Loved

Он слышал, что любовь делает человека домом. Он надеялся, что это неправда. Он любил Муми-тролля как место назначения, что-то, что не принадлежало ему, как и он сам никому не принадлежал. Он не хотел бы быть связанным любовью. Из этого ничего не выйдет. Как бы привлекательна ни была иногда эта мысль, он не был растением в горшке или жуком в коробке. Даже самая красивая из клеток все еще оставалась клеткой. И именно поэтому вся эта проблема не была проблемой вовсе; он никогда не будет человеком, которого можно любить, как бы сильно он этого ни хотел. Просто так было, и его это вполне устраивало. Действительно. Это было прекрасно. Он смотрел, как водная рябь танцует под легким ветерком. Снова забросив удочку, Снусмумрик оперся на колени, лениво рисуя на земле. Он лениво нарисовал сначала рыбу, а потом цветок. Он нарисовал миленький автопортрет с глазами-точками и руками-палками. Муми-тролля рисовать было проще, почти всего круглого. Он посмотрел вниз на свой грязевой шедевр, осторожно огляделся вокруг, а затем большим пальцем выдавил сердце в пространство над ними. Он смотрел на него еще секунду, а затем ему стало неловко от того, насколько все это было глупо, даже если рядом никого не было, чтобы это увидеть. — Снусмумрик! Снусмумрик! — словно вызванный его ужасными художественными способностями, Муми-тролль мчался вниз по склону холма прямо к нему. Подпрыгнув, словно зацепившись за что-то, Мумрик стер изображение тыльной стороной ладони, и лихорадочно стал наматывать леску, притворяясь, что именно это он и делал все это время. — Привет, Муми-Тролль. Снусмумрик знал много песен. Некоторые из них он выучил, некоторые написал, другие просто появились сами собой. Но, безусловно, его любимой песней было то, как имя Муми-тролля звучало, когда он произносил его вслух. Это было прекрасное имя, подумал он (он, вероятно, чувствовал бы то же самое независимо от того, как звали бы Муми-тролля). Всегда счастливый, Муми-тролль подпрыгивал, почти танцуя от возбуждения. — Снусмумрик! У меня есть кое-что для тебя! Подарок! Это не предвещало ничего хорошего. Снусмумрик гадал, что же это за подарок, и надеялся, что это не что-то очень сложное. Если повезет, это будет что-нибудь съедобное. Нервничая, он откинул с лица выбившуюся прядь волос, подумав, не стоит ли попробовать хоть раз причесаться. У него было не так много волос по сравнению почти со всеми остальными, и все же он не мог справиться даже с тем, что у него было. Может, стоит спросить у Муми-тролля, как он умудряется держать свой мех таким милым и мягким? Ответом было, вероятно, что-то очевидное, вроде «спать в помещении». — Подарок? Какой? — Подожди, сначала ты должен опустить удочку. Он посмотрел на леску, которую только что забросил. На самом деле он еще ничего не поймал, и если подарок не был едой, то он собирался хоть что-нибудь поесть сегодня вечером… Но Муми-тролль выглядел таким взволнованным, он все еще подпрыгивал от нетерпения, так что Снусмумрик не мог устоять. Он был готов на все ради своего друга. — В чем дело? — «Пожалуйста, будь блинчиком», — надеялся он. — Помнишь, когда я над кое-чем работал, ты спросил, что это такое, и я сказал, что ты узнаешь позже? Я, наконец, закончил, и оно готово, и я надеюсь, что тебе понравится! — остановившись, Муми-тролль протянул ему листок бумаги. А, записка. Хорошо. По крайней мере, она не тяжелая. Может быть, это был рассказ, а еще лучше — план. Ему нравились планы Муми-тролля. Его руки все еще были грязными от рисования на земле, поэтому он отряхнул их о штаны. К несчастью, его брюки тоже были грязными. Он старался изо всех сил, чувствуя себя виноватым при мысли о том, что испачкает красивый листок бумаги Муми-тролля. Вещи Снусмумрика, как правило, не оставались чистыми долго. Он предпочитал использовать вещи, а не хранить их, полагая, что если бы он был какой-нибудь вещью, то предпочел бы быть чем-то полезным, как чайник. Перевернув лист лицом к себе, он начал читать.

