Nota bene

Глава 2 Исчезнувшее стекло Почти десять лет прошло с того утра, когда Дурсли обнаружили на своем пороге невесть откуда взявшегося племянника, но Тисовая улица за это время почти не изменилась. Почти все Уизли и Гермиона поморщились, услышав это. Как это — никаких изменений? И если рыжие думали так потому, что их домашняя жизнь была переменчива и текуча, то у Грейнджер были вопросы другого рода. Неужели никому не хочется изменить дизайн дома? Неужели никто не пересаживает растения во дворе? Неужели технический прогресс не оставляет следов на облике улицы? Солнце вставало над теми же ухоженными садиками и освещало ту же самую бронзовую четверку на входной двери дома Дурслей; оно пробиралось в гостиную, оставшуюся почти неизменной с того вечера, когда мистер Дурсль смотрел по телевизору пророческий выпуск новостей. Только стоящие на камине фотографии в рамках свидетельствовали о том, что с тех пор прошло немало времени. Десять лет назад на фотографиях было запечатлено нечто, напоминавшее большой розовый мяч в разноцветных чепчиках, но с тех пор Дадли Дурсль вырос, и теперь на фотографиях был крупный светловолосый мальчик, сидящий на своем первом велосипеде, кружащийся на ярмарочной карусели, играющий с отцом в компьютерные игры, мальчик в объятиях целующей его матери. Однако ничто на этих фотографиях не говорило о том, что в доме живет еще один ребенок. Профессора почуяли неладное, а Гарри приготовился, поняв, что от освещения его жизни у семейства Дурслей не отделаться. Подросток вцепился в мягкую обивку дивана, будто это был последний оплот надежды, причём надежды смутной, когда сам надеющийся не понимает того, чего же он ожидает. Смирившись, он хотел лишь того, что какие-то особо неприятные моменты не будут оглашены. Тем не менее Гарри Поттер все еще жил здесь, и в настоящий момент он крепко спал, хотя спать ему оставалось недолго. Тетя Петунья уже проснулась и подходила к его двери, и через мгновение утреннюю тишину прорезал ее пронзительный визгливый голос: — Подъем! Вставай! Поднимайся! Поттера слабо передёрнуло. Этот голос и его постоянные, устойчивые реплики ассоциировались только с криком, руганью и приказами. Как бы он ни хотел оставаться в Хогвартсе на летних каникулах, это было невозможно, а потому необходимость каждый раз возвращаться в дом, где видеть его не желают, вызывала только глухое раздражение, непонимание и страх, которые он скрывал. Добрый директор на просьбу провести лето в школе мягко отказывал, напоминая о важности проживания у тёти. Мог ли кто-то другой помочь ему? Вряд ли. Гарри вздрогнул и проснулся. Тетя продолжала барабанить в дверь. — Живо! — провизжала она. Гарри услышал ее удаляющиеся шаги, а затем до него донесся звук плюхнувшейся на плиту сковородки. Он перевернулся на спину и попытался вспомнить, что же ему снилось. Это был хороший сон. В этом сне он летел по воздуху на мотоцикле. У него было странное ощущение, что когда-то он уже видел этот сон. Минерва грустно улыбнулась. Могла ли она знать, что мальчик будет помнить детали того ужасного дня? Тетя вернулась к его двери. — Ну что, ты уже встал? — настойчиво поинтересовалась она. — Почти, — уклончиво ответил Гарри. — Ну, ты, Потти, даёшь, — не сдержался Малфой, чем заработал укоризненные взгляды от профессоров, — как можно "почти" встать? — рассмеялся он. — Мистер Малфой, будьте добры не перебивать, — Минерва покачала головой, понимая, каково это, а Драко сделал вид, что устыдился собственной несдержанности и не стал развивать тему. — Шевелись побыстрее, я хочу, чтобы ты присмотрел за беконом. И смотри, чтобы он не подгорел, — сегодня день рождения Дадли, и все должно быть идеально. В ответ Гарри застонал. — Что ты там говоришь? — рявкнула тетя из-за двери. — Нет, ничего. Ничего… "Удивительно, — подумал Снейп, — Поттер — и не перечит!" День рождения Дадли — как он мог забыть? Гарри медленно выбрался из постели и огляделся в поисках носков. Он обнаружил их под кроватью и, надевая, стряхнул ползающего по ним паука. Рона нехило передёрнуло, а Гермиона с подозрением посмотрела на темноволосого друга: что-то в этой задаче не сходится. Гарри всегда был чистоплотен, иногда даже слишком для мальчишки его возраста, а тут какие-то непонятные пауки. Неужто в данные закрался неучтённый фактор? Гарри привык к паукам — их было много в чулане под лестницей, а именно в чулане было его место. Профессор замолчал, пытаясь высчитать процент лжи в книгах, а остальные пленники застыли в изумлении: у Драко совершенно неаристократично открылся рот и поползли вверх, к волосам, брови, Рон и близнецы переглядывались так, будто знали