Nota bene

Ночь проходила не так гладко, как хотелось бы. Гарри, который и без того с трудом заснул, видел сны. Сначала это были обычные для многих людей абсурдные сюжеты, которые к утру или забываются, или становятся предметом шутки за чашкой кофе, но постепенно персонажей заменили отвратительные существа в драных чёрных балахонах, от одного присутствия которых веяло холодом. Их, казалось, было не счесть, и они водили свои жуткие хороводы вокруг мальчика, снова унося его в мир кошмарного видения с морем зелёного и отчаянно кричащей женщиной. Мамой. Гарри не помнил своих родителей, и не знал, смеяться ему или плакать от того, что вместе с ужасом он чувствовал непривычное тепло. Единственное, что у него есть в памяти — предсмертный крик родительницы и заклинание, оборвавшее её жизнь. На самом деле, мальчик не был глупцом и смог сложить два с двумя: существовало лишь одно событие, под которое подходил неизвестный сначала вопль. Пазл с лёгкостью сложился, но принёс лишь очередные душевные муки. Гарри с хрипом открыл глаза и обнаружил, что он один, в комнате с голубыми стенами, а вокруг него не вьются наводящие ужас дементоры. Повозив рукой по простыни, он нашёл очки и привычно нацепил их на нос, не вставая и пытаясь отдышаться. Поттер прислушался к своим ощущениям, как он делал это всякий раз после очередной неприятности: кожу около глаз неприятно стягивало, а его спина была мокрой, как если бы он решил лечь в постель сразу после душа, не вытираясь. Также он вскользь провёл кончиками пальцев по низу живота, и, убедившись, что сегодня его не ждет очередная большая стирка, наконец поднялся. "Интересно, — подумалось Гарри, — который час? Остальные уже встали?" Подросток попросил комнату о часах, и они появились. Одна проблема — их стрелки стояли и не желали показывать точное время. Рассудив, что это было вполне ожидаемо после вчерашнего предупреждения, он с энтузиазмом окунулся в утреннюю рутину. Когда Гарри закончил и с ней, он решил выйти из своих покоев навстречу новому дню. Где-то внутри теплилась надежда, что ценой приватности он сможет не возвращаться в дом Дурслей. Он с улыбкой вдохнул и открыл тяжёлую дверь. На диване уже сидели Гермиона и Джинни и о чём-то весело разговаривали, но прервали свою беседу, чтобы пожелать доброго утра Гарри и профессорам, которые тоже вышли из своих комнат. Дверь Рона с грохотом распахнулась, и оттуда почему-то выскочили близнецы, которые, как оказалось, будили своего любящего поспать подольше братца. Сами при этом они выглядели настолько опрятно, насколько это было вообще возможно. Чуть погодя, из своих покоев вышел и Малфой, на удивление вежливо поздоровавшийся со всеми, даже с гриффиндорцами, что вызвало подозрительные переглядки с их стороны. Когда пленники расселись по своим местам, профессор МакГонагалл напустила на себя очень строгий вид и взяла слово. — Думаю, все уже поняли, что чтение будет достаточно... Эмоциональным, — проговорила Минерва. — Поэтому мы с профессором Снейпом посовещались и решили не снимать баллы за ваши реплики, тем более, что мы и сами иногда вмешиваемся, — несколько смущённо признала она. — Поэтому просим проявить благоразумие, — на этом слове Северус скептически хмыкнул, — и не реагировать уж слишком ярко. Вы понимаете, о чём я, — декан строго посмотрела на своих учеников. — Надеюсь, вы примете это к сведению. Мистер Уизли, завтракать будем после прочтения четвёртой главы, — одёрнула Рона декан, заметив, что тот собирается задать вопрос. — Давайте начнём, — она протянула книгу единственному блондину в помещении. Драко осторожно прикоснулся к книге и, словно убедившись, что она не кусается, перехватил её поудобнее. Глава 3 Письма невесть от кого Гарри никогда еще так не наказывали, как за историю с бразильским удавом. "Да, — непонятная окружающим усмешка Гарри отдавала горечью, — так надолго меня ещё не запирали". Всё-таки он был даже немного рад тому, что книга описывает его жизнь куда мягче, чем она была на самом деле, оставляя многое неизвестным. Например, ежедневные подзатыльники от дяди Вернона или его ремень, пряжка которого делала из спины мальчика жгучее месиво на пару дней — благо, детская магия быстро латала подобные повреждения. До начальной школы он думал, что всё идёт так, как должно: есть нормальные люди, а есть он — урод, которому нельзя задавать вопросы и делать то, что хочется. Это деление, может, и не казалось ему справедливым, но другой жизни он не знал. Далее, после поступления, он увидел других детей, тех, что были любимы, и вновь Гарри оказался один. Он наблюдал, как матери дули на коленки плачущим сыновьям и забирали их боль, он видел отцов, катавших смеющихся дочерей на плечах. Также он видел, как оба родителя водили любимого ребёнка за руки. Чем он отличался? Где он ошибся? Неужели он родился таким? Родился ненормальным среди нормальных. Один, один, один. Нужно ли говорить о том, что у него, привычного к жизни на птичьих правах, где-то глубоко в душе зародился протест, когда он