Стихотворение для Снусмумрика* Снусмумрик, возвращаясь каждый год, Приносит солнце к нам на небосвод. Над всей долиной, над поляной и ручьем Оно сияет, когда снова мы вдвоем. И даже Луна завидует оттого, Что ярче Снусмумрика не может сиять ничего. Каждый километр и каждый дорожный поворот Заставляют улыбаться и ждать весну, что наступит вот-вот. И с музыкой его все сразу зеленеет, И с каждой песней я люблю его сильнее и сильнее. Но стоит осени прийти и желтой спасть листве, Ему приходится уйти, и сразу грустно мне. Куда бы ни пошел он, вернется он всегда Истории и песни хранит его рюкзак. Его не удержать, он зелен, как росток, Он как весенний ветер, стремительный поток. И пусть он даже не со мной, а где-то далеко, С его улыбкой, ярче звезд, мне спится так легко. Куда бы ветер ни подул, за ним скорей спешит. И милый носик у него, и трубка так дымит! И стоит кончиться зиме, реке оттаять вдруг, Он с удочкой в руке уж здесь, мой самый близкий друг. Красивее его лица не видел ничего, И шляпа с шарфом смотрятся на нем милей всего. Его рука так хорошо лежит в моей руке, Согреет лучше солнца он, если холодно тебе. Не важно, рядом он со мной, иль снова далеко, — Он мой Снусмумрик, как звезда, что в небе высоко.

Снусмумрику пришлось очень быстро решить, бросится он в реку или нет. Очевидно, это было бы самым разумным решением. Под водой люди не слышат твоих криков. Обдумывая это, он поменял свое мнение о камнях в лучшую сторону. У камней не было эмоций. Невозможно было понять, о чем думают камни. Может быть, ему удастся найти Волшебника и залезть к нему в шляпу. Он был уверен, что в его нынешнем состоянии это, несомненно, превратит его в камень. Или, может быть, чайник. Ему бы этого хотелось. — Очень мило, Муми-тролль. Казалось, что это была приятная ни к чему не обязывающая фраза, когда он приходил в себя после буквального взрыва в своем животе, но когда уши его друга опустились, он почувствовал, как каждая часть его самого ощетинилась. Он задел чувства Муми. Он прокричал в голове что-то, чего никогда не осмелился бы сказать вслух. — Тебе… Тебе нравится? Понравилось ли ему это? Понравилось ли ему, что его лучший друг думает о нем как о самом солнце? Нравилось ли ему слышать, что Муми-тролль, его Муми-тролль, с нежной улыбкой на лице, считает его красивым? Нравилось ли ему письменное, осязаемое доказательство того, что Муми-тролль чувствует то же, что и он? Ему хотелось танцевать, кричать, навсегда спрятаться в своей палатке и никогда больше оттуда не выходить. Он должен что-то ответить, что-то прекрасное, красивое и поэтическое в свою очередь. — О да, очень сильно, — «скажи что-нибудь романтичное!». — Мне никто никогда не писал любовных стихотворений. Даже под мехом Снусмумрик видел, как Муми-тролль покраснел. Вот и все. Он все испортил. Будет лучше, если он сейчас же встанет и начнет собирать вещи, ведь он никогда больше сюда не вернется. Прощай, Мумидолл. Прощай. — Нет! Нет, я не имел в виду… — это не любовное стихотворение! Конечно, это не любовное стихотворение. Глупый Снусмумрик. Глупый, глупый, глупый. То, что он испытывал в среднем три приятные эмоции в год, не означало, что все остальные были такими же странными. Несомненно, муми-тролли все время дарили друг другу стихи. Он не мог припомнить, чтобы слышал о чем-то подобном, но, похоже, это было в самой их природе — обожать друг друга. — Ох, — он сделал паузу, обдумывая, что следует сказать, чтобы ничего не испортить. — Значит, ты меня не любишь? Не