что-то ещё, профессор МакГонагалл пошла красными пятнами, а Гермиона, поддерживающая почти заснувшую Джинни, дёрнулась, пробудив седьмую Уизли. В комнате повисла тяжёлая, неловкая тишина. Наконец, Минерва решилась спросить: — Мистер Поттер... Гарри, — исправилась она, ища подходящий тон, — описанное в книге — правда? Вы живёте в чулане? — глядя в глаза подростка поверх квадратных очков, медленно проговорила декан. — Сейчас я там не живу, — Гарри неловко отвёл взгляд и смотрел на огонь, весело пляшущий в камине. Ему было всё равно на то, что происходит в комнате, ведь пламя — это пламя, у него нет души, чувств и эмоций. Как же Поттеру иногда хотелось стать чем-то подобным. В горле внезапно расположилась Сахара, и он закончил, — но жил там до одиннадцатилетия. Ответ вызвал ещё больше недоумения. Гермиона зажала рот руками, будто в испуге, а Джинни помрачнела, ведь даже в Норе всем находится место. — Гарри, — потормошил парня Фред. — Это тот чулан, откуда мы... — подхватил Джордж. — Забирали твои вещи? — неожиданно завершил Рон, нехорошо смотрящий на братьев. — Тот самый, — в попытке избежать неловкости, он улыбнулся, но вышло это криво и только ухудшило впечатление. — Наследник одного из богатейших родов живёт в чулане! — немного отмер Малфой. — Как это вообще понимать?! — он выглядел шокированным и был совершенно дезориентирован полученной информацией. Всё детство он считал Гарри Поттера ровней, нет, он почитал его чуть ли не за идола, как и многие дети, выросшие на сказках о победителе Того-Кого-Нельзя-Называть. Северус же просто сидел и чувствовал, как взлелеянный образ мальчишки трещал по швам. Как бы он ни хотел верить в то, что до Хогвартса подросток катался как сыр в масле, а вырос он совершенно похожим на своего придурка-отца, далее пестовать это ложное представление о нём он не мог. Осознание произошедшего накрыло его неожиданно и неприятно: как же, ребёнок его лучшей подруги и школьного врага — не воплощение Джеймса, и даже не Лили. Решая оставить мысли о Поттере на потом, он продолжил чтение. Одевшись, он пошел на кухню. Весь стол был завален приготовленными для Дадли подарками. Похоже, что Дадли подарили новый компьютер, который тот так хотел, еще один телевизор и гоночный велосипед — это не говоря обо всем прочем. — Твой кузен отвратительно избалован, — Гермиона, да и все остальные, не отошедшие от шока, забыли о том, что высказывать своё мнение по ходу чтения нежелательно. Кто хочет снятия баллов от деканов? Для Гарри оставалось загадкой, почему Дадли хотел гоночный велосипед, ведь кузен был очень толстым и ненавидел физические упражнения — хотя отлупить кого-нибудь он был совсем не против. Любимой «грушей» Дадли был Гарри, но Дадли далеко не всегда удавалось поймать кузена. Хотя поверить в то, что Гарри мог быстро бегать, было довольно сложно. — Он вас ещё и бил?.. — всё тем же тоном спросила Минерва, комкающая в руках свою клетчатую шаль. — Было дело, — попытался весело отмахнуться Поттер, но все попытки были тщетны — пленники становились всё мрачнее и мрачнее. Возможно, именно жизнь в темном чулане привела к тому, что Гарри выглядел меньше и слабее своих сверстников. К тому же он казался еще меньше и тоньше, чем был на самом деле, потому что ему приходилось донашивать старые вещи Дадли, а Дадли был значительно крупнее его, так что одежда висела на Гарри мешком. У Гарри было худое лицо, острые коленки, черные волосы и ярко-зеленые глаза. Он носил круглые очки, заклеенные скотчем и только благодаря этому не разваливающиеся — Дадли сломал их, ударив Гарри по носу. — Поттер, у тебя куча денег, почему не купишь себе новую одежду? — снова влез Драко. Гарри не ответил, покрывшись лёгким стыдливым румянцем. Не скажешь ведь школьному врагу, что просто не думал об этом, за долгие годы привыкнув к обноскам, достававшимся от кузена. Тем не менее, он мысленно сделал себе зарубку на будущее. Единственное, что Гарри нравилось в собственной внешности — это тонкий шрам на лбу, напоминавший молнию. На не очень гордого носителя упомянутого шрама в немом вопросе уставились восемь пар глаз. Гарри был удивлён, что и Снейп был в числе вопрошающих. — Он мне нравился, пока я не узнал его происхождение, — пожал он плечами. Шрам был у него с самого детства, и первый осмысленный вопрос, который он задал тете Петунье, был как раз о том, откуда у него взялся этот шрам. — Ты получил его в автокатастрофе, в которой погибли твои родители, — отрезала тетя. — И не приставай ко мне со своими вопросами. «Не приставай ко мне со своими вопросами» — это было первое правило, которому он должен был следовать, чтобы жить в мире с