понял, что различий почти нет? Когда ему наконец разрешили выходить из чулана, уже начались летние каникулы, а Дадли уже успел сломать новую видеокамеру, разбил самолет с дистанционным управлением и, в первый раз сев на новый гоночный велосипед, умудрился врезаться в миссис Фигг, переходившую Тисовую улицу на костылях, и сбить ее с ног, так что она потеряла сознание. — Могу только ей посочувствовать, — покачала головой МакГонагалл, очевидно не одобрявшая воспитание горячо любимого чада Дурслей. — Она достаточно быстро оправилась, профессор, — ободряюще улыбнулся Поттер, — хотя Дадли не особо изменился с того времени, — нарочито небрежно закончил он. Гарри был рад, что занятия в школе закончились, но зато теперь ему негде было скрыться от Дадли и его дружков, которые каждый день приходили к нему домой. И Пирс, и Деннис, и Малкольм, и Гордон — все они были здоровыми и безмозглыми, но Дадли был самым здоровым и самым безмозглым, и потому именно он считался их предводителем и решал, что будет делать вся компания. И вся компания соглашалась с тем, что следует заняться любимым спортом Дадли — охотой на Гарри. — И часто такая "охота" заканчивалась успешно? — насторожилась Гермиона. — Когда как, — расплывчато ответил Поттер, не желая признавать, что, хоть и в большинстве случаев ему удавалось убежать или спрятаться, иногда его хорошенько так колотили. Подруга кинула на него полный подозрения взгляд, но дальше расспрашивать подростка не стала. По этой причине Гарри проводил как можно больше времени вне дома, шатаясь неподалеку и думая о том, что не так уж много времени осталось до конца каникул, откуда ему светил крошечный лучик надежды. В сентябре он должен был пойти в среднюю школу и наконец-то расстаться с Дадли. Дадли перевели в частную школу, где когда-то учился дядя Вернон, — в «Вонингс». Кстати, туда же устроили и Пирса Полкисса. А Гарри отдали в самую обычную общеобразовательную школу, в «Хай Камеронс». Дадли это показалось невероятно смешным. — В этой школе старшекурсники в первый же день засовывают новичков головой в унитаз, — сразу же начал издеваться Дадли. — Хочешь подняться наверх и попробовать? — Нет, спасибо, — ответил Гарри. — В многострадальный унитаз никогда не засовывали ничего страшнее твоей головы — его, бедняжку, может и стошнить. — Гарри, Гарри, Гарри, — шепнул Джордж, касаясь уха мальчика носом. — Шути так почаще и с нами, — немного насмешливо пожелал его брат, проделывая то же самое. Поттер же, который хоть и привык к прикосновениям своих друзей, немного ошатнулся от таких поползновений на личное пространство. Что-то тут было не так, и он собирался поговорить с близнецами позже, чтобы выяснить причину их странного поведения. Гарри убежал раньше, чем Дадли понял смысл сказанного. Как-то в июле тетя Петунья повезла Дадли в Лондон, чтобы купить ему фирменную форму школы «Вонингс», а Гарри отвела к миссис Фигг. Как ни странно, теперь у миссис Фигг стало куда приятнее, чем раньше. Выяснилось, что она сломала ногу, наступив на одну из своих кошек, и с тех пор уже не пылает к ним такой страстной любовью, как прежде. Так что она не показывала Гарри фотографии кошек, и даже разрешила ему посмотреть телевизор, но зато угостила шоколадным кексом, который, судя по вкусу, пролежал у нее в шкафу по крайней мере десяток лет. Драко передёрнуло от отвращения. Подростку, никогда не знавшему нужды, было невдомёк, что иногда и такой лежалый кекс может казаться подарком судьбы. В тот вечер Дадли гордо маршировал по гостиной в новой школьной форме. Ученики «Вонингса» носили темно-бордовые фраки, оранжевые бриджи и плоские соломенные шляпы, которые называются канотье. — Потрясающая безвкусица! — воскликнул Малфой, не выдержав подробного описания учебной одежды. Ему думалось, что все магглы такие: злые, тупые, не умеющие различать плохое и хорошее. Конечно, судить по одним конкретным представителям всё общество неправильно, но кто скажет об этом мальчику, у которого и без этих книжек было предвзятое отношение к простецам? Еще они носили узловатые палки, которыми колотили друг друга за спинами учителей. Считалось, что это хорошая подготовка к той взрослой жизни, которая начнется после школы. — И как же, интересно, это им поможет? — потёрла лоб Минерва, но наткнулась взглядом на Снейпа и решила не продолжать. Глядя на Дадли, гордо вышагивающего в своей новой форме, дядя Вернон ужасно растрогался и ворчливым голосом — ворчал он притворно, пряча свои эмоции, — заметил, что это самый прекрасный момент в его жизни. Что же касается тети Петуньи, то она не стала скрывать своих чувств и разрыдалась, а потом воскликнула, что никак не может поверить в то, что этот взрослый красавец — ее крошка сыночек, ее миленькая лапочка. А Гарри даже боялся открыть рот. Он изо всех сил сдерживал смех, но тот так распирал его, что мальчику казалось, что у него треснула пара ребер от сдерживаемого хохота. Когда на следующее утро Гарри зашел на кухню позавтракать, там стоял ужасный запах. Как