***
Череп с легкостью мог бы назвать дюжину различных случаев в своей жизни, когда он сомневался, что сможет выбраться из трудной ситуации живым, но заканчивалось тем, что звезды выравнивались как раз так, чтобы он мог сделать это, хоть и рвя жилы и сильно сжимая челюсти. Другие комментировали эту странную способность выходить из ужасных ситуаций относительно невредимым, клянясь, что ему дьявольски повезло, и, сами того не желая, добавляли кусочки к легенде о «бессмертном каскадере». Даже Аркобалено упоминали об этом в прошлом, хотя затем обычно Реборн или Колонелло указывали, что у него должно быть хоть что-то, учитывая, насколько он бесполезен во всем остальном. Череп всегда только ухмылялся и говорил, что его везение досталось ему от матери. Учитывая его недавнюю полосу удачи, Вселенная, по-видимому, решила, что с него хватит, и пришло время напомнить ему, что у удачи его матери есть обратная сторона. И Вселенной явно нужна была в этом помощь.***
В предыдущие годы, когда календарь вращался вокруг времени года, когда Вонгола проводила свой ежегодный «День Чести», Череп исчезал и возвращался только через неделю после предсказанной даты события. Большинство Аркобалено не задавались этим вопросом, продолжая свою повседневную жизнь без перерыва; Юни и Фонг, однако, не могли не заметить и не задаваться вопросом, почему, и хотя они и спрашивали, они никогда не могли получить ответ от удивительно уклончивого Облака. В этом году будет то же самое, они уже могли это сказать. В тот день Юни решила посетить особняк Вонголы; она хотела провести время с Реборном, Тсуной и его хранителями, так как не могла видеть их всю прошлую неделю из-за простуды. Она настояла на том, чтобы Череп пошел с ней, желая провести с ним время, прежде чем он исчезнет, куда бы он ни отправлялся в это время года, и за неимением лучшего Фонг тоже последовал за ней. Он всегда мог развлечься, беспокоя Кею, рассуждал он. День был приятным, даже с неожиданным визитом Бьякурана, к большому неудовольствию Тсуны, и они все только сели обедать, когда бывший владелец кольца Маре спросил Тсуну, как продвигается планирование Дня Чести. Подозрительно глядя на злой блеск в глазах Бьякурана, Тсуна медлил с ответом, но в конце концов сказал, что все складывается хорошо и уточнил есть ли причина, чтобы Бьякуран спрашивал об этом? — Ты должен запланировать еще одного человека на завтрак и обед, Тсуна-кун, — улыбнулся седовласый мужчина. — Ты кого-то приведешь, Бьякуран? — с любопытством спросил Тсуна. Камень дурного предчувствия появился в животе Тсуны, когда хищная улыбка на лице Бьякурана стала расти, пока не стала видна лишь полоска лавандовых глаз мужчины, когда они обратились к Черепу, который напряжено сидел через три стула от него, сжимая вилку сильнее, когда он сузил свои собственные фиолетовые глаза. — Череп-кун, ты не сказал им, что твоя мать все еще жива? — спросил он укоризненным тоном. Нечестивое ликование появилось на лице Бьякурана, когда он нырнул под стол, уворачиваясь от вилки, которая теперь прочно застряла в спинке его стула. — Твоя мать еще жива, Череп? — спросил Фонг, глядя на Облако, которое, получив еще одну вилку, продолжил есть как ни в чем не бывало. — Эй, Лакей. Фонг задал тебе вопрос. — Бровь Реборна раздраженно дернулась, когда Череп проигнорировал его, отвернувшись от остальных за столом. Когда Реборн приготовился ударить Лакея — а тот знал об этом, если то, как он сгорбился что-то говорило, — Юни покачала головой. С раздраженным «че» Леон вернулся в свою нормальную форму, а Реборн продолжил трапезу. Череп оставался таким до конца обеда, отказываясь смотреть на кого-либо и отвечать на любые попытки завязать разговор. Только когда принесли кофе и десерт, Реборн, уставший от того, что Череп продолжал игнорировать пристальный взгляд Фонга, поддразнивающие слова Бьякурана и даже тихое беспокойство Юни, сказал что-то, что, наконец, вызвало реакцию каскадера. — Не беспокойтесь. Мать Лакея, вероятно, так же бесполезна, как и он. Череп резко повернул голову, и мгновенное чувство триумфа у Реборна от того, что он получил ответ, исчезло, когда вместо защиты в виде громкого ора, который он ожидал, получил только фиолетовые глаза, пылающие гневом. — Мама Черепа-нии должно быть замечательная женщина, — возразила Юни, спокойная уверенность