Дурслями. Минерва поджала губы, понимая, что нашла причину, почему её неугомонный ученик никогда не просит взрослых о помощи и пытается решать проблемы, возникающие на его пути, сам — ребёнок, выращенный в таких условиях, никогда не доверится тем, кто отказывал ему в простейших потребностях. Удивительно, что мальчик Поттеров вырос, не превратившись в чудовище. Когда Гарри переворачивал подрумянившиеся ломтики бекона, в кухню вошел дядя Вернон. — Причешись! — рявкнул он вместо утреннего приветствия. — Никак... — начал Джордж, приглаживая волосы Гарри. — Нет! — воскликнул Фред, снова делая на голове мальчика воронье гнездо. Так они разряжали обстановку, и, надо отдать им должное, успешно. Примерно раз в неделю дядя Вернон смотрел на Гарри поверх газеты и кричал, что племянника надо подстричь. Наверное, Гарри стригли чаще, чем остальных его одноклассников вместе взятых, но это не давало никакого результата, потому что его волосы так и торчали во все стороны, к тому же они очень быстро отрастали. — Это наследие Блэков, — со знанием дела сказал Малфой, отчего-то задирая нос. — Блэков? — эхом повторил Гарри, обращая внимание только на слова. — При чём тут они? Ты же не о Сириусе Блэке? — он поднял глаза на вновь ошарашенного Драко. — Что? — уже с недовольством спросил он. — Ты совсем родства не помнишь?! — возмутился блондин, округлив глаза и вскочив с места. — Твоя бабка — Блэк! Дорея Блэк! — крикнул он. — Не помню, — тихо и будто задушенно ответил Гарри, — не знаю. — и он действительно не знал. Все говорили лишь о его родителях, нет, не так, о его отце и глазах его матери. Что ещё он мог узнать и, главное, где? К моменту когда на кухне появились Дадли и его мать, Гарри уже вылил на сковородку яйца и готовил яичницу с беконом. Дадли как две капли воды походил на своего папашу. У него было крупное розовое лицо, почти полностью отсутствовала шея, маленькие глаза были водянисто-голубыми, а густые светлые волосы аккуратно лежали на большой жирной голове. Тетя Петунья часто твердила, что Дадли похож на маленького ангела, а Гарри говорил про себя, что Дадли похож на свинью в парике. — Где? — вопрошающе уставились на Поттера две пары голубых глаз. — Где... что? — Гарри растерялся, не совсем понимая, чего от него хотят. — Где тот шутник?! — возмутился Джордж. — Куда ты его спрятал? — поддержал брата Фред. — Отстаньте от него! Он всё тот же! — неожиданно вмешалась Гермиона, а Гарри, тем временем, залился румянцем. У него всё ещё сохранился подобный образ мышления, но делиться его плодами он никогда не спешил. Поделишься тут, как же! Особенно когда за невинное замечание тебя могут лишить еды на пару дней. Гарри с трудом расставил на столе тарелки с яйцами и беконом — там почти не было свободного места. Дадли в это время считал свои подарки. А когда закончил, лицо его вытянулось. — Тридцать шесть, — произнес он грустным голосом, укоризненно глядя на отца и мать. — Это на два меньше, чем в прошлом году. — Сколько?.. — Драко поперхнулся невесть когда выпрошенным у комнаты какао, но изящно вышел из положения, добавив, — сколько же у него друзей и знакомых? — Это всё от тёти с дядей, Малфой, — спокойно, даже дружелюбно усмехнулся Гарри. Драко ему не ответил, но можно было услышать бубнёж об "испорченных магглах". — Дорогой, ты забыл о подарке от тетушки Мардж, он здесь, под большим подарком от мамы и папы! — поспешно затараторила тетя Петунья. — Ладно, но тогда получается всего тридцать семь. — Лицо Дадли покраснело. Гарри, сразу заметив, что у Дадли вот-вот приключится очередной приступ ярости, начал поспешно поглощать бекон, опасаясь, как бы кузен не перевернул стол. — Так вот почему ты так быстро ешь... — задумчиво проговорила Гермиона, получая неопределённые взгляды преподавателей. Тетя Петунья, очевидно, тоже почувствовала опасность. — Мы купим тебе еще два подарка, сегодня в городе. Как тебе это, малыш? Еще два подарочка. Ты доволен? — Они ещё и потакают этому... — устало сказала Минерва. И как такая семья может называть себя нормальной? Дадли задумался. Похоже, в голове его шла какая-то очень серьезная и сложная работа. Наконец он открыл рот. — Значит… — медленно выговорил он. — Значит, их у меня будет тридцать… тридцать… — Тридцать девять, мой сладенький, — поспешно вставила тетя Петунья. — А-а-а! — Уже привставший было Дадли тяжело плюхнулся обратно на стул. — Тогда ладно… Дядя Вернон выдавил из себя смешок. — Этот малыш своего не упустит — прямо как его отец. Вот это парень! — Он взъерошил волосы на голове Дадли. Тут зазвонил телефон, и тетя Петунья метнулась к аппарату. А Гарри и дядя Вернон наблюдали, как Дадли