оказалось, он исходил из огромного металлического бака, стоявшего в мойке. Гарри подошел поближе. Бак был наполнен серой водой, в которой плавало нечто похожее на грязные тряпки. — Что это? — спросил он тетю Петунью. Тетя поджала губы — она всегда так делала, когда Гарри осмеливался задать ей вопрос. — Твоя новая школьная форма. Гарри снова заглянул в бак — Ну да, конечно, — произнес он. — Я просто не догадался, что ее обязательно нужно намочить. Почти все пленники прыснули со смеху, лишь Гарри и Северусу было не особо весело, хотя близнецы Уизли, казалось, смеялись за четверых. — Не строй из себя дурака, — отрезала тетя Петунья. — Я специально крашу старую форму Дадли в серый цвет. Когда я закончу, она будет выглядеть как у всех. Драко и Гермиона почти синхронно поморщились, и, заметив похожие выражения на лицах друг друга, обменялись сначала неприязненными, а потом и взглядами, полными отвращения к тётке Гарри. Малфой, отвёдший глаза, был удивлён: с чего это грязнокровка не ведёт себя так же, как Уизли? О семье Грейнджер, в силу магглорожденности девочки, знали мало, и неясно из-за чего: то ли не могли, то ли не хотели искать информацию. Тем не менее, она всегда жила в комфорте и достатке — профессия её родителей приносила очень неплохие деньги в дом. Поэтому Гермиона не могла одобрить поведение родственников друга, ведь понимала, что делалось это из злости и желания поглумиться. Гарри никак не мог в это поверить, но решил, что лучше не спорить. Он сел за стол, стараясь не думать о том, как будет выглядеть в свой первый день в «Хай Камеронсе» — наверное, так, словно вырядился в обрывки полусгнившей шкуры мамонта. В кухню вошли Дадли и дядя Вернон, и оба сразу сморщили носы — запах новой школьной формы Гарри им явно не понравился. Дядя Вернон, как обычно, погрузился в чтение газеты, а Дадли принялся стучать по столу форменной узловатой палкой, которую он теперь повсюду таскал с собой. Из коридора донеслись знакомые звуки — почтальон просунул почту в специально сделанную в двери щель, и она упала на лежавший в коридоре коврик. — Принеси почту, Дадли, — буркнул дядя Вернон из-за газеты. — Пошли за ней Гарри. — Гарри, принеси почту. — Пошлите за ней Дадли, — ответил Гарри. — Хорошая попытка, — хохотнул Рон, отчего на него непонимающе посмотрели преподаватели и Малфой. — Я тоже пытался, но с Джинни такое не прокатывает, — объяснил он, глядя на надувшуюся в шутку сестру. — Ткни его своей палкой, Дадли, — посоветовал дядя Вернон. Гарри увернулся от палки и пошел в коридор. На коврике лежали открытка от сестры дяди Вернона по имени Мардж, отдыхавшей на острове Уайт, коричневый конверт, в котором, судя по всему, лежал счет, и… письмо для Гарри. Гарри поднял его и начал внимательно рассматривать, чувствуя, как у него внутри все напряглось и задрожало, как натянутая тетива лука. Никто никогда в его жизни не писал ему писем. Да и кто мог ему написать? У него не было друзей, у него не было других родственников, он даже не был записан в библиотеку, из которой ему могло бы прийти по почте грубое послание с требованием немедленно вернуть книги. Однако сейчас он держал в руках письмо, и на нем стояло не только его имя, но и адрес. Так что сомнений, что письмо адресовано именно ему, не было. «Мистеру Г. Поттеру графство Суррей город Литтл Уингинг улица Тисовая дом четыре чулан под лестницей» Вот что было написано на конверте. — Почему никто не озаботился местом проживания Гарри? — недоумевала Гермиона, ведь адрес был такой точный! — Письма рассылаются автоматически, а адреса вписываются магией Хогвартса, — со вздохом пояснила МакГонагалл, — мы лишь готовим шаблоны. В таком свете, конечно, стоило бы предложить обязательную проверку писем для первокурсников, — задумалась она. — Да, выйдем отсюда, и я попрошу Альбуса рассмотреть эту идею, — кивнула профессор сама себе. Гермиона засияла как новенький галеон, потому что помощь маленьким волшебникам и правда может понадобиться. Конверт, тяжелый и толстый, был сделан из желтоватого пергамента, а адрес был написан изумрудно-зелеными чернилами. Марка на конверте отсутствовала. Дрожащей рукой Гарри перевернул конверт и увидел, что он запечатан пурпурной восковой печатью, украшенной гербом, на гербе были изображены лев, орел, барсук и змея, а в середине — большая буква «X». — Давай поживее, мальчишка! — крикнул из кухни дядя Вернон. — Что ты там копаешься? Проверяешь, нет ли в письмах взрывчатки? Дядя Вернон расхохотался собственной шутке. — Один балл за попытку, — сморщился Джордж. Фред в точности повторил выражение лица брата и кивнул. Гарри вернулся в кухню, все еще разглядывая письмо. Он протянул дяде Вернону счет и открытку, сел на свое место и начал медленно вскрывать желтоватый конверт. Дядя Вернон одним движением разорвал свой конверт, вытащил из него счет, недовольно засопел и начал изучать открытку. — Мардж нездоровится, — проинформировал он тетю Петунью. — Съела какого-то подозрительного моллюска… — Пап! — внезапно крикнул Дадли. — Пап, Гарри