стоило этого говорить. Муми-тролль расстроился еще больше. — Конечно, люблю! Ты мой лучший друг! И я люблю тебя по-дружески, но не так, как… ты мне очень дорог. Снусмумрик снова просмотрел стихотворение. Он мог бы сказать, что не разбирается в чувствах, но все же. Это было не похоже на то, что можно сказать человеку, который тебе только нравится. — Так это любовное стихотворение? — Да! Э, Нет! Я хочу сказать… — Муми-тролль растерянно огляделся, нервно подергивая ушами. — Это любовь лучшего друга. Ты знаешь… Это разное. Снусмумрик кивнул. Конечно. Любовь лучшего друга. Он никогда о таком не слышал. — Нет. Я не знаю. — Что значит «не знаю»? — Это все. Я не совсем понимаю, — очевидно, все дело было в культурных различиях. Классический Снусмумрик, всегда чужой, куда бы он ни пошел. Может быть, именно это он и чувствовал, перепутав происходящее с реальной любовью. Это имело бы смысл. — Как ты можешь… не обращай внимания, все это было ошибкой. Забудь об этом, — все еще заливаясь приятным розовым румянцем, Муми-тролль потянулся за стихотворением. Снусмумрик машинально отдернул руку. Ни за что. Пытка это или нет, но он сохранит это навсегда. Теперь оно принадлежало ему. — Я не хочу забывать об этом. Я хочу, чтобы ты объяснил мне разницу. — Разницу? — Разница между любовью лучшего друга и любовью в любовной поэме. Очевидно, я не понимаю этого, поэтому мне нужно, чтобы ты объяснил. — Но ты же знаешь! — Муми-тролль раздраженно всплеснул руками. — Это чувствуется по-другому! Такое чувство… ты весь нервничаешь. И ты хочешь держаться за руки и целовать их, и ты думаешь о нем все время, и даже когда он уходит, ты думаешь о нем и о том, как было бы лучше, если бы ты мог быть с ним и дарить ему цветы, потому что ты скучаешь по нему! Снусмумрик кивнул. Ладно. Это звучало именно так, как он сам чувствовал. — И какая же это? — Любовь к девушке! Его внутренности скрутило в покорном вздохе.  — А любовь к другу — это…? — Другая! — Какая? — Совершенно другая! — Я… — Снусмумрик медленно покачал головой. — Объясни еще раз. Если бы он мог понять, что чувствует Муми-тролль, ему было бы легче. В конце концов, лучше занимать маленький уголок в его сердце, чем совсем не быть в нем. — Ладно, — вздохнул Муми-тролль, глядя на свои раскрытые ладони. Снусмумрик хотел протянуть руку и дотронуться до одной из них. — Так. Когда я вместе с Фрекен Снорк.  — Угу. — Такое чувство, что мы все вместе отправляемся в приключение. Например, когда мы все идем на пляж после шторма или когда мы допоздна сидим в муми-доме и пьем кофе вместе. Это приятное чувство, когда она слушает меня, а я слушаю ее, и мы помогаем друг другу, когда нам нужна помощь. — И это любовь к девушке? — Да. Что-то не сходилось. Это вовсе не заставляло его ревновать. — Муми-тролль, — Снусмумрик помедлил, прежде чем заговорить, чтобы окончательно убедиться в своей правоте.  — Да? — То, что ты только что описал, — это дружба. — Нет, нет, нет! — Муми-тролль замахал руками. — Дружба и любовь — это совсем разное! — О нет. Неужели Снусмумрик делал все это неправильно? — Именно так мы всегда заботимся о малышке Мю, хотя обычно именно она и была причиной всех бед! Но она знает, что мы можем рассчитывать на нее, а она на нас, и точно знает, что нам нравится, а что нет. Но и это было не так. — И это то, что ты чувствуешь ко мне? — Да, но и нет. — Почему же нет? Муми-тролль вздохнул, явно устав от хронического невежества Снусмумрика. Все, чего он хотел, — это сделать хороший