разворачивает тщательно упакованный гоночный велосипед, видеокамеру, самолет с дистанционным управлением, коробочки с шестнадцатью новыми компьютерными играми и видеомагнитофон. Дадли срывал упаковку с золотых наручных часов, когда тетя Петунья вернулась к столу, вид у нее был разозленный и вместе с тем озабоченный. — Плохие новости, Вернон, — сказала она. — Миссис Фигг сломала ногу. Она не сможет взять этого. Тетя махнула рукой в сторону Гарри. — Гарри, — хотела что-то сказать Гермиона, но увидела, что близнецы уже переговариваются с её другом. — Ты не этот, — прошептал Фред. — И даже не тот, — поглаживал тыльную сторону ладони мальчика Джордж. — Ты — наш Гарри! — уже громче сказали они, а у Поттера неприятно защипало в носу. Как же ему, оказывается, нужны были эти слова! Ему отчаянно нужно было знать, что он — не урод, этот, чудовище, мальчишка или что-то подобное. Он — Гарри. Гарри Поттер. Рот Дадли раскрылся от ужаса, а Гарри ощутил, как сердце радостно подпрыгнуло у него в груди. Каждый год в день рождения Дадли Дурсли на целый день отвозили сына и его друга в Лондон, а там водили их на аттракционы, в кафе и в кино. Гарри же оставляли с миссис Фигг, сумасшедшей старухой, жившей в двух кварталах от Дурслей. Гарри ненавидел этот день. Весь дом миссис Фигг насквозь пропах капустой, а его хозяйка заставляла Гарри любоваться фотографиями многочисленных кошек, живших у нее в разные годы. — Мда, не завидую тебе, — влез Рон, которому кошки перестали нравиться сразу после того, как Гермиона привезла в школу Живоглота, а Драко только покивал — у него тоже были нелюбимые животные — отцовы павлины, обитающие в прекрасном саду Малфой-мэнора. — И что теперь? — злобно спросила тетя Петунья, с ненавистью глядя на Гарри, словно это он все подстроил. Гарри знал, что ему следует пожалеть миссис Фигг и ее сломанную ногу, но это было непросто, потому что теперь целый год отделял его от того дня, когда ему снова придется рассматривать снимки Снежинки, мистера Лапки и Хохолка. — Я понимаю тебя, — сочувственно и немного невпопад сказала вновь выплывшая из дрёмы Джинни. — Мы можем позвонить Мардж, — предложил дядя. — Не говори ерунды, Вернон. Мардж ненавидит мальчишку. Дурсли часто говорили о Гарри так, словно его здесь не было или словно он был настолько туп, что все равно не мог понять, что речь идет именно о нем. — А как насчет твоей подруги? Забыл, как ее зовут… Ах, да, Ивонн. — Она отдыхает на Майорке, — отрезала тетя Петунья. — Вы можете оставить меня одного, — вставил Гарри, надеясь, что его предложение всем понравится и он наконец посмотрит по телевизору именно те передачи, которые ему интересны, а может быть, ему даже удастся поиграть на новом компьютере Дадли. Вид у тети Петуньи был такой, словно она проглотила лимон. — И чтобы мы вернулись и обнаружили, что от дома остались одни руины? — прорычала она. — Но я ведь не собираюсь взрывать дом, — возразил Гарри, но его уже никто не слушал. — А стоило бы... — послышался шёпот с двух сторон. Поттер лишь весело улыбнулся, безмолвно соглашаясь. — Может быть… — медленно начала тетя Петунья. — Может быть, мы могли бы взять его с собой… и оставить в машине у зоопарка… — Я не позволю ему сидеть одному в моей новой машине! — возмутился дядя Вернон. — Пф! — возмутилась Грейнджер, — машина ему важнее племянника! Дадли громко разрыдался. То есть на самом деле он вовсе не плакал, последний раз настоящие слезы лились из него много лет назад, но он знал, что стоит ему состроить жалобную физиономию и завыть, как мать сделает для него все, что он пожелает. — Дадли, мой маленький, мой крошка, пожалуйста, не плачь, мамочка не позволит ему испортить твой день рождения! — вскричала миссис Дурсль, крепко обнимая сына. — Я… Я не хочу… Не хоч-ч-чу, чтобы он ехал с нами! — выдавил из себя Дадли в перерывах между громкими всхлипываниями, кстати, абсолютно фальшивыми. — Он… Он всегда все по-по-портит! Миссис Дурсль обняла Дадли, а тот высунулся из-за матери и, повернувшись к Гарри, состроил отвратительную гримасу. В этот момент раздался звонок в дверь. — Господи, это они! — В голосе тети Петуньи звучало отчаяние. Через минуту в кухню вошел лучший друг Дадли, Пирс Полкисс, вместе со своей матерью. Пирс был костлявым мальчишкой, очень похожим на крысу. Именно он чаще всего держал жертв Дадли, когда последний их лупил. Увидев друга, Дадли сразу прекратил свой притворный плач. Полчаса спустя Гарри, не смевший поверить в свое счастье, сидел на заднем сиденье машины Дурслей вместе с Пирсом и Дадли и впервые в своей жизни ехал в зоопарк. Тетя с дядей так и не придумали, на кого его можно оставить. Но