тоже что-то получил! Гарри уже собирался развернуть письмо, написанное на таком же пергаменте, из которого был сделан конверт, когда дядя Вернон вырвал бумагу из его рук. — Магглы такие ужасные, — протянул Драко и хотел сказать что-то ещё, но его опередила Гермиона. — Не все, Малфой! Как среди магглов, так и среди магов есть хорошие и плохие люди, — начала девочка поучительным тоном, но сбилась на тёплый, — мои родители, например, прекрасные люди. — Соглашусь с мисс Грейнджер. Мистер Малфой, не спешите судить обо всех магглах по одному не самому приятному семейству, — профессор МакГонагалл тоже прекрасно знала, насколько могут быть прекрасны так называемые простецы. — Это мое! — возмутился Гарри, пытаясь завладеть бумагой. — И кто, интересно, будет тебе писать? — презрительно фыркнул дядя Вернон, разворачивая письмо и бросая на него взгляд. Его красное лицо вдруг стало зеленым, причем быстрее, чем меняются цвета на светофоре. Но на этом дело не кончилось. Через несколько секунд лицо его стало серовато-белым, как засохшая овсяная каша. — П-П-Петунья! — заикаясь, выдохнул он. Дадли попытался вырвать у него письмо, но дядя Вернон поднял его над собой, чтобы Дадли не смог дотянуться. Подошедшая Петунья, большая любительница сплетен и слухов, взяла у мужа письмо и прочла первую строчку. На мгновение всем показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Тетя схватилась за горло и втянула воздух с таким звуком, словно задыхалась. — Вернон! Господи, Вернон! — Ваша тётка неподражаема, Поттер, — недовольно проговорил профессор Снейп, словно вспоминая что-то. — Ни за что не поверю, что она не ждала этого дня. Гарри решил не спрашивать профессора сейчас, но потом подойти к нему и узнать, почему он сделал такой вывод. Неужели он знал тётю? Почему он говорит об этом с такой непоколебимой уверенностью? Тетя и дядя смотрели друг на друга, кажется, позабыв о том, что на кухне сидят Гарри и Дадли. Правда, игнорировать их долго им не удалось, потому что Дадли не выносил, когда на него не обращали внимания. Он сильно стукнул отца по голове своей узловатой палкой. — Я хочу прочитать письмо! — громко заявил Дадли. — Это я хочу прочитать письмо, — возмущенно возразил Гарри. — Это мое письмо. — Пошли прочь, вы оба, — прокаркал дядя Вернон, запихивая письмо обратно в конверт. Гарри не двинулся с места. — ОТДАЙТЕ МНЕ МОЕ ПИСЬМО! — прокричал он. — Дайте мне его посмотреть! — заорал Дадли. — ВОН! — взревел дядя Вернон и, схватив за шиворот сначала Дадли, а потом Гарри, выволок их в коридор и захлопнул за ними дверь кухни. — Вернон, — произнесла тетя Петунья дрожащим голосом. — Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Ты не думаешь, что они следят за домом? — Следят… даже шпионят… а может быть, даже ходят за нами по пятам, — пробормотал дядя Вернон, который, кажется, был на грани помешательства. — Поттер, ваш дядя — редкостный параноик, — снова возник Снейп. Мало кто знал, что он был своим среди чужих и чужим среди своих, а потому кое-что понимал в слежке и её механизмах. — Да! Магам не сдалась слежка за простецами! — задрал нос Драко, и на этот раз его не спешили разочаровывать. — Что нам делать, Вернон? Может быть, следует им ответить? Написать, что мы не хотим… Гарри видел, как блестящие туфли дяди Вернона ходят по кухне взад и вперед. — Нет, — наконец ответил дядя Вернон. — Нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ… Да, это лучший выход из положения… Мы просто ничего не будем предпринимать… — Но… — Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?! Преподаватели и чистокровные резко помрачнели. Кровь схлынула с их лиц, оставляя их бледными как маггловская бумага. — Искореним. Опасную. Чепуху? — медленно проговорила Минерва, оглядывая присутствующих. Только двое человек в комнате не понимали опасности такой "деятельности", и она решила пояснить, чем опасно подобное поведение. — Мистер Поттер, мисс Грейнджер... Наказание за детские магические выбросы — одна из худших вещей, что можно сделать, — декан встретила непонимающий взгляд Гарри и продолжила, — Когда ребёнок начинает запирать магию внутри, он может стать чрезвычайно опасным не только для окружающих, но и для себя. В тот вечер, вернувшись с работы, дядя Вернон совершил нечто такое, чего раньше никогда не делал, — он пришел к Гарри в чулан. — Где мое письмо? — спросил Гарри, как только дядя Вернон протиснулся в дверь. — Кто мне его написал? — Никто. Оно было адресовано тебе по ошибке, — коротко пояснил дядя Вернон. — Я его сжег. — Не было никаких ошибок, — горячо возразил Гарри. — Там даже было написано, что я живу в чулане. — ТИХО ТЫ! — проревел дядя Вернон, и от его крика с потолка упало несколько пауков. Дядя Вернон сделал несколько глубоких вдохов, а затем попытался улыбнуться, однако это далось ему с трудом, и улыбка получилась достаточно болезненной. — Э-э-э… кстати, Гарри, насчет этого чулана. Твоя тетя и я тут подумали… Ты слишком вырос, чтобы и дальше жить здесь… Мы подумали, будет