проКОСТИнация

- Тук-тук? - спустя две минуты падающего перед глазницами снега за дверью слышатся шаркающие шаги, - Почему в доме темень? Кто-то повредил темечко. В ответ на недошутку раздаётся тихий, приглушенный ладонью, а может быть просто дверью, смех, и Санс сползает по стене, шурша курткой. - Доброе утро, Санс, ты сегодня рано, - голос старой леди звучит мягко, поддерживающе. Удивлённо. - Да, я так, — Санс ухмыляется, будто нехотя или хвастаясь, — забежал перед работой... И снова ухмыляется, но уже с тоскливой иронией: — Ведь прийти раньше лучше, чем опоздать или не прийти? Старая леди молчала. - Тори? - Санс стукнулся задней стенкой черепа о ворота. Но вместо ответа он слышит эхо стука. Стука. Стука. Стука... - Странно, ты ведь говорил, что часто заставляешь своего брата... жаловаться на тебя... - Ториель была задумчивой. Подбирала слова. Казалось, она прищурилась в попытке решить головоломку Папируса, чтобы прийти к Сансу на чай. Но никак не могла найти рычаг на вершине ёлок. Или не могла отворить ворота, заваленные у порога снегом. Санс моргнул. Молчание затянулось. - Заставляешь его ждать! Ториель засмеялась на свою шутку, и тишина рассеялась сама собой. Санс небрежно пожал плечами, и куртка зашуршала: - А, да, я просто встал раньше. Папирус костьми лечь готов, лишь бы я просыпался вовремя, делал свою работу и, ну знаешь, на неё нельзя опаздывать. Санс с иронией усмехнулся, но в ответ - сомневающаяся ти-ши-на. Санс напряг челюсти. Папирус действительно лёг костьми. - С Папирусом что-то не так? - Ториель, как казалось, говорила с тревогой. Дребезжащими нотками, приложенными пальцами к подбородку. Санс молчал. - Ты всегда можешь сказать мне, если что-то тебя... Её голос замер, будто, подобрав слова, Ториель не ожидала, что их найдёт. —... волнует, Санс. Старая леди замолчала. - Да какие волнения, Тори, кости трясутся, а не волнуются хах, - падает снег. - Ха-ха-ха Санс... - Ториель пыталась проглотить смех через силу, прямо как Монстрёнок, - Перестань, ахахаха, ты... ты не должен избегать этого разговора. - Да всё в порядке, - Санс хмыкнул, - он просто совсем за собой НЕ СЛЕДИТ. Ничего нового. - И всё-таки...это странно, - повторила Ториель, - обычно... ты вскрикиваешь что-то вроде "ДА!" и начинаешь болтать без умолку, когда речь заходит о Папирусе. А не каламбуришь. Санс стиснул зубы, тихо скрипнул и.... - Эм, Ториель, дело в том, что... Эм, ты... не могла бы ответить мне на один вопрос? - Да, конечно, Санс, - её голос звучал всё так же доверительно, - всё, что в моих силах. - Какой секретный ингридиент? - О, не думала, что ты готовишь, но... если речь про пирог, секретный ингридиент, ха-ха-ха, здесь нет никакого секрета, Санс. Ириско-коричный пирог так называется, потому что я добавляю ириску и корицу... Ториель начала говорить, а Санс поковырял ключицу пальцем, потому что "старая леди", которая по какой-то очень... странной причине не спала в этот очень ранний час, всё равно не увидит, и слушал. Только слушал. Внимательно. Потому что вся его жизнь перестала быть обычной с тех самых пор, как его брат перестал подавать признаки активной жизни. Его чувства, его тайны не имеют значение. Значение имеет только рецепт пирога. Ничего личного: Санс не спрашивает, почему Ториель сейчас у двери или почему она вновь заперлась в Руинах с тех пор, как Фриск ушла. Это не имеет значения. Он подавляет дрожь. Это не имеет значения. *** У него есть всё время мира. Все продукты уже куплены, тесто замешано. Монотонность действий (посолить, посахарить, помесить, помешать) приводит к монотонным мыслям. "Лечь к брату." Заливает тесто в форму. "Обнять его." Ставит форму в духовку. "И покрыться плесенью." Закрывает духовой шкаф. У него есть полчаса. Пока пирог не сгорит. Как справиться со стрессом? У него есть полчаса. Санс справляется со стрессом, вытирая стол от муки. Промывая ложку от липкого теста, вытирая раковину от воды сухой тряпкой. Санс осознаёт, что убирается, как это делал бы Папирус. Санс намеренно копирует стиль чистоты своего брата: дверь холодильника, стол, поверхность плиты. Санс спрашивает себя, что бы сделал Папирус на его месте, и делает это. Тишина, дзен, монотонные действия. Так сделал бы Папс, он бы так сделал - протёр, вытер, отбелил, устранил запах. Санс думает, думает, думает, словно начищает подгоревшие стенки кастрюли до металлического блеска. Неосознанная уборка стала осознанной, убирая из черепа Санса любые мысли. "Папирус не может убрать кухню" - убрано. "Папирус убрал бы именно так" - убрано. "Папируса нельзя заменить уборкой" - убрано. Убрано. Убрано. Санс постоянно спрашивал себя в моменты зависания, что бы сейчас сделал Папирус? Обводил взглядом комнату, находил ответ, убирался, и повторял цикл. Цикл за циклом. Помыть холодильник - сделано. Покормить камень - готово. Стряхнуть крошки с дивана - что дальше? Взгляд цепляется за стикеры - желтые квадратики, слепленные вместе. Санс присел возле них на корточки, отклеив их от стены...пробежался по неровному почерку взглядом, посмотрел на бардак, который сам же устроил. Бардак, который он устроил за эти... дни, недели?, ему не разгрести, как кажется, и за пять лет. Санс решил начать с носков. Ведь в записке написано чётко по буквам

"У Б Е Р И Н О С К И".

Санс убрал носки. Не все. Пару. Два разных носка, которые не были парой самом деле. Но это успокоило нервы. Санс не выглядит удивлённым, когда начинает звонить телефон Папируса, он, смирившийся, выдыхает. Берёт трубку, потому что нельзя вызывать подозрений, устало выдыхает: - А? Привет, Андайн. Нет, Папирус забыл телефон дома. Ага. Да. Я буду на посту вовремя. Ну пока, - перебивает, кладёт трубку. Опускает взгляд на экран часов. 05:59. 06:00. Полчаса истекли. Тик-так, дзынь. Таймер духовки звенит, звенит, он уже на пределе. И замолкает. Санс вытаскивает пирог на поверхность, ставит его на стол. Пирог не падает, пирог вкусно пахнет, это первый пирог, который Сансу пришёлся по душе. Санс пробует его и... да, пирог идеален. От его сладости не сводит зубы, он не горький, не пресный, не воняет. Санс испортил столько пирогов, а рецепт оказался простым. - Оказывается, нужно было добавлять всё-таки корицу, а не горчицу... Кусочек. Всего кусочек для его брата. Приятно пахнущий кусочек, который, как надеется Санс, придётся Папирусу по вкусу. - Тук-тук! Что сказал скелет другому скелету? Я вхожу! - расслабленный тон полуопущенных надбровных дуг черепа. Санс прошёл в комнату, где было всё так же невыразимо тихо даже на самую отвратительную из всех шуток. От которой Санс не мог удержаться. - Хех, доброе утро, бро, я пришёл рановато, но это лишь для того, чтобы не опоздать на работу. Я делаю успехи! Вот, смотри. Санс ставит тарелку на кровать у самой подушки, пожимает плечами без малейшего напряжения в челюстях, вяло похлопывает брата по укрытому бедру и спускается вниз. Чтобы подумать "что бы сделал Папирус?", увидеть носки и продолжить свою уборку. У него есть всё время мира. Тишина, дзен, монотонные действия. Что бы сейчас сделал Папирус? Санс обводит взглядом комнату, находит ответ, убирается, и повторяет цикл. Цикл за циклом. Поднять носок - сделано. Убрать упаковку чипсов - готово. Отмыть пятно кетчупа с обивки - что дальше? Ему некуда торопиться , он подметает пол. На телефоне снова высвечивается номер Андайн. Санс не берёт трубку. Через три глупых пилим-пилим-пилим, вместо номера высвечиваются часы. 06:46. 