прежде чем Гарри сел в машину, дядя Вернон отвел его в сторону. — Я предупреждаю тебя! — угрожающе произнес он, склонившись к Гарри, и лицо его побагровело. — Я предупреждаю тебя, мальчишка, если ты что-то выкинешь, что угодно, ты просидишь в своем чулане взаперти до самого Рождества! — Я буду хорошо себя вести! — пообещал Гарри. — Честное слово… Но дядя Вернон не поверил ему. Ему здесь никто никогда не верил. Гарри тяжело вздохнул. И за пределами дома тёти ему тоже почти не верили. Только друзья, да и то — не всегда. Проблема заключалась в том, что с Гарри часто приключались довольно странные вещи, и было бесполезно объяснять Дурслям, что он тут ни при чем. Однажды тетя Петунья заявила, что ей надоело, что Гарри возвращается из парикмахерской в таком виде, словно вовсе там не был. Взяв кухонные ножницы, она обкорнала его почти налысо, оставив лишь маленький хохолок на лбу, чтобы, как она выразилась, «спрятать этот ужасный шрам». Дадли весь вечер изводил Гарри глупыми насмешками, и Гарри не спал всю ночь, представляя себе, каким посмешищем он станет в школе, где над ним и так издевались из-за мешковатой одежды и заклеенных скотчем очков. Однако на следующее утро он обнаружил, что его волосы снова успели отрасти и выглядит он точно так же, как выглядел до того, как тетя Петунья решила его подстричь. За это ему запретили целую неделю выходить из чулана, хотя он пытался заверить Дурслей, что понятия не имеет, почему волосы отросли так быстро. — Говорю же, дар от Блэков! — напомнил Малфой. — Объясни, Малфой! — сердито сказала Гермиона, но смутилась под взглядом декана Слизерина, — пожалуйста, — прищурила она глаза. — Метаморфизм, — пояснил Драко, — один из даров чистокровного семейства Блэк. Обычно метаморфы могут менять свои лица, иногда и тела, зависит от предрасположенности отдельного мага. Грейнджер не ответила, но информацию приняла к сведению и решила пошерстить библиотеку позже. В другой раз тетя Петунья пыталась заставить его надеть старый джемпер Дадли — ужасный, просто отвратительный джемпер, коричневый с оранжевыми кругами. Чем больше усилий она прикладывала, чтобы натянуть джемпер на Гарри, тем меньше он становился, и, в конце концов, съежился настолько, что с трудом налез бы на куклу, но уж никак не на Гарри. К счастью, тетя Петунья решила, что джемпер сел после стирки, и Гарри избежал наказания. Драко тихо прыснул со смеху, вспоминая себя и свою маму, пытающуюся одеть его в традиционную парадную мантию. Был еще случай, когда Гарри натерпелся неприятностей из-за того, что его заметили на крыше школьной столовой. В тот день Дадли и его компания, как обычно, гонялись за Гарри, который пытался от них ускользнуть, и в какой-то момент он, к собственному удивлению — и к удивлению всех остальных, — оказался на трубе. Классная руководительница Гарри послала Дурслям гневное письмо, в котором написала, что он лазает по крыше школы. — Аппарация в столь юном возрасте — впечатляющее явление, — усмехнулась Минерва, отмечая неординарный магический запас Гарри. Гарри пытался объяснить дяде Вернону, что он всего лишь хотел перепрыгнуть через мусорные баки, стоявшие за столовой, и сам не понял, как оказался на крыше, но тот молча запер его в кладовке и ушел. Самому себе Гарри объяснил, что, когда он прыгал через баки, его подхватил порыв ветра — потому так все и получилось. — О, Гарри, это так мило! — засмеялась Гермиона, придерживая клюющую носом Джинни. — Да, мистер Поттер, — улыбнулась МакГонагалл, — такого наивного объяснения я ещё не встречала. Но сегодня все должно было пойти просто отлично. Гарри даже не жалел о том, что находится в компании Дадли и Пирса, — ведь ему посчастливилось провести день не в школе, не в чулане и не в пропахшей капустой гостиной миссис Фигг. А за такую возможность Гарри готов был дорого заплатить. Снейп прервался на вздох и быстро продолжил. Всю дорогу дядя Вернон жаловался тете Петунье на окружающий мир. Он вообще очень любил жаловаться: на людей, с которыми работал, на Гарри, на совет директоров банка, с которым была связана его фирма, и снова на Гарри. Банк и Гарри были его любимыми — то есть нелюбимыми — предметами. Однако сегодня главным объектом претензий дяди Вернона стали мотоциклы. — Носятся как сумасшедшие, вот мерзкое хулиганье! — проворчал он, когда их обогнал мотоцикл. — А мне на днях приснился мотоцикл, — неожиданно для всех, включая себя самого, произнес Гарри, вдруг вспомнив свой сон. — Он летел по небу. — Поттер, ты... — хлопнул себя по лбу Малфой. — Да, не подумал, — хмыкнул Гарри, отмечая, что стал думать гораздо меньше после поступления в Хогвартс. Может, отсутствие