лучше, если ты переберешься во вторую спальню Дадли. — Так вот почему вы спали там до одиннадцати, — подвела итог Минерва, горько усмехаясь. — Они просто побоялись того, что об этом кто-то узнает. — Именно, профессор, — ответил Поттер. — Зачем? — спросил Гарри. — Потти, ты серьёзно?! — крикнул Драко и смутился. Гарри же сам сейчас смеялся над своим поведением тех лет, так что отлично понимал школьного недруга. — Это было несколько, хм, неожиданно, — усмехнулся Поттер, наблюдая за лицом Малфоя, которое было на редкость богатым на эмоции. — Не задавай вопросов! — рявкнул дядя Вернон. — Собирай свое барахло и тащи его наверх, немедленно! В доме Дурслей было четыре спальни — одна для дяди Вернона и тети Петуньи, одна для гостей (обычно в роли гостьи выступала сестра дяди Вернона Мардж), одна, где спал Дадли, и еще одна, в которой Дадли хранил те игрушки и вещи, которые не помещались в его первой спальне. Гарри же хватило всего одного похода наверх, чтобы перенести все свои вещи из чулана. И теперь он сидел на кровати и осматривался. Почти все в этой комнате было поломано. Подаренная Дадли всего месяц назад, но уже неработающая видеокамера лежала на маленьком заводном танке, пострадавшем от столкновения с соседской собакой, на которую его направил Дадли. В углу стоял первый телевизор Дадли, который тот разбил ударом ноги, когда отменили показ его любимой передачи. В другом углу стояла огромная клетка, в которой когда-то жил попугай, которого Дадли обменял на духовое ружье — а ружье лежало рядом, и дуло его было безнадежно погнуто, потому что Дадли как-то раз на него сел. Единственное, что в этой комнате выглядело новым, так это стоявшие на полках книги, — создавалось впечатление, что до них никогда не дотрагивались. — Потом я их прочитал, — светло улыбнулся Гарри, словно эти книги были лучшим подарком. Снейп на такое заявление мальчишки лишь вскинул брови. — Тем не менее, вторая комната вашего кузена — очередное доказательство его отвратительного воспитания, как и одна из его причин, — строго сказала декан Гриффиндора, думая о том, как бы вытащить своего подопечного из этого сумасшедшего дома, что было иронично, ведь именно "нормальность" Дурсли считали своим лучшим качеством. Снизу доносились вопли Дадли. — Я не хочу, чтобы он там спал! Мне нужна эта комната! Пусть он убирается оттуда! Гарри вздохнул и лег на кровать. Вчера он отдал бы все на свете за то, чтобы оказаться здесь. Сегодня он предпочел бы остаться в чулане со своим письмом, чем здесь, но без письма. На другое утро за завтраком все сидели какие-то очень притихшие. А Дадли вообще пребывал в состоянии шока. Накануне он орал во все горло, колотил отца новой дубинкой, давился, пинал мать и подкидывал вверх свою черепаху, разбив ею стеклянную крышу оранжереи, но ему так и не вернули его вторую комнату. Что касается Гарри, то он вспоминал вчерашнее утро и жалел о том, что не распечатал свое письмо, пока был в коридоре. Дядя Вернон и тетя Петунья обменивались мрачными взглядами. Когда за дверью послышались шаги почтальона, дядя Вернон, все утро пытавшийся быть очень внимательным и вежливым по отношению к Гарри, потребовал, чтобы за почтой сходил Дадли. Из кухни было слышно, как тот идет к двери, стуча своей палкой по стенам и вообще по всему, что попадалось ему на пути. А затем донесся его крик: — Тут еще одно! «Мистеру Г. Поттеру, улица Тисовая, дом четыре, самая маленькая спальня». Дядя Вернон со сдавленным криком вскочил и метнулся в коридор. Гарри рванул за ним. Дяде Вернону пришлось повалить Дадли на пол, чтобы вырвать у него из рук письмо, а это оказалось непросто, потому что Гарри сзади обхватил дядю Вернона за шею. После непродолжительной, но жаркой схватки, в которой каждый получил по нескольку ударов узловатой палкой, дядя Вернон распрямился, тяжело дыша, но зато сжимая в руке письмо, адресованное Гарри. — Иди в свой чулан… я хотел сказать, в свою спальню, — прохрипел он, обращаясь к Гарри. — И ты, Дадли… уйди отсюда, просто уйди. Гарри долго мерил шагами спальню. Кто-то знал, что он переехал сюда из чулана. И еще этот кто-то знал, что он не получил первое письмо. И все это означало, что этот кто-то попробует передать ему еще одно письмо. И на этот раз Гарри собирался его получить. Потому что у него родился план. — О-хо-хо-хо-о, не-ет, — до слёз засмеялся Рон. — Его планы почти никогда не работают! — весело пояснил он, ловя такой же весёлый взгляд друга. Дышащий на ладан будильник, благодаря Дадли неоднократно побывавший в мастерской, зазвонил ровно в шесть часов. Гарри поспешно выключил его и быстро оделся, стараясь не шуметь, чтобы ни в коем случае не разбудить семейство Дурслей. Он бесшумно вышел из своей комнаты и, крадучись, пошел вниз в полной темноте — включать свет было опасно. План его заключался в том, чтобы выйти из дома, встать на углу Тисовой улицы и дождаться появления почтальона, чтобы первым забрать письма. А сейчас он крался по темному коридору, его сердце отчаянно прыгало в