подарок, а Мумрик все испортил. — Ладно. Так. Мы ведь друзья, верно? — Лучшие друзья, насколько я знаю, — в его словах прозвучала обида, несмотря на то, что он сам этого не хотел. Лучшие друзья. Лучше, чем обычные друзья. Никто так не дружил с Муми-троллем, как он. Он был особенным. — Вот именно! И любовь к другу отличается от любви к лучшему другу, которая отличается. — От любви к девушке. Да, ты сказал. Итак, если это не любовь к лучшему другу, то что же? Откуда ты знаешь разницу между этим и дружеской любовью? — он надеялся, что его бомбардировка вопросами не была слишком подозрительной, но он должен был знать. — Это просто! Потому что когда ты видишь своего лучшего друга, твое сердце поднимается к горлу, и ты так волнуешься, что не можешь говорить, но все равно говоришь. И каждый раз, когда ты смотришь на него, ты снова понимаешь, что он — самый красивый человек в мире, и ты навсегда хочешь быть их лучшим другом. А когда вы в разлуке, это больно, прямо здесь, — Муми-тролль указал на свое сердце, — и ничто не может исправить этого, пока ты не увидишь его снова. А потом вы вместе готовите ужин и отправляетесь в тайные приключения вдвоем, и ты много думаешь о нем, и когда вы не с ним, вы скучаете по нему. И иногда вы держитесь за руки, чтобы быть рядом, и когда вы держите его за руку, не имеет значения, что вы думаете о себе, потому что он не возражает против того, кто вы есть, и… И… и… Муми-тролль молчал. Снусмумрик уставился на Муми-тролля, а Муми-тролль уставился на Снусмумрика. Он должен был что-то сказать, что угодно, но его язык слишком устал от всего, что он не должен был говорить. Первым нарушил молчание Муми-тролль, опустив уши. — Лучшие друзья… не делают всего этого, не так ли? Снусмумрик понятия не имел, почему Муми-тролль решил, что он сможет ответить на этот вопрос. Правда, в своих путешествиях он встречал много лучших друзей, но ни один из них не был таким особенным, как Муми-тролль. — Не… постоянно. — Я написал тебе любовное стихотворение, не так ли? Если он скажет что-нибудь не так, то непременно покраснеет. — И при том очень хорошее, — не в силах поднять взгляд на Муми, Снусмумрик снова уставился в листок. Любовное стихотворение. Это была любовная поэма. Мой Снусмумрик. Какие красивые слова. — Ох, как неловко! — Упав на землю, Муми закрыл лапами глаза. — А что в этом неловкого? — снова поежившись, Снусмумрик посмотрел на своего друга, его сердце билось где-то в горле, стучало так, словно хотело выдавить все слова, которые не стоило бы говорить. — Мне очень жаль, Снусмумрик. Просто брось его в реку, пожалуйста. Может быть, его съест какая-нибудь рыба. Рыба съест его стихотворение? Ни за что. Это было сокровище, и он намеревался обращаться с ним именно так. Как бы ужасно он себя ни чувствовал, Снусмумрик не мог удержаться от смеха. Любовные стихи. Муми-тролль написал ему любовное стихотворение. Ему. Снусмумрику. Любовные стихи. От Муми-Тролля. Стихотворение о любви. Стихотворение для Снусмумрика. — Серьезно, Муми? Зачем мне это делать? Это так мило. Сколько времени это заняло? — Перестань дразниться, Снусмумрик! Это не по-доброму! — это звучало так, словно Муми вот-вот заплачет. Снусмумрик хотел обнять его, но его кожа горела, прям-таки полыхала от радости. Муми-тролль любил его. — Хей, Муми. Я серьезно. Это чудесно. Ты, должно быть, вложил в это столько труда. Для меня это большая честь, — его друг по-прежнему отказывался смотреть на него, что заставляло Снусмумрика нервничать. Может, он