родственников так на него влияет? Дядя Вернон чуть не врезался в идущую впереди машину. К счастью, он успел затормозить, а потом рывком повернулся к Гарри — его лицо напоминало гигантскую свеклу с усами. — МОТОЦИКЛЫ НЕ ЛЕТАЮТ! — проорал он. Дадли и Пирс дружно захихикали. — Да, я знаю, — быстро сказал Гарри. — Это был просто сон. Он уже пожалел, что открыл рот. Дурсли терпеть не могли, когда он задавал вопросы, но еще больше они ненавидели, когда он говорил о чем-то странном, и не имело значения, был ли это сон или он увидел что-то такое в мультфильме. Дурсли сразу начинали сходить с ума, словно им казалось, что это его собственные идеи. Совершенно лишние и очень опасные идеи. Воскресенье выдалось солнечным, и в зоопарке было полно людей. На входе Дурсли купили Дадли и Пирсу по большому шоколадному мороженому, а Гарри достался фруктовый леденец с лимонным вкусом — и то только потому, что они не успели увести его от прилавка, прежде чем улыбающаяся мороженщица, обслужив Дадли и Пирса, спросила, чего хочет третий мальчик. Но Гарри и этому был рад, он с удовольствием лизал лимонный леденец, наблюдая за чешущей голову гориллой, — горилла была вылитый Дадли, только с темными волосами. — Где? — в точности повторился ранее заданный вопрос. — Тут, — указал на свою голову Поттер, получая удовлетворённые кивки. У Гарри давно не было такого прекрасного утра. Правда, он был настороже и старался держаться чуть в стороне от Дурслей, потому что к полудню заметил, что Дадли и Пирсу уже надоело смотреть на животных, а значит, они могут решить заняться своим любимым делом — попытаться избить его. Но пока все обходилось. Они пообедали в ресторанчике, находившемся на территории зоопарка. А когда Дадли закатил истерику из-за того, что ему показалось, будто в его стакане мало мороженого, дядя Вернон купил ему еще одну порцию, а Гарри позволили доесть первую. Впоследствии Гарри говорил себе, что начало дня было чересчур хорошим для того, чтобы таким же оказался и его конец. — Такой пессимизм до добра не доведёт, Гарри, — пожурила мальчика Гермиона. — С Дурслями такой подход лучше называть реализмом, Мио, — с грустью сказал Поттер. После обеда они пошли в террариум. Там было прохладно и темно, а за освещенными окошками прятались рептилии. Там, за стеклами, ползали и скользили по камням и корягам самые разнообразные ящерицы и змеи. Гарри было интересно абсолютно все, но Дадли и Пирс настаивали на том, чтобы побыстрее пойти туда, где живут ядовитые кобры и толстенные питоны, способные задушить человека в своих объятиях. Дадли быстро нашел самую большую змею. Она была настолько длинной, что могла дважды обмотаться вокруг автомобиля дяди Вернона, и такой сильной, что могла раздавить его в лепешку, но в тот момент она явно была не в настроении демонстрировать свои силы. А если точнее, она просто спала, свернувшись кольцами. Дадли прижался носом к стеклу и стал смотреть на блестящие коричневые кольца. — Пусть она проснется, — произнес он плаксивым тоном, обращаясь к отцу. Дядя Вернон постучал по стеклу, но змея продолжала спать. — Давай еще! — скомандовал Дадли. Дядя Вернон забарабанил по стеклу костяшками кулака, но змея не пошевелилась. — Мне скучно! — завыл Дадли и поплелся прочь, громко шаркая ногами. Гарри встал на освободившееся место перед окошком и уставился на змею. Он бы не удивился, если бы оказалось, что та умерла от скуки, ведь змея была абсолютно одна, и ее окружали лишь глупые люди, целый день стучавшие по стеклу, чтобы заставить ее двигаться. Это было даже хуже, чем жить в чулане, единственным посетителем которого была тетя Петунья, барабанящая в дверь, чтобы тебя разбудить. По крайней мере, Гарри мог выходить из чулана и бродить по всему дому. — И это ты называешь реализмом? — в карих глазах блестели смешинки, а руки девушки сложились на груди. — Именно! — искренне ответил Гарри, пожимая плечами. Ведь и правда могло быть хуже. Внезапно змея приоткрыла свои глаза-бусинки. А потом очень, очень медленно подняла голову так, что та оказалась вровень с головой Гарри. Змея ему подмигнула. — Но как? — воскликнула Гермиона. — Змеи не имеют век! — Возможно, это был магический подвид, мисс Грейнджер, — на удивление благосклонно сказал Снейп. Что злые языки бы ни говорили, а задающих правильные вопросы он всегда уважал. Гарри смотрел на нее, выпучив глаза. Потом быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никто не замечает происходящего, — к счастью, вокруг никого не было. Он снова повернулся к змее и тоже подмигнул ей. — Так ты флиртуешь, — тихо-тихо сказал Фред. — Со змеями? — завершённый Джорджем вопрос