груди, и… — А-А-А-А! Гарри буквально взлетел в воздух, потому что наступил на что-то большое и мягкое, лежавшее на коврике у входной двери. На что-то… живое! Наверху зажегся свет, и Гарри с ужасом увидел, что этим большим и мягким было лицо дяди Вернона. — Ну, это стоило того, — мстительно сказала Джинни. Видимо, жизнь с шестью старшими братьями, двое из которых — отъявленные шутники, по-своему закалила её. Мистер Дурсль лежал у входной двери в спальном мешке. Не оставалось сомнений, что он сделал так именно для того, чтобы не дать Гарри осуществить задуманное. И, что тоже было несомненно, он вовсе не рассчитывал, что на него наступят. После получасовых воплей дядя Вернон велел Гарри сделать ему чашку чая. Гарри грустно поплелся на кухню, а когда вернулся с чаем, почту уже принесли, и теперь она лежала на коленях у дяди Вернона. Гарри отчетливо видел три конверта с надписями, сделанными изумрудно-зелеными чернилами. — Я хочу… — начал было он, но дядя Вернон достал письма и разорвал их на мелкие кусочки прямо у него на глазах. — Я же говорил! — воскликнул Рон с видом победителя. Ещё бы: повторить коронную фразу Гермионы, которую та всегда произносила с усталым и очень умным видом, он мог не каждый день! Грейнджер лишь улыбнулась, угадав некое подобие пародии на себя. В тот день дядя Вернон не пошел на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для писем. — Видишь ли, — объяснял он тете Петунье сквозь зажатые в зубах гвозди, — если они не смогут доставлять свои письма, они просто сдадутся. — Я не уверена, что это поможет, Вернон. — О, у этих людей странная логика, Петунья. Они не такие, как мы с тобой, — ответил дядя Вернон, пытаясь забить гвоздь куском фруктового кекса, только что принесенного ему тетей Петуньей. — Мистер Малфой, напоминаю вам, что конкретно эти магглы такие, — одёрнула подростка декан, так как увидела, что у него не осталось сил даже на какие-то язвительно-уничижительные реплики, а его глаза лезли на лоб. В пятницу для Гарри принесли не меньше дюжины писем. Так как они не пролезали в заколоченную щель для писем, их просунули под входную дверь, а несколько штук протолкнули сквозь маленькое окошко в туалете на первом этаже. Дядя Вернон снова остался дома. Он сжег все письма, а потом достал молоток и гвозди и заколотил парадную и заднюю двери, чтобы никто не смог выйти из дома. Работая, он что-то напевал себе под нос и испуганно вздрагивал от любых посторонних звуков. В субботу ситуация начала выходить из-под контроля. Несмотря на усилия дяди Вернона, в дом попали целых двадцать четыре письма для Гарри — кто-то свернул их и засунул в две дюжины яиц, которые молочник передал тете Петунье через окно гостиной. Молочник не подозревал о содержимом яиц, но был крайне удивлен, что в доме заколочены двери. Пока дядя Вернон судорожно звонил на почту и в молочный магазин и искал того, кому можно пожаловаться на случившееся, тетя Петунья засунула письма в кухонный комбайн и перемолола их на мелкие кусочки. — Интересно, кому это так сильно понадобилось пообщаться с тобой? — изумленно спросил Дадли, обращаясь к Гарри. — Он может нормально разговаривать, но делает это нечасто, я проверял, — с видом учёного-натуралиста сказал Поттер, невольно защищая кузена. В воскресенье утром дядя Вернон выглядел утомленным и немного больным, но зато счастливым. — По воскресеньям — никакой почты, — громко заявил он с довольной улыбкой, намазывая джемом свою галету. — Сегодня никаких чертовых писем… — Твоего дядю, как я понимаю, ждало большое разочарование, — с иронией проговорила Гермиона, поправляя буйную гриву своих волос. — Ты не представляешь, какое, — хохотнул Гарри, вспоминая, как именно повлияли эти письма на дядю. Таким растрёпанным и отчаянным он его ещё не видел. Он не успел договорить, как что-то засвистело в дымоходе и ударило дядю Вернона по затылку. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели тридцать или даже сорок писем. Дурсли инстинктивно пригнулись, и письма просвистели у них над головами, а Гарри подпрыгнул, пытаясь ухватить хотя бы одно из них. — ВОН! ВОН! — Дядя Вернон поймал Гарри в воздухе, потащил к двери и вышвырнул в коридор. Затем из комнаты выбежали тетя Петунья и Дадли, закрывая руками лица, за ними выскочил дядя Вернон, захлопнув за собой дверь. Слышно было, как в комнату продолжают падать письма, они стучали по полу и стенам, отлетая от них рикошетом. — Ну все, — значимо и весомо произнес дядя Вернон. Он старался говорить спокойно, хотя на самом деле нервно выщипывал из усов целые пучки волос. — Через пять минут я жду вас здесь — готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи — и никаких возражений! Он выглядел таким разъяренным и опасным, особенно после того, как выдрал себе пол-уса, что возражать никто не осмелился. Десять минут спустя дядя Вернон, взломав забитую досками дверь, вывел всех к машине, и автомобиль рванул в сторону скоростного шоссе. На заднем сиденье обиженно сопел Дадли — отец отвесил ему затрещину за то, что