на него злится? Может быть, в этом как-то виноват Снусмумрик? Он не помнил, чтобы ему хотелось, чтобы Муми-тролль ответил ему взаимностью. Такие желания были невероятно опасны, и поэтому он старался избегать их. Взяв Муми-тролля за запястья, он убрал его лапы от лица, и сердце его разрывалось от страха, который он увидел в глазах друга. — О, Муми-Тролль, — он улыбнулся, подавляя печаль, сидящую у него на языке. — У тебя, судя по всему, либо всё под контролем, либо ровно наоборот. — Мне так жаль, Снусмумрик! — за что он извиняется? За то, что подарил ему самый счастливый момент в его жизни? Муми-тролль действительно расстроился или просто смутился? Мой самый близкий друг. Как звезда. Мой Снусмумрик. — Тебе не следует извиняться. — Я не хотел… — простонал Муми-тролль. — Мы можем притвориться, что этого никогда не было? Расстроен или смущен? Расстроен или смущен? Что же? — Если ты этого хочешь. — Я думаю, так будет лучше. — Тогда ладно, — теперь у него было два выхода. Только два. Он мог бы броситься в реку или … Или он мог рискнуть всем, что у него было. На худой конец, он всегда может назвать реку планом Б.… Остановившись, Снусмумрик собрал все свое мужество, какое только мог вместить в себя. — Но ты должен знать, что есть четвертый тип любви, о котором ты забыл. — Четвертый тип? — Уши Муми-тролля дернулись вверх. Снусмумрик, как всегда серьезный, кивнул. Вот и все. Теперь пути назад нет. — Конечно. Ты назвал три — дружба, лучшая дружба и любовь к девушке. — Снусмумрик постучал пальцами по запястью Муми-тролля, отсчитывая их. Несмотря на все случившееся, он все еще был потрясен тем, насколько мягким был его друг. — А какой четвертый? Дышит ли он? Снусмумрик не мог сказать, дышит ли он. Помнит ли он вообще, как дышать? Где же его легкие? — Любовь к парню. — А? — голос Муми-тролля слегка дрогнул, но не так, как если бы он вот-вот заплакал. Это было нечто другое, так же, как когда у них вдруг случался неожиданный поворот в планах на день. — Ага, — Снусмумрик кивнул, вся его надежда была брошена на это. — Что… Что это за тип? — Муми-тролль пытался говорить небрежно, но безуспешно. Снусмумрик предположил, что его голос звучит примерно так же. — Ну… — он сделал паузу, позволив себе подумать о тех мыслях, которые обычно приберегал для мечтаний перед сном. — Это тот тип, когда иногда вы сидите и наблюдаете за ночным небом после дня ловли странных жуков и борьбы с настоящими монстрами. Или когда вы ждете всю зиму, чтобы просто увидеть кого-то, и когда, наконец, видите, вы так взволнованы, что чувствуете себя как хаттифнат в бурю. Или когда вы рядом с ним, и все, что вы хотите делать — это продолжать слушать его рассказы и стихи. Или его молчание. В зависимости от того, что нужно, пока вы не будете готовы поцеловать его, а затем еще немного посидеть рядом с ним. — Ух ты, — улыбнулся Муми-тролль. — Это звучит… почти как мы. — Почти? — почти не было «да». Почти не было «я тоже тебя люблю.» Почти это… почти. — Да, за исключением… — Муми умолк. — Знаешь, я вообще-то не понимаю, как такие люди, как ты, могут целоваться с таким маленьким носиком. Снусмумрик привык чувствовать себя маленьким. Он жил в мире с открытым небом, лесами старше времени и магией, о существовании которой еще даже никто не знает. В общем, он был очень, очень мал, всего лишь точка на пятнышке среди тысячи других. И все же, никогда еще он не осознавал так остро, каким маленьким он был до того момента, пока вся радость всех миров, которые