06:47. Экран гаснет. Он должен быть на посту уже десять минут и полчаса. Он должен быть, но он подметает пол. Пирог уже остыл. Санс поднимается в комнату брата, чтобы забрать пустую тарелку, но на тарелке нет даже крошек, просто кусок пирога. - Ты это из-за человека расстроился, так ведь? Фриск ушла и... Слушай, я знаю, ты с ней тесную дружбу завёл, но... поверь, она ещё вернётся, - Санс выдавил из себя улыбку. Не добавляя ни слова. Однажды всё закончится. И начнётся опять. И опять. И опять. Но Санс не был богом, поэтому никогда не знал точно, сколько этих "опять" на самом деле было и сколько ещё будет в этом колесе сансары. Он мог догадаться лишь по выражению лица. И по тому, как Папирус дёргал его за воротник, быстро проговаривая: "погоди-погоди, ты помнишь того, кого я помню, но не должен помнить?". Папирус всегда чувствовал эти изменения. Не меньше Санса, пожалуй. Просто он... не отчаивался. А сейчас? Что с ним сейчас? - Не отчаивайся, бро, не оставляй меня, слышишь? Держись, - но Папирус молчал, отвернувшись к стенке. Санс забрал тарелку. Спустился вниз. Бросил кусок пирога в мусорное ведро. Теперь это брошенный кусок пирога. Пилим-пилим-пи... Санс сжимает телефон в кармане шорт. Заткнись, заткнись, тшшшш!... Санс переместился на улицу, к магазину, расслабился, отряхнулся. Пилим-пилим-пилим. Санс подошёл к товарам и лениво ответил на звонок, из вежливости: - Чё как, Андайн? - бодрое хех, и телефон приходится отодвинуть от ушного отверстия подальше - подруга Папса так сильно кричит, что функцию громкой связи можно было не изобретать. - НАКОНЕЦ-ТО ТЫ ОТВЕТИЛ! - Прости-прости, видимо, я не слышал твой звонок. Папирус всё ещё на обходе, так что... - ТАК ТЫ ДОМА?! - возмущение и подозрительность. - Я... пошёл в магазин, - Санс потёр затылок, сравнивая булочки для хот-догов со скидкой и без скидки, - и случайно забрал телефон Папса с собой, это я и пытался сказать, он позже перезвонит, лады? - ТЫ? В МАГАЗИНЕ? - рыба звучала шокированно-взволнованной. - Эм, ну, да? Я передам, что ты волновалась. - Постой, С-санс! ТЫ ГОТОВИШЬ?! - но скелет уже повесил трубку. - Обеденный перерыв. Можно, пожалс-та, мне вот таких вот три упаковки? Спасибо. Назойливая рыба не уличит его во лжи. Он действительно был здесь и улыбался продавщице шире, чем собственному отражению в зеркале. Он был в магазине. Он был здесь. *** Санс нервно перебирает носки друг с другом, пытаясь подобрать пару каждому белому приятелю. Но пары всё как-то не складывались. То слишком белые. То слишком одинаковые. А эти просто нужно постирать. Санс нервничал. Не потому что Андайн звонила, нет. Он не знает, как справиться с ситуацией. Беречь не значит помочь. Это сводит с ума, перемешивая дни в мясорубке и стиральной машине. Санс стоит между двух огней: помочь брату выкарабкаться из состояния и рискнуть его жизнью или... рискнуть его жизнью, ничего не делая. Ещё немного и Санс сорвётся в слёзы, депрессию или с крыши. И Санс осознаёт это. Санс безрадостно прошаркивает по полу веником, чуть даёт пирога камню, говорит ему "ты всё молчишь?", собирает мусор со всего дома - целую кучу. Он даже убрался в своей комнате. Оказывается, у них всегда было две тарелки, просто одна из них - лежала под кучей старых спагетти возле его матраса. Папирус был прав, этот бардак не создаёт настроения, только расстраивает. В их общем доме стало слишком много хаоса, бардака, грязи. В этом доме стало слишком много Санса, поэтому пусть Папирус будет проявлять своё присутствие хотя бы в чистоте. Санс нашёл в мусорном вихре оторванный лист календаря, обведённый звёздочками. "Праздник День спагетти" - гласила надпись. Это был день, первый день, когда Папирус сказал, что теперь умеет готовить. Санс старательно разгладил бумажку, положив её на пол, отдельно от чипсовых крошек и ошмётков пыли. Сколько дней прошло с тех пор? Сколько дней прошло с тех пор как его брат не поднимается с кровати? Санс ощутил безысходность. Куда острее, чем от воспоминаний о девочке с красными глазами и ножом, вспарывающим кости. Санс не знал. Санс не знал, что делать дальше. Он перепробовал, казалось, всё, чтобы его брат поправился. Но Папирус продолжал лежать и ничего не делать. Это не просто пугало, это вводило в ужас. А просить помощи Санс готов не был. Вдруг окажется, что его брат болен? Вдруг Альфис решит, что Папирусу не хватает решимости, чтобы встать с кровати и снова быть великим? Санс считал брата самым решительным монстром из всех, кого ему доводилось знать. Почему в прошедшем времени? Санс ведь до сих пор так считает. Санс просто устал. Санс с особой тяжестью ловит себя на мысли, что, возможно, оторвать голову брату и сжать её до состояния пыли было бы более гуманно, чем изо дня в день пытаться накормить его пирогом. И замечает, что сжал календарный, с такой старательностью разглаженный листок всмятку. *** Санс спустился из своей комнаты с мусорным мешком в руке и думал, что со стороны похож на побитую собаку. А как выглядят побитые собаки? Собак разве можно бить? Такими темпами, все догадаются, что что-то...случилось. Санс улыбается камню, бодро подмигивает и закрывает лицо объёмным мусорным мешком, обхватив его в две руки. Нужно пройти незаметно: от дома до свалки. Чтобы ни у кого в Подземелье не возникло подозрений. Король называл ЭТО "Новым Домом", но Санс видел в окружающих пейзажах только ТЕМНицу для него, для Папируса, для всех монстров - хоть глазницу проколи и сделай пирсинг. Стоило ему переступить порог, неудачно встав тапком в снег, как он на-ТЫК-нулся мусорным мешком на поджидающую его Андайн, которая буквально выпрыгнула из-за сугроба, почти споткнулась, запыхалась, но довольно скалилась, тяжело выдыхая клубы пара и указав на Санса, выронившего мешок, большим пальцем. И вдруг стушевалась, показав пальцем на мусорный мешок. - Постой, что это? Санс пожал плечами: - Мусор. Андайн моргнула, но встряхнула хвостом и вновь яростно указала Сансу пальцем прямо на лоб. - Псы доложили мне! - громогласный голос прочистил не только ушные отверстия, но даже ноздри, - Что в начале недели ваш дом ходуном ходил, шум стоял на всю улицу! Что-то случилось? Вы поссорились? Почему ты мне ничего не рассказал?! - Да... Папс уже, - Санс бегло позагибал пальцы на этот неравнодушный, встревоженный тон, - почти семь дней со мной не разговаривает. - Из-за чего???? - Андайн перестала тыкать пальцем, выпрямилась, растянув губы в печальной гримасе. - Шум. Ты же знаешь, что Папирусу не нравится шум, поэтому я сменил духовой оркестр на духовой шкаф, - лицо Андайн вытянулось. - Погоди, что?! Папирус знает? - А ты как думаешь? Мы с ним под одной крышей живём... пока что. Андайн сжала кулаки, снова задержав взгляд на мусорном мешке. - Ты что-то готовишь, мусор выбрасываешь, а Папирус мне даже не сказал... ГДЕ ОН?! - Андайн злобно пнула мешок, сжав кулаки сильнее, - УУУу! Я ЕМУ ЩАС!.... - У-у-у, тише-тише, Папирус... - начал Санс. "На обходе" "Пошёл за продуктами" "Поливает эхо-цветы" - Спит, только ты пжлста не заходи, там не убрано, мне будет стыдно. Я уберусь, вот тогда и приходи, лады? - утешающе-спокойный тон загнал Андайн в ступор. - ........