он слишком долго возился. А Дадли всего лишь пытался втиснуть в свою спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер. — Знаешь, Гарри, вы с Роном, конечно, не на Нобелевку идете, но по сравнению с твоим кузеном, кажется именно так, — Гермиона не уставала поражаться нелогичности семейства Дурслей, которое имело несчастье дать кров её другу. — И всё же, вам стоит больше учиться, — в своей обычно манере подытожила она, чем вызвала недовольное лицо шестого Уизли. Они ехали. Ехали все дальше и дальше. Даже тетя Петунья не решалась спросить, куда они направляются. Несколько раз дядя Вернон делал крутой вираж, и какое-то время машина двигалась в обратном направлении. А потом снова следовал резкий разворот. — Сбить их со следа… сбить их со следа, — всякий раз бормотал дядя Вернон. — Вот что делают с человеком страх и незнание, — МакГонагалл, казалось, никогда не отходила от своей преподавательской деятельности. Они ехали целый день, не сделав ни единой остановки для того, чтобы хоть что-нибудь перекусить. Когда стемнело, Дадли начал скулить. У него в жизни не было такого плохого дня. Он был голоден, он пропустил пять телевизионных программ, которые собирался посмотреть, и он никогда еще не делал таких долгих перерывов между компьютерными сражениями с пришельцами и чудовищами. Наконец дядя Вернон притормозил у мрачной гостиницы на окраине большого города. Дадли и Гарри выделили одну комнату на двоих — в ней были две двуспальные кровати, застеленные влажными, затхлыми простынями. Дадли тут же захрапел, а Гарри сел на подоконник и, глядя вниз на огни проезжающих мимо машин, думал, гадал, мечтал… На завтрак им подали лежалые кукурузные хлопья и кусочки поджаренного хлеба с консервированными помидорами. Но не успели они съесть этот нехитрый завтрак, как к столу подошла хозяйка гостиницы. — Хорошо, что не успели, — скривился Малфой. — Такое вообще должно быть под запретом! — позеленел он. — Тебе предстоит многое узнать, — с загадочным видом протянула Гермиона, что-то решившая для себя. Малфой просто не знает о многих вещах, которые творятся за пределами его родового поместья, а это значит, что его стоит о них просветить! Исследовательско-поучительный энтузиазм девочки нашёл новую цель, и отпускать её не собирался. — Я извиняюсь, но нет ли среди вас мистера Г. Поттера? Тут для него письма принесли, целую сотню. Они там у меня, у стойки портье. Она протянула им конверт, на котором зелеными чернилами было написано: «Мистеру Г. Поттеру, город Коукворт, гостиница «У железной дороги», комната 17». — Забавно, что вы оказались именно там, Поттер, — Снейп задумчиво постукивал по нижней губе пальцем, а Гарри нашёл ещё одну зацепку о возможном прошлом профессора и своей семьи: он точно что-то знает! Гарри попытался схватить письмо, но дядя Вернон ударил его по руке. Хозяйка гостиницы застыла, ничего не понимая. — Я их заберу, — сказал дядя Вернон, быстро вставая из-за стола и удаляясь вслед за хозяйкой. — Дорогой, не лучше ли нам будет вернуться? — робко поинтересовалась тетя Петунья спустя несколько часов, но дядя Вернон, похоже, ее не слышал. Никто не знал, куда именно они едут. Дядя Вернон завез их в чащу леса, вылез из машины, огляделся, потряс головой, сел обратно, и они снова двинулись в путь. То же самое случилось посреди распаханного поля, на подвесном мосту и на верхнем этаже многоярусной автомобильной парковки. — Папа сошел с ума, да, мам? — Даже он понял! — изумлялся Малфой. Нет, видимо, и у магглов бывают просветления. Грустно спросил Дадли после того, как днем дядя Вернон оставил автомобиль на побережье, запер их в машине, а сам куда-то исчез. Начался дождь. Огромные капли стучали по крыше машины. Дадли шмыгнул носом. — Сегодня понедельник, — запричитал он. — Сегодня вечером показывают шоу великого Умберто. Я хочу, чтобы мы остановились где-нибудь, где есть телевизор. «Значит, сегодня понедельник», — подумал про себя Гарри, вспоминая кое о чем. Если сегодня был понедельник — а в этом Дадли можно было доверять, он всегда знал, какой сегодня день, благодаря телевизионной программе, — значит, завтра, во вторник, Гарри исполнится одиннадцать лет. Конечно, нельзя сказать, что у него были веселые дни рождения, — например, в прошлом году Дурсли подарили ему вешалку для куртки и пару старых носков дяди Вернона. Северус Снейп слушал рассказ и невольно сопоставлял его со своим детством. Даже при пьющем отце и нищете его мать умудрялась делать какие-то подарки на его день рождения. Конечно можно возразить, что Гарри для Петуньи — сын нелюбимой сестры, а Северус был ребёнком Эйлин, но насколько же нужно ненавидеть племянника, чтобы так с ним обращаться? Горячими, неприятными волнами накатывало раскаяние. Жгучее чувство стыда, которое он в последний раз испытывал очень и очень давно, растекалось по каждой клетке организма. Он сам, видя в мальчишке Джеймса, его отца, относился к нему неподобающе, особенно если вспомнить, что это ещё и ребёнок дорогой его сердцу подруги. Разумеется, сам