когда-либо были, не заполнила его и не перелилась в чистый, головокружительный смех. Мгновение спустя Муми-тролль тоже смеялся, держась за Снусмумрика, впитывая в себя всю радость, которую Снусмумрик только мог испытывать. Он любит его. Снусмумрик любит Муми-тролля, а Муми-тролль любит Снусмумрика, и у него есть стихотворение, чтобы доказать это. Непобедимый в своей радости, он обхватил щеки друга, почувствовал мягкую-мягкую шерсть на своих пальцах, ладонях, почти не думая об этом, а затем прижался своим лбом к чужому, зарылся носом в мягкий мех. — Как это? Муми-тролля целовали много раз. Только не Снусмумрик. Или, по крайней мере, не совсем так. Мумрик не любил, чтобы все было как положено, но целовать Муми-тролля — это единственное, что он хотел бы сделать правильно. И он так и сделал, уткнувшись носом в своего лучшего друга, так, как это делали другие, смеясь при этом. — Щекотно, — рассмеялся Муми-тролль, и смех его был прекрасен. Какой прекрасный первый поцелуй. Какой прекрасный Муми-тролль. Какое прекрасное все. Щеки Снусмумрика болели от улыбки, и все же он не мог остановиться, все еще испытывая головокружение. Воспользовавшись моментом, изо всех сил он прижался лбом к мордашке своего друга, делая поцелуй таким большим и величественным, каким только мог. Держась за Муми-тролля, он почувствовал, что его шляпа начинает падать. Но ему было все равно. Ничто не имело значения, кроме того, что происходило здесь и сейчас, и Муми-тролль это понял, так что они могли целоваться и смеяться одновременно, и... Его первый поцелуй внезапно оборвался, когда и он и Муми внезапно оказались на земле. Оба удивленно посмотрели друг на друга, но, видя, что никто из них не пострадал, снова рассмеялись. Не желая отвлекаться на такие глупости, как шляпа, Снусмумрик воспользовался случаем и отложил ее в сторону, пытаясь привести волосы в менее неловкий вид. Муми-троллю повезло, что ему не приходится беспокоиться о таких вещах. — И я действительно имел в виду все, что написал, — снова застеснялся Муми-тролль. — Ты и правда красивый. Если бы Снусмумрик сейчас прыгнул в реку, он бы заживо сварил рыбу своим горячим лицом. Может быть, он ошибся, сняв шляпу, ведь кроме нее ему негде было спрятаться. Голова велела ему сказать что-нибудь доброе в ответ, что-нибудь умное и милое, но Муми-тролль заговорил первым, избавив его от этой обязанности. — Можно… ничего, если ты поцелуешь меня еще раз? Он поцелует его столько раз, сколько вообще возможно. Это было не так уж сложно, и поцелуи не занимали много времени, и поэтому он был уверен, что сможет справиться с большим количеством. Он смотрел на улыбку Муми-тролля. На его чудесную улыбку. На его совершенно невероятную улыбку. — Окей. Но на этот раз мы попробуем по-моему. Снова обняв лицо друга, он наклонился к нему, чувствуя себя очень счастливым оттого, что у него было целых два вида первых поцелуев. Однако, не имея никакого опыта в этом, Снусмумрик немного растерялся. Он все испортит, он просто знал это. Отбросив прочь все тревожные мысли, он решил просто закрыть глаза и постараться изо всех сил. Снусмумрик был из тех людей, которые большую часть времени проводят на земле. Он был хорошо знаком с камнями, корнями и другими всевозможными предметами. К чему он не был готов, так это к абсолютной обволакивающей мягкости поцелуя Муми-тролля в губы. Это было… Он был… Мысли его плясали быстрее листьев в бурю, и он старался не пискнуть, когда Муми-тролль осторожно коснулся его лица, словно