ты??? уберешься?......когда ты убирался? - А это что по-твоему? - Санс кивнул на мусорный пакет, поднял его и, невозмутимо ворча, пошёл в сторону мусорной кучи. - Когда я не убирался? Слушай Папируса больше, я вообще сама чистоплотность. Ложь. Ложь. Ложь. Ложь. А не клади. Зат-кн-ись. *** Вечером Санс приготовил новый пирог, поднялся к Папирусу, но пирог шлёпнулся на пол у самого порога комнаты. - Двадцать пять... - тихо говорит Санс, глухо выдыхая. Или пятьдесят шесть? Нужно пересчитать дни в календаре. Хотя тоже не факт, что он не забывал ставить крест время от времени. Санс устал считать. Не замечает прогресса. Уборка дома, чистота - это то, что можно контролировать, это добавляет уверенности в завтрашнем дне. Поэтому он продолжает и продолжает готовить, стирать, убирать, готовить, стирать, убирать, готовить, стирать, убирать. Санс переступает через испорченную еду, проходит в комнату без фирменного "тук-тук", садится возле кровати брата. - Сегодня ничего нового, бро, монстрёнок всё так же метит мне за шиворот, Медведь потерял надежду сказать тебе про гирлянду, поэтому он сказал это мне, - Санс с непривычки выдыхает. Говорить о себе так много он не привык. - Ёлку я починил, к слову. Но сказал, что это сделал ты. Чтобы, ну, не важно. Тебя любят, поэтому я так сказал. Андайн о тебе часто спрашивает. Постоянно. Псы снуют туда-сюда. Все ждут, когда ты поправишься. Санс рассказывает о рецепте пирога, о том, что горчица это не корица, о камне, о том, что Папирусу пора поменять рингтон на телефоне. - Ничего нового, - повторяет Санс, словно ничего не произошло и они вели диалог. - Ты не против, если я тебе вслух почитаю? Твою любимую книжку. Ты её в детстве тысячу раз просил прочитать. И сам её постоянно перечитывал. Может быть, Папирусу нравилось ощущение ностальгии, может быть, он впадал в детство, пока читал эту историю, а, может быть, находил новые смыслы. Или пытался понять, почему эта история так полюбилась ему в юном возрасте. Так или иначе Сансу можно было только догадываться о том, почему брат уделял столько внимания этой истории. Видел ли в ней себя? Что-то знакомое? Грезил о прошлом или желал погрузиться в другие миры? Санс просто взял книгу с полки, открыл её в середине и, разгладив страницы, начал: - Итак, Папс, это случилось давным-давно, в месте, про которое все мы давно забыли... *** Звуки лопаты, скрежечущей о снег, раздавались по всей улице. Было рано-рано, все монстры спали, это было время, самое время, чтобы занять свой пост, но Санс убирал снег у крыльца дома, потому что он был Сансом, а не сторожевым псом. Методичное совершение одних и тех же движений. Поднять и опустить лопату, заводя её за плечо резким толчком. Санс поднимает и выкидывает в сторону снег, выкидывает ещё кучку снега в сторону и вонзает лопату в сугроб. Календарь худеет день за днём, Санс забыл помечать дни, совсем забывая про сон: один день накладывался на другой, и понять, где 7 число, а где 8 уже тяжело. Что было позавчера? Вчера? Дни склеились, Санс перестал пытаться. Санс готовит пирог за пирогом, убирается и не спит. Ему кажется, что