подросток не становится более приятным, но взгляд на его поведение под другим углом многое делает ясным, стирая старые убеждения и установки. Так что и в этом году от дня рождения ничего особенного ждать не стоило. Но все же не каждую неделю тебе исполняется одиннадцать. Дядя Вернон вернулся к машине, по лицу его блуждала непонятная улыбка. В руках он держал длинный сверток, и когда тетя Петунья спросила, что это он там купил, он ничего не ответил. — Я нашел превосходное место! — объявил дядя Вернон. — Пошли! Все вон из машины! На улице было очень холодно. Дядя Вернон указал на огромную скалу посреди моря. На вершине скалы приютилась самая убогая хижина, какую только можно было представить. Понятно, что ни о каком телевизоре не могло быть и речи. — Сегодня вечером обещают шторм! — радостно сообщил дядя Вернон, хлопнув в ладоши. — А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку! Дядя Вернон кивнул на семенящего к ним беззубого старика, который злорадно ухмылялся, показывая на старую лодку, прыгающую на серых, отливающих сталью волнах. — Я уже запасся кое-какой провизией, — произнес дядя Вернон. — Так что теперь — все на борт! В лодке было еще холоднее, чем на берегу. Ледяные брызги и капли дождя залетали за шиворот, а студеный ветер хлестал в лицо. Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем они доплыли до скалы, а там дядя Вернон, поскальзываясь на камнях и с трудом удерживая равновесие, повел их к покосившемуся домику. Внутри был настоящий кошмар — сильно пахло морскими водорослями, сквозь дыры в деревянных стенах внутрь с воем врывался ветер, а камин был отсыревшим и пустым. Вдобавок ко всему в домике было лишь две комнаты. Приобретенная дядей Верноном провизия поразила всех — четыре пакетика чипсов и четыре банана. После еды — если это можно было назвать едой — дядя Вернон попытался разжечь огонь с помощью пакетиков из-под чипсов, но те не желали загораться и просто съежились, заполнив комнату едким дымом. — Надо было забрать из гостиницы все эти письма — вот бы они сейчас пригодились, — весело заметил дядя Вернон. Дядя пребывал в очень хорошем настроении. Очевидно, он решил, что из-за шторма до них никто не доберется, так что писем больше не будет. Гарри в глубине души был с ним согласен, хотя его эта мысль совершенно не радовала. Как только стемнело, начался обещанный шторм. Брызги высоких волн стучали в стены домика, а усиливающийся ветер неистово ломился в грязные окна. Тетя Петунья нашла в углу одной из комнат покрытые плесенью одеяла и устроила Дадли постель на изъеденной молью софе. Малфоя, казалось, скоро вывернет, однако он справился с тошнотой и продолжил. Они с дядей Верноном ушли во вторую комнату, где стояла огромная продавленная кровать, а Гарри пришлось улечься на пол, накрывшись самым тонким и самым рваным одеялом. — Да, заботы от них не дождёшься, — констатировал очевидное Рон, которому Дурсли казались самыми отвратительными на свете людьми, даже хуже Волдеморта. Ураган крепчал и становился все яростнее, и Гарри не мог заснуть. Он поеживался от холода и переворачивался с боку на бок, стараясь устроиться поудобнее, а в животе у него урчало от голода. Дадли захрапел, но его храп заглушали низкие раскаты грома: началась гроза. У Дадли были часы со светящимся циферблатом, и когда его жирная рука выскользнула из-под одеяла и повисла над полом, Гарри увидел, что через десять минут ему исполнится одиннадцать лет. Он лежал и смотрел, как бегает по кругу секундная стрелка, приближая его день рождения, и спрашивал себя, вспомнят ли Дурсли об этой дате. Но еще больше его интересовало, где сейчас был тот, кто посылал ему письма. До начала следующего дня оставалось пять минут. Гарри отчетливо услышал, как снаружи что-то заскрипело. Ему хотелось верить, что крыша домика выдержит атаку дождя и ветра и не провалится внутрь, хотя, возможно, так стало бы теплее — все равно хуже, чем сейчас, быть уже не могло. Часы Дадли показывали без четырех двенадцать. Гарри подумал, что, когда они вернутся на Тисовую улицу, вполне возможно, в доме будет столько писем, что ему удастся стащить хотя бы одно. Без трех двенадцать. Снаружи раздался непонятный звук, словно море громко хлестнуло по скале. А еще через минуту до Гарри донесся громкий треск — наверное, это разрушается берег под натиском волн. Еще одна минута, и наступит день его рождения. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Может, имеет смысл разбудить Дадли, просто для того чтобы его позлить? Три секунды… две… одна… БУМ! Хижина задрожала, Гарри резко сел на полу, глядя на дверь. За ней кто-то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили. Но кто? Драко поспешно всунул книгу в руки Джинни, и, поспешно бросив "Извините!", вылетел в свои покои. На пару минут в комнате повисла тишина, разбавляемая лишь шуршанием мантий. Подросток вернулся на своё место, имея вид намного более свежий и жизнерадостный, и Минерва кивнула Джинни, разрешая той читать. Глава 4 Хранитель ключей