ее слов пробивалась сквозь напряжение. Ярость Черепа померкла, когда его внимание переключилось на подростка, фиолетовое свечение исчезло из его глаз. Выражение его лица исказилось, он разрывался между желанием похвастаться своей матерью и желанием молчать дальше, чтобы защитить ее. (Даже Реборн не признался бы, какую боль он испытал при мысли о том, что, несмотря на все то, через что Аркобалено пришлось вместе пройти, Череп не доверил им тайну своей матери). — Она такая, — согласился он наконец, слова были отрывистыми, и его губы сжались вместе, как только он закончил говорить, как будто он должен был физически остановить себя от того, чтобы не продолжить говорить дальше. — Я бы с удовольствием с ней познакомилась, — улыбнулась Юни, ее слова были наполнены мольбой и желанием превратить слова в реальность. — Череп, твоя мать более чем желанный гость на празднике, — тихо вмешался Тсуна. Подросток с фиолетовыми волосами поморщился. — Я спрошу.***
К большому разочарованию Черепа, когда он в следующий раз говорил с матерью об этом событии и о приглашении Тсуны, она ухватилась за эту возможность. Он надеялся, что она захочет остаться в Англии, что ей не захочется ехать в Италию в середине учебного года. Конечно, конечно, она сделала все возможное, чтобы доказать ему обратное.***
Для Тсуны день Чести начался рано. Вы просто не можете собрать всех хранителей, ближайших друзей, Аркобалено и все их семьи в одном месте и не допустить, что это приведет к хаосу! Таким образом, в середине отчаянной беготни по дому, контролируя возможный ущерб, а также гарантируя, что завтрак будет готов вовремя, вежливое тук-тук-тук в дверь было желанным, хоть и неожиданным отвлечением. Нахмурившись, потому что он был уверен, что все гости уже прибыли либо вчера вечером, либо сегодня утром, Тсуна сделал вид, что не заметил, что Колонелло только что начал драку с Черепом; что Ламбо не в прямом, а в переносном смысле, начал дергать И-пин за косички; что Гокудера был на грани того, чтобы бросить динамит где-нибудь в доме снова и единственное, что его останавливало — неприкрытое лицо сестры; что его мать просто счастливо хихикала над всем этим, и пошел открывать дверь. Женщина, стоявшая на пороге, дружелюбно улыбалась и выглядела моложе, чем он предполагал, судя по ее голосу. Она была милой, с черными волосами, ниспадающими ниже плеч буйством кудрей, бледной кожей, которую портил лишь выцветший шрам в форме молнии на лбу, и яркими почти неестественно зелеными глазами, обрамленные прямоугольными очками, делавшими ее немного похожей на библиотекаршу. Под темно-серым бушлатиком* на ней был бордовый свитер ручной вязки и черные брюки, заправленные в сапоги на высоком каблуке. Она выглядела благословенно нормальной, даже если его интуиция кричала, что она совсем таковой не является. — Доброе утро, — радостно поздоровалась она, с завидной легкостью игнорируя хаос за спиной Тсуны (даже не вздрогнула от звука, похожего на звук разбившейся вазы). — Я здесь ради того, чтобы позавтракать? Мне сказали придти в половину десятого, но я была очень взволнована. Мой сын редко проявляет желание знакомить меня со своими друзьями, понимаешь? — объяснила она, и чем больше она говорила, тем заметнее становился намек на британский акцент в ее итальянском. Последовало неловкое молчание, поскольку Тсуна мог только недоверчиво смотреть на женщину; она едва ли выглядела старше недавно поправившихся Аркобалено, как у нее мог быть сын?! — А вы кто? — неуверенно спросил Тсуна, съежившись от чувства вины, когда улыбка женщины дрогнула, а затем полностью исчезла, когда она поняла, что он говорит серьезно. Разочарование отразилось на ее лице, и Тсуне захотелось скривиться от чувства вины; это было все равно что снова оказаться в кабинете директора или Хибари. Он ничего не сделал, но все равно чувствовал себя виноватым, хииии! — Он не сказал вам, что я приеду? Тсуна молча покачал головой. — Ох. Ну, это неловко, — женщина поморщилась. Она прикусила губу, выглядя почти потерянной; затем, казалось, взяла себя в руки и нерешительно пожала плечами. — Здравствуйте, я Холли. Мама Черепа, — представилась она. Внезапно в доме воцарилась тревожная тишина. (Тсуне не нужна была знаменитая интуиция Вонголы, чтобы понять, что Аркобалено сейчас толпятся в дверном проеме позади него).