прошёл уже месяц с тех пор как Папирус перестал говорить. Каждый его день - цикл однообразных действий. Санс готовит пирог на случай, если Папирус проголодается, кормит камень, идёт на пост, заходит в магазин и снова готовит пирог. Произносит мантру перед дверью брата, каждый раз мысленно скрещивая пальцы: "лишь бы попробовал, хоть бы попробовал". Уборка уборочка, готовка готовочка, сказки для брата, разговоры с самим собой, унитоженные календари. Упадёт пирог или не упадёт - игра на выявление удачного дня. А ещё в привычку Санса вошло говорить - говорить, потому что Папирус молчит. - Ты не смеешься, не готовишь, не реагируешь на меня, я переживаю, - произнесено у двери, словно мантра. Чтобы войти в комнату брата привычным улыбчивым скелетом. Всё в порядке, вот твой пирог, Папс. Дом убран так, как его бы убрал Папирус - дотошно, идеально, лишь с напоминанием о том, что это и дом Санса тоже, на деньги, найденные в складках дивана, Санс приобрёл ещё одну тарелку, чтобы теперь их было снова две, две, а не одна. Вместо разбитой - целая, новая. Санс привычно вымыл посуду, взял тарелки с пирогом, чуть не упав у самого порога, но всё-таки выдержав равновесие. С улыбкой, натянутой вместо падения, прошёл в комнату, шаркая тапками по огне-ковру, поставил пирог на кровать и сел рядом. На пол. Его место здесь. Рядом с его братом. - Я... приготовил пирог. Он получше вышел. Сегодня был день как день. Я... - Санс внезапно замолчал. Сказал "одну минуточку" (он привык говорить обо всём вслух), вернулся в комнату с влажной тряпкой. И по привычке начал комментировать свои действия, в том числе, чтобы Папирус, отвёрнутый лицом к стенке, понимал, что происходит. - У тебя пыльно, ты же не против, если я вытру стол и полки? Нехорошо, что мой брат сидит в грязи. Так и заболеть недолго, - Санс протёр полку, замер и с какой-то решительностью начал протирать коллекционные фигурки: роботы, машины, супергерои, девушки, парни, какой-то конь... от одного робота или самурая - чёрт пойми кто это - отвалилась рука. Санс зашипел сквозь зубы в невысказанном "упс", пытаясь починить, приладить всё на место. - Папирус, я тут..., - не оборачивается, боится, не оборачивается, не обо... - АГА! Ты всё-таки убираешься! И даже в моей комнате! Я так и знал, что мой план сработает! НЬЕХЕХЕ! Санс чуть не выронил фигурку и обернулся. Гордые, горящие глаза, здоровый, очень здоровый и бодрый вид. Голос не хрипит. Не дрожит. Не дребезжит, как тарелка, если бы она была в руке Санса вместо тряпки. - Всего СЕМЬ ДНЕЙ и ещё парочка дней, и ты уже нормальный скелет! - гордый голос, у Санса перехватило горло от шока. - Андайн проспорила мне рояль! - Разве... прошло 9 дней? - он не может справиться с хрипловатостью, - Не больше двух недель?... - А? Не знаю! Может быть и меньше.... Да какая разница! Ты такой молодец! - короткая фраза. Санс медленно почти бережно поставил фигурку от греха подальше на её место, забыв на самурае тряпку. Такая короткая фраза, но от того, насколько по-родному звучал этот голос. Сколько же прошло? Неделя? Месяц? или всего 9 дней, они никогда не узнают. Они оба потерялись во времени, как во льдах. Тарелка, стоящая на кровати, грохнулась на ковёр, Санс бросился на Папируса. - Ах это всё-таки твоя дерьмовая шутка?! - заобнимать до смерти. До треска в костях. "Я придушу эту рыбу" вместо "Жду с нетерпением твоей игры на рояле", на его костях брат наигрался сполна. "Ты меня напугал" вместо "Больше. Так. Не делай!". Папс же... старается ради него, пытается сделать Санса