В чаще тихой

      Говорят, в Медио не бывает лета. Говорят, он холоден, как глