***
Когда все закончилось, когда сказали и сделали все, что возможно, борьба с Волан-де-Мортом стала известна как Кровавая война и была поделена на разделы для удобства изучения историками. Но для тех, кто пережил все это, это было похоже на кошмар, который так и не покинул их до конца. Первое восхождение Волан-де-Морта к власти было в основном игрой теней, когда заседаний, проведенных в Визенгамоте за закрытыми дверями, было вдвое больше, чем сражений, проведенных в поле. Были стычки, быстрые и грязные, между Пожирателями Смерти и аврорами, но для тех, кто был на стороне Света, казалось, что они всегда были на шаг позади врага и всегда стремились догнать противника. В то время как некоторые авроры — Джеймс Поттер и Сириус Блэк, Фрэнк Лонгботтом и Амелия Боунс, братья Пруэтт — стали хорошо известны своей боевой доблестью и способностью не просто выжить, но и победить в стычках, для многих все еще было очевидно, что Свет отбивается, медленно и методично теряя все свои опоры. Они выигрывали сражения, но проигрывали войну. А потом — чудо. Волан-де-Морт был побежден младенцем, но ценой этого стали жизни Лили и Джеймса Поттеров. И в течение следующих тринадцати лет царил мир, большая часть магического мира с радостью верила, что Темный Лорд пал навсегда, что Темные Времена остались позади, что им больше нечего бояться. Но немногие избранные знали лучше, знали, что в ту ночь в Годриковой Впадине что-то произошло, что-то, чего они не могли объяснить. Зная, что все не так, как кажется, они сделали ставку на годовалого ребенка, вытащенного из-под обломков детской, живого и невредимого, если бы не шрам в виде молнии на лбу. Годы спустя, когда над ними нависла угроза войны и появилась большая вероятность того, что она будет более кровавой и жестокой, чем первое восстание Волан-де-Морта, неудивительно, что многие ведьмы и волшебники начали объединяться в пары. Это было очевидно даже в коридорах Хогвартса, где те, кто учился на одном году обучения, что и девочка-которая-выжила, начали цепляться друг за друга с новым порывом отчаяния, дружба и отношения возникали там, где раньше это казалось маловероятным. Ремус Люпин и Нимфадора Тонкс были одной из таких пар. Это было сочетание горя из-за смерти Сириуса Блэка и страха перед надвигающейся войной, которое заставило их броситься в объятья друг друга. После этого Тонкс отказалась отпускать Ремуса, держалась за него, несмотря на все доводы, которые он приводил, чтобы объяснить, почему это плохая идея. Чуть меньше чем через год после их первой встречи, 23 апреля, у них появился Эдвард Ремус Люпин. В тот же день, связавшись с кабинетом Дамболдора, они попросили Холли Поттер стать его крестной матерью. (Она не улыбалась так ярко с тех пор, как умер Сириус.)***
Через полгода началась настоящая Кровавая война и продолжалась семь долгих лет.***
Тедди было шесть, когда умер его отец. Через три месяца он остался круглым сиротой. После этого он слышал ото всех только «как храбры» и «как благородны» были его родители, как будто их смерть была чем-то хорошим или правильным. Как будто их смерть была чем-то нормальным, потому что, по крайней мере, они «ушли, как настоящие гриффиндорцы». Он ненавидел эти слова, ненавидел то, как часто они ассоциировались со смертью во время войны, ненавидел то, как эти два глупых слова использовались в качестве оправдания, как будто смерть храброго, смерть благородного была целью, к которой они все должны стремиться. Он ненавидел ее, ненавидел войну, ненавидел всё.***
(Он заперся в спальне родителей, свернувшись калачиком под одеялом, пытаясь запомнить их запахи сквозь слезы, когда услышал, как дверь скрипнула, открываясь. Не услышав больше ничего, он поднял одеяло и выглянул наружу. Миниатюрная женщина с черными волосами до плеч и усталыми зелеными глазами стояла на коленях у кровати и печально смотрела на него. Холли вернулась с поля боя. Она была грязной, ей не помешало бы поесть, сходить к целителю и принять душ, но вместо всего этого она опустилась перед ним на колени, как женщина перед своим палачом. — Ты ненавидишь меня, медвежонок? — тихо спросила она дрожащим голосом. — Ты ненавидишь меня за то, что я не закончила войну до того, как она унесла жизни твоих родителей? Ненавидишь