стала думать о тебе больше... И, конечно, я волновалась, а потом.. потом мне стало казаться, что это озаботило меня даже больше, чем Юдзучи, но.. ты и сама знаешь, что я не люблю лезть в чужие дела, так что- — Хм, — не удержалась младшая. — ...Так что не знаю, может, это какое-то твоё влияние, но мне хотелось узнать твои причины.. Но, да, ты была права, обычно я не делаю первый шаг, и если бы меня не подтолкнули, я бы не пришла. Поэтому и то, и другое. Довольна? Танигучи посмотрела на Мидзусаву, спрашивая это, и та заметила, как она покраснела — чуть-чуть совсем, и тогда (очень старательно и притворно) ухмыльнулась: «Вполне», что привело в лёгкое негодование её семпай, чья хватка вновь окрепла, а к словам вернулись твёрдость и громкость: — Отлично, теперь твоя очередь. Отвечай: почему ты позволила мне увидеть тебя в обстановке, которая делает тебя слабой? почему ты притворяешься, что всё наладилось? почему твой способ заткнуть человека такой интимный? ты что, всех так затыкаешь? почему именно я, Мацури? — горячо выпалила она и уставилась на Мацури в ожидании её ответа. Та молчала с полминуты, глядя в пол и сжимая свои маленькие кулаки, а после глухо молвила: «Хочешь знать, почему?», а ещё через несколько секунд подняла голову и позволила карим глазам узреть её собственные голубые — обычно такие равнодушные или ехидные, сейчас они не скрывали бурю чувств, которую Танигучи пока не могла понять, опешив немного от такой смены поведения её кохая — и румянец на щеках, что появляется так редко, в прочем, как и её собственный: — ...Пусть я и отрицаю это, но мне действительно одиноко, и, на самом деле, это мне не хватает любви. В глубине души я это понимаю, прекрасно понимаю, поэтому, возможно, где-то на подсознательном уровне я была не против, чтобы ты узнала о моих проблемах, чтобы ты увидела меня слабой, чтобы была рядом дольше, когда мне плохо. Именно ты, потому что ты мне нравишься, Танигучи-семпай, нравишься с тех пор, как мы провели вечер в том кафе, и я даже думаю, что влюбилась в тебя тем летом в пансионе, я думаю, знаю, что влюблена в тебя и сейчас, поэтому я поцеловала тебя, и нет, я не затыкаю так каждого! Довольна? Это был второй раз, когда Харуми видела слёзы Мацури и то, как та дрожит — первый был «тем летом в пансионе», после того, как младшая о чём-то кричала в коридоре Химеко и Ширахо. Но старшая растерялась, ведь сейчас причиной такого состояния подруги была она, и она была шокирована тем, что узнала. Мидзусава была той ещё прилипалой, но Танигучи не замечала, что с ней это проявляется особенно. Она не замечала её чувств, даже не подозревала о них. Ни разу за всё то огромное количество времени, проведённое вместе, и ни разу за всё то достаточно большое количество размышлений об этой девушке. — Прости... — обняв себя и уставившись себе под ноги, тихо молвила шатенка, вкладывая в это извинение всё вспыхнувшее и быстро разросшееся чувство вины за свою невнимательность. Однако Мацури восприняла это неверно: — Что ты, — голос снова подвёл её, — Тебе не за что извиняться. Она всхлипнула, и прежде, чем Харуми успела сказать что-либо ещё, резко выскользнула из-под бока семпай и стремительно выбежала из помещения. Танигучи оставалось только пялиться на пыль на серой поверхности и думать о том, что, пожалуй, стоит догнать кохай и поговорить, но по какой-то причине её тело отказывалось слушать мозг, и девушка так и застыла, уперевшись теперь обеими руками о полку низкого металлического стеллажа со сдутыми мячами.