боялся спугнуть Снусмумрика. Теперь ничто в мире не могло его напугать. Все карты всех стран мира были его игровой площадкой, потому что у него было то, чего не было ни у кого другого. У него есть поцелуй от лучшего друга. Снусмумрик быстро понял, что недостатком такого рода поцелуев является то, что в конце концов приходится дышать. Отодвинувшись назад ровно настолько, чтобы хватать ртом воздух, он был рад, что Муми-тролль не отпускает его. Обычно он не любил, когда его обнимали, но сейчас все было в порядке. По крайней мере, какое-то время они могли бы оставаться в таком состоянии. Эта мысль его не пугала. Всегда найдется время, чтобы поспать, поесть или заняться скалолазанием, а это означало множество перерывов. Что еще важнее, это означало больше возможностей для поцелуев. И тогда он начал новый, просто от радости. Это было похоже на последние минуты путешествия, прямо когда ты переступаешь порог и «там» становится «здесь», и это было самое приятное из того, что он когда-либо знал. Все в мире стало теплым и мягким, и Снусмумрик просто знал, что это был тот самый момент, к которому он вернется позже ночью, когда попытается решить, было ли это на самом деле. Чувствуя, что его легкие тяжелеют от потребности в воздухе, он позволил себе снова рухнуть на траву, не в силах удержаться от того, чтобы погладить лицо друга. Измученный переизбытком чувств, он закрыл глаза и прижался лбом к лбу Муми, так что их носы соприкоснулись. Тишина была приятной, но через некоторое время он почувствовал, что должен сказать что-то романтичное. В конце концов, настала его очередь. — У тебя это хорошо получается, — «совсем не романтично. Почему он так плох в этом?» — Спасибо. Я понятия не имею, что делаю. Обрадовавшись, что он не один такой, Снусмумрик рассмеялся и взял Муми-тролля за лапу. — Так это… это поцелуй, да? — Совершенно верно, — рассмеялся Муми-тролль над такой глупостью. — Ты ведь не возражаешь против моего «слишком маленького носа»? — как же говорилось в этом стихотворении? Его шляпа, трубка и очень миленький носик? — Я думаю, что он прекрасен. Был ли я… я сделал это? — в голосе Муми-тролля звучало такое же волнение. По правде говоря, Снусмумрик понятия не имел, правильно ли они целуются. Все, что он знал, это то, что ему это очень нравилось. — Идеально, — Снусмумрик улыбнулся, уткнувшись носом в мягкий мех на мордашке Муми. — Хотя, если хочешь, мы можем еще немного попрактиковаться. — Это очень умно с твоей стороны, Снусмумрик! У тебя всегда самые лучшие идеи. — Да, конечно, — неохотно расставаясь с очередным идеальным поцелуем, он приподнялся на локтях с улыбкой, — наверное, у меня просто есть лучший друг. — А? — Или, ты знаешь. Парень. - Отчаянно пытаясь казаться спокойным и собранным, Снусмумрик пожал плечами, словно для него это не имело никакого значения, и снова поцеловал Муми. — Парень? — Насколько я могу судить, с тобой разница невелика. Так что называй меня как хочешь. Муми-тролль тихо обдумал это, уделяя этому должное внимание. — Думаю, мне больше всего нравится называть тебя Снусмумриком. Снусмумрик мог поклясться, что его сердце само улыбнулось. Он рассмеялся. — Чудесно. Тогда я могу быть просто Снусмумриком, — Снусмумрик Муми-тролля. Мой Снусмумрик. Дорогой Снусмумрик. Господи, какие чудесные имена у них обоих! — О, хорошо! — Муми-тролль снова положил лапы на лицо Снусмумрика и поцеловал его в губы. Вздохнув, Снусмумрик провел пальцами по шерстке на щеках друга, и снова все стало хорошо.