меня? Он хотел сказать «да». Ему хотелось закричать на нее, заплакать и свернуться калачиком в ее объятиях. Он хотел ненавидеть ее, хотел обвинять. Но не мог этого сделать. Не мог винить Холли, не мог ненавидеть единственного оставшегося у него родственника. Он не мог ненавидеть женщину, которая читала ему сказки на ночь, обнимала его когда он плакал, которая приносила ему кусочек шоколада для восстановления после встречи с дементорами, которая учила его и играла с ним. Он не мог ненавидеть женщину, которая плакала перед сном вместо того, чтобы показать людям, которых она вела за собой, хоть какую-то слабость, которая лично добавляла имена павших на Мемориальную стену в Хогвартсе. Он не мог ненавидеть ее, когда ее лицо светилось любовью, счастьем и надеждой всякий раз, когда она видела его. — Нет. Я люблю свою тетю Холли. Она улыбалась даже сквозь слезы.)***
На седьмой день рождения Тедди его единственным подарком стала мать. С официальным усыновлением Холли стала фундаментом, на котором он строил всю свою дальнейшую жизнь.***
Его фундамент пошатнулся, когда, чтобы положить конец войне, его мать храбро и благородно пошла навстречу своей смерти. Как настоящий гриффиндорец. Когда все было кончено, он и его мать — живая — лежали в своей постели, прижавшись друг к другу, как будто они были единственными вещами, что удерживали другого на земле. Внезапно, ему пришло в голову, что как она была его фундаментом, так и он был центром её мира. И с этим осознанием его мысли перетекали в слова. Он сказал ей, что в течение пяти минут, когда думал, что она мертва, он ненавидел ее. Что эти пять минут были самыми долгими в его короткой жизни, что боль, которую он чувствовал, заставила его хотеть умереть. Если бы он чувствовал то же самое, то не мог бы представить, что почувствовала бы она, если бы он каким-то образом умер, потому что разве бабушка не говорила ему, что, когда ребенку больно, их родителям больнее втрое? Он сказал ей, что никогда не хотел быть храбрым, никогда не хотел быть благородным, если бы это значило умереть, потому что смерть означала причинить ей боль, смерть означала оставить ее одну. — Все в порядке, медвежонок, — прошептала она. — Я все равно буду любить тебя.***
Как только появилась возможность, Тедди и его мать переехали в один из многочисленных домов, которые она унаследовала, и вместе создали себе дом. Первые восемь лет своей жизни он провел в Хогвартсе, но этот дом, спрятанный в глухом лесу, стал его настоящим домом. Несколько лет, которые он провел там, были одними из лучших лет его жизни.***
Возвращаться в Хогвартс на учебу было… трудно. Не только потому, что он не хотел расставаться с матерью, но и потому, что, вернувшись в Хогвартс, где было так много знакомых лиц, он чувствовал себя так, словно вернулся в прошлое, словно вернулся на войну. И дело не только в нем; бесчисленное количество других студентов чувствовали то же самое. Многие из тех, кто учился в старших классах, были студентами, которые пришли учиться на первый курс во время войны, их занятия проводились между советами и были более практическими и направленными на войну. Все студенты были детьми семей, которые искали убежища в замке в военное время.***
Тедди и его мать ничуть не удивились, когда его приняли на Слизерин. Студенты, конечно, перешептывались, недоумевая, как он может быть слизеринцем, когда его родители, биологические и приемная, были такими храбрыми, такими благородными, но это быстро прекратилось. Они выросли вместе с Тедди, знали, что он был биологическим и приемным сыном Мародеров; они полагали, что только его хитрость позволила ему стать членом Слизеринского факультета. Кроме того, то, что полукровку приняли в Слизерин так легко, было признаком настоящих перемен.***
К счастью, годы, проведенные в Хогвартсе, пролетели быстро. Он всегда делал все возможное на курсе, попадая в первую пятерку лучших учеников года. Он хорошо справился и с СОВами и с ТРИТОНами, стал старостой курса, а затем и старостой всей школы. По меньшей мере три недели летних каникул он проводил дома с мамой, пока они не уезжали, путешествуя по миру или навещая семью.***
Именно во время одной из таких поездок — точнее, в Египет, в гости к Биллу и Флёр, — Тедди обнаружил, что унаследовал от семьи Блэк не только свои способности метаморфа. Хотя они были уверены, что все ловушки в гробнице были ликвидированы, было ясно, что удача его матери взяла своё, и они наткнулись на небольшую ловушку, которая сделала всё возможное, чтобы преуспеть там, где Волан-де-Морт потерпел неудачу. Даже не думая, он бросился вперед, чтобы прикрыть маму своим телом; напуганный и все же полный решимости увидеть ее живой, несмотря ни на что, он надеялся на маленькое чудо. И он понял, что чудо произошло, когда вокруг него защитной стеной вспыхнуло пурпурное пламя. Они смогли преодолеть это, были немного потрепанные, но живые. Их планы на оставшуюся часть лета были отменены, и они вернулись домой, погрузившись в исследования, чтобы найти источник и смысл фиолетового пламени. Им не очень везло, и удалось обнаружить лишь то, что это называли «пламенем посмертной воли» и что на протяжении всей истории семьи Блэк появлялись ее члены, способные проявлять это странное пурпурное пламя. Пожав плечами, Тедди просто научился контролировать его и жить дальше.***
В тот первый раз, когда он создал пурпурное пламя посмертной воли, у него внутри что-то открылось. Внезапно инстинкты, которые он долгое время игнорировал или списывал со счетов, стали требовать больше внимания, чем когда-либо. Он бродил по границам их с матерью территории, словно показывал, что это место принадлежит ему, и выискивал угрозы. Но в то же время он испытывал почти непреодолимое желание путешествовать, увидеть мир, бросить вызов самому себе. Только пребывание рядом с матерью помогало ему унять эти порывы, помогало обуздать свой гнев, который с возрастом становился все хуже. Просто находясь рядом с ней, это бушующее пламя внутри него успокаивалось. А когда ему становилось слишком скучно, слишком беспокойно, они отправлялись куда-нибудь, и она давала ему задания, небольшие указания, как делала, когда он был маленьким, чтобы помочь ему учиться. Притворись этим человеком. Обмани пекаря, чтобы он дал булочку бесплатно. Узнай имена детей этой женщины. Все эти мелкие задания проверяли его способности, его интеллект, его хитрость, подготавливали его — неосознанно — к его будущему.***
Неудивительно, что через три недели после окончания Хогвартса Тедди начал волноваться. Неважно, как часто он — агрх — патрулировал территорию их дома, неважно, сколько поездок они с мамой совершали, чтобы навестить семью или просто посмотреть на какие-то новые вещи, неважно сколько времени он просто проводил наедине с матерью или выполнял ее маленькие указания, зуд под кожей отказывался ослабевать. Он хотел путешествовать, хотел делать новые вещи, хотел бросить вызов самому себе, но он не мог этого сделать в волшебном мире, не будучи узнанным, даже с его способностью изменять свою внешность. Его магия была слишком узнаваема. Его мама, благослови ее Господь, указала на очевидное. Если он не может путешествовать в волшебном мире, тогда он должен пойти к маглам.***
Череп де Морт родился 8 августа. Он был долговязым и немного неуклюжим, как будто только что пережил скачок роста и все еще не привык к новой длине своих конечностей, о чем свидетельствовал небольшой пластырь на лице. У него были фиолетовые волосы и такие же глаза, а также не было недостатка в пирсинге — способе показать свой индивидуализм и восстать против общества. Череп был самоуверенным и самодовольным, со странным увлечением японской культурой и склонностью говорить о себе в третьем лице. А еще Череп был каскадером, ищущим новых острых ощущений и опасные трюки.***
Именно эта потребность бросить вызов самому себе была использована против него вскоре после «рождения» Черепа. Появился человек в железной шляпе и маске, расчерченной под шахматное поле, и бросил ему вызов. Как он мог отказаться? Он послал письмо матери и пошел своей веселой дорогой.***
Следовало ожидать, что в конечном итоге его проклянут. В конце концов, удача его матери покинула его.***
На протяжении многих лет Череп делал все возможное, чтобы отделить две свои жизни друг от друга. И вовсе не потому, что боялся, что мама не выдержит. Да пожалуйста, его мать — Холли Поттер, ее не испугает такая мелочь, как Мафия. Он боялся, что Мафия не переживет его мать.