лучше... Так что... Да он всё готов сейчас простить просто за то, что Папирус живой, он живой, он в порядке, он живой. Всё равно скоро сброс. За сбросом ещё один сброс. И сколько было уже этих сбросов? Вместо ответа - ответные объятия. Тихие, спокойные объятия, и тихий, тёплый, родной голос: "всё будет хорошо, Санс". Спустя паузу, когда Санс ослабил цепкие объятия, начал мало-мальски не-широко улыбаться, когда осознал весь кошмар пережитого... Папирус нарушил тишину воркующим от загадочности: "Ты прошёл прокальцинацию." - Прокальци что? - Санс отстранился, чтобы посмотреть брату в лицо. - Укрепление костей. Кальций делает кости крепче, теперь и ты стал крепче! - Ага-ага, теперь стал крепче. Теперь я могу впасть в депрессию на пять лет ничегонеделанья, раз у меня такой иммунитет. - САНС, НЕТ! - Хах, шучу, шучу, - нет, ложь, он кладёт брату спагетти на уши, которых нет, - так ты будешь пирог? Этот вроде вышел неплохо... *** Кухня заиграла прежним теплом, стоило Папирусу вновь сесть за стол, напротив Санса, и начать говорить, говорить, говорить, говорить... До глупой усталой сансовой улыбке от уха до уха. - Я знал, что ты справишься, мы... мы поспорили с Андайн... Я еле сдерживал хихиканье, но посмотри на себя! Ты такой...такой... - Не подавись, - Санс черЕпнул ложкой по тарелке. - ИЗУМИТЕЛЬНО ИЗУМИТЕЛЬНЫЙ! Я говорил ей, что ты изумительный, Санс, она не верила, но... ПОСМОТРИ НА СЕБЯ! Санс посмотрел в отражение кофейника. Усталый череп, огоньки без огня в глазницах. - Изумительный, - повторял Папирус. И Санс не мог понять, где брат разглядел это в нём, где откопал? - Ладно-ладно, - Санс тихо улыбнулся, - я рад, что ты в порядке. У меня даже нет сил на то, чтобы язвить. Хотя, клянусь, голову бы тебе оторвать за такие шутки. - Моя голова подождёт следующего раза, - Папирус загадочно улыбнулся, - а пирог... м-м-м... потрясающий! Долго же я хотел его попробовать. - Потрясающий мои кости, но ты к нему не притронулся, - подметил Санс, прожёвывая тесто. И Папирус сжал ложку сильнее, в знак протеста начав активно отламывать от пирога. Санс наклонил череп вбок, задумчиво уточнив: - Андайн знала? - Андайн? - Папирус с усилием проглотил пирог и замотал головой, - Нет. Она не знала про мой план. Скажи, скажи...Санс... Скажи, а... Взгляд Папируса стал любопытным, искрящимся. Он пододвинулся чуть ближе. - А Андайн, она... Нет! Ничего не говори! Пусть это будет, м, сюрприз! Санс с пониманием (точнее, совсем без понимания, что происходит) кивнул. - А зачем вы вообще, ну, поспорили? Я думал, ты на все споры говоришь "кто спорит, тот носка не стоит", и Андайн начинает хохотать так, что... ну... ты знаешь. Папирус медленно кивнул и начал тараторить: - Она смеялась над тем, что Фриск ей сказала, что я тебя изумительным назвал. Хотя вообще-то ИЗЮМительным. Но я от своих слов никогда не отступаюсь. И... Андайн сказала... Андайн всегда говорит, что это бездоказательно. Что ты даже носки за собой убрать не можешь. А я сказал, что ты можешь. И что ты справишься. И ты справился! Я тобой горжусь! - Хах. Будешь говорить с набитым ртом, бро, у тебя челюсть свихнётся. - А ЗНАЕШЬ КТО ТОЧНО СВИХНЁТСЯ?! АНДАЙН, КОГДА УЗНАЕТ, ЧТО Я СНОВА ОКАЗАЛСЯ ПРАВ! Идёт снег. Папирус делает паузу, а потом выдаёт, кладя ложку на стол: - В общем одевайся в костюм изюма. Мне нужна её кастрюля. Наша, по-моему, сгорела. Санс кисло поморщился и спросил: - Так достаточно похоже? - ИДЕАЛЬНО, САНС! ИЗЮМИТЕЛЬНО! ПОШЛИ.

= The End =

А потом произошёл сброс. И всё началось сначала.

= The endest End =