прозвучал как-то двусмысленно. Гарри опасливо покосился на ничего не подозревающего Малфоя. — Это был дружеский жест, — попытался отмахнуться Поттер. Впрочем, попытка была безуспешной — близнецы уже переглядывались. Иногда Гарри казалось, что они телепаты, но он быстро отбрасывал такие мысли. Змея указала головой в сторону дяди Вернона и Дадли и подняла глаза к потолку. А потом посмотрела на Гарри, словно говоря: «И так каждый день». — Я понимаю, — пробормотал Гарри, хотя и не был уверен, что змея слышит его через толстое стекло. — Наверное, это ужасно надоедает. Змея энергично закивала головой. — Кстати, откуда вы родом? — поинтересовался Гарри. Губы профессора Снейпа выгнулись в весёлой усмешке, но этого никто не заметил. Змея ткнула хвостом в висевшую рядом со стеклом табличку, и Гарри тут же перевел взгляд на нее. «Боа констриктор, Бразилия», — прочитал он. — Наверное, там было куда лучше, чем здесь? Боа констриктор снова махнул хвостом в сторону таблички, и Гарри прочитал: «Данная змея родилась и выросла в зоопарке». — А понимаю, значит, вы никогда не были в Бразилии? Змея замотала головой. В этот самый миг за спиной Гарри раздался истошный крик Пирса, Гарри и змея подпрыгнули от неожиданности. — ДАДЛИ! МИСТЕР ДУРСЛЬ! СКОРЕЕ СЮДА, ПОСМОТРИТЕ НА ЗМЕЮ! ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО ОНА ВЫТВОРЯЕТ! Через мгновение, пыхтя и отдуваясь, к окошку приковылял Дадли. — Пошел отсюда, ты, — пробурчал он, толкнув Гарри в грудь. Гарри, не ожидавший удара, упал на бетонный пол. Последовавшие за этим события развивались так быстро, что никто не понял, как это случилось: в первое мгновение Дадли и Пирс стояли, прижавшись к стеклу, а уже через секунду они отпрянули от него с криками ужаса. Гарри сел и открыл от удивления рот — стекло, за которым сидел удав, исчезло. Огромная змея поспешно разворачивала свои кольца, выползая из темницы, а люди с жуткими криками выбегали из террариума. Гарри готов был поклясться, что, стремительно проползая мимо него, змея отчетливо прошипела: — Бразилия — вот куда я отправлюсь… С-с-спасибо, амиго… — Говорю же, дружеский жест, — шепнул брюнет. Владелец террариума был в шоке. — Но тут ведь было стекло, — непрестанно повторял он. — Куда исчезло стекло? Директор зоопарка лично поднес тете Петунье чашку крепкого сладкого чая и без устали рассыпался в извинениях. Пирс и Дадли были так напуганы, что несли жуткую чушь. Гарри видел, как змея, проползая мимо них, просто притворилась, что хочет схватить их за ноги, но когда они уже сидели в машине дяди Вернона, Дадли рассказывал, как она чуть не откусила ему ногу, а Пирс клялся, что она пыталась его задушить. Но самым худшим для Гарри было то, что Пирс наконец успокоился и вдруг произнес: — А Гарри разговаривал с ней — ведь так, Гарри? — Вот крыса! — прошипел Рон. Он никогда не мог понять людей, которые так поступают — все в его семье были друг за друга. Дядя Вернон дождался, пока за Пирсом придет его мать, и только потом повернулся к Гарри, которого до этого старался не замечать. Он был так разъярен, что даже говорил с трудом. — Иди… в чулан… сиди там… никакой еды. — Это все, что ему удалось произнести, прежде чем он упал в кресло и прибежавшая тетя Петунья дала ему большую порцию бренди. — Как долго вы просидели там? — Минерва хотела знать, насколько всё было плохо. — До начала летних каникул, профессор, — просто ответил подросток. Он предпочитал не вспоминать унизительные подробности почти безвылазной жизни в чулане, благо, его подсознание почти полностью вымарало эту ненужную теперь информацию из его памяти. Много позже, лежа в темном чулане, Гарри пожалел, что у него нет часов. Он не знал, сколько сейчас времени, и не был уверен в том, что Дурсли уже уснули. Он готов был рискнуть и выбраться из чулана на кухню в поисках какой-нибудь еды, но только если они уже легли. Между абзацами слышалось только тихое: "наследник древнего чистокровного рода ворует еду". Гарри думал о том, что прожил у Дурслей почти десять лет, полных лишений и обид. Он жил у них почти всю свою жизнь, с самого раннего детства, с тех самых пор, когда его родители погибли в автокатастрофе. Он не помнил ни самой катастрофы, ни того, что он тоже был в той машине. Иногда, часами лежа в темном чулане, он пытался хоть что-то извлечь из памяти, и перед его глазами вставало странное видение: ослепительная вспышка зеленого света и обжигающая боль во лбу. Видимо, это случилось именно во время аварии, хотя он и не мог объяснить, откуда там взялся зеленый свет. — Вы помните? — выдохнула МакГонагалл. — Помню, — согласился Поттер. — А благодаря дементорам вспомнил ещё больше, — решил поделиться Гарри, и не заметил, как на мгновение лицо нелюбимого профессора исказила гримаса боли. И своих родителей он тоже не мог вспомнить. Тетя и дядя никогда о них не рассказывали, и, разумеется, ему было запрещено задавать вопросы. Фотографии его родителей в доме Дурслей отсутствовали. Когда Гарри был младше, он часто мечтал о том, как в доме Дурслей появится какой-нибудь его родственник, далекий и неизвестный, и заберет его отсюда. Чистокровным было невдомёк, почему маленького осиротевшего Поттера не передали в магическую семью, вместо этого запихнув к магглам, боящимся волшебства. Многие из его однокурсников ему родственники, пусть и дальние! Никто не отказался бы приютить у себя юного героя! Даже отбросив пожирателей, которым, по разумным причинам, было бы опасно отдать Гарри, оставалось еще много других семей, не имеющих к ним отношения. Но этого так и не произошло — его единственными родственниками были Дурсли, — и Гарри перестал мечтать об этом. Но иногда ему казалось — или ему просто хотелось в это верить, — что совершенно незнакомые люди ведут себя так, словно хорошо его знают. Надо признать, это были очень странные незнакомцы. Однажды, когда они вместе с тетей Петуньей и Дадли зашли в магазин, ему поклонился крошечный человечек в высоком фиолетовом цилиндре. Тетя Петунья тут же рассвирепела, злобно спросила Гарри, знает ли он этого коротышку, а потом схватила его и Дадли и выбежала из магазина, так ничего и не купив. А как-то раз в автобусе ему весело помахала рукой безумная с виду женщина, одетая во все зеленое. А недавно на улице к нему подошел лысый человек в длинной пурпурной мантии, пожал ему руку и ушел, не сказав ни слова. И что самое загадочное, эти люди исчезали в тот момент, когда Гарри пытался повнимательнее их рассмотреть. Так что, если не считать этих загадочных незнакомцев, у Гарри не было никого — и друзей у него тоже не было. В школе все знали, что Дадли и его компания ненавидят этого странного Гарри Поттера, вечно одетого в мешковатое старье и разгуливающего в сломанных очках, а с Дадли предпочитали не ссориться. Снейп закончил чтение главы и молча закрыл книгу. Из кирпичного камина отделанного клёном доносилось потрескивание чурбачков. В помещении было достаточно светло, хотя, если подумать, единственным источником света там был огонь, но пленников это не волновало — они слишком устали за этот вечер. Вечер, так как день был хоть и праздничный, а Гарри ещё и повстречался со своим худшим кошмаром, именно неожиданные вечерние события выбили их из колеи. Минерва встала с тёплого мягкого кресла и напомнила ученикам об оригинальности комнаты, на что те, в свою очередь, усиленно подумали каждый о своих покоях. Таким образом, в помещении появилось восемь лишних дверей — близнецы Уизли решили жить вместе, не изменяя своей традиции. Удовлетворённо проследив за появлением дверей, профессор пожелала всем спокойной ночи и получила бесцветные ответы начавших расходиться по комнатам учеников. Кивнув коллеге и дождавшись кивка от него, декан удалилась в спальню. Поттер, оказавшийся в своих покоях оторопел от того, насколько они соответствовали его пожеланию: стены украшали спокойные голубые обои, с одной стороны стояла крепкая на вид кровать со свежим бельём, а с другой подросток увидел письменный стол со стулом. Также он заметил ещё одну дверь и тяжёлые синие шторы, и поспешил к ним, в надежде увидеть за ними окно во внешний мир. Увы, это его желание осталось не исполненным — за тканью ничего не было, но Гарри не расстроился — это даже не дотягивает до ложки дёгтя в бочке мёда. Желая поскорее закончить этот сумасшедший день, подросток зашёл в смежную комнату, которая оказалась ванной. С улыбкой отметив наличие пушистых полотенец, тапочек и даже халата, он набрал ванну, отмокнул там и умылся. Выйдя в прохладную комнату из прогретой ванной, Гарри вдохнул полной грудью, закрыв глаза — это было его, полностью его личное пространство. Он не делил его ни с Дурслями, ни с одноклассниками. Это было прекрасно. Голова гудела, усталость навалилась с новой силой, но он был счастлив. Чуть позже подросток выключил свет и забрался под новое одеяло чуть ли не с головой.

***

В ушах Гарри звенела тишина. Этот звон был настолько пронзительным, что мешал спокойно уснуть. Надо сказать, что Гарри плохо привыкал к новой постели: он ворочался, накрывался одеялом и отбрасывал его, клал свою голову на подушку и клал подушку на голову, и думал, думал, думал. Огромное множество мыслей роилось в его голове, однако последней, перед тем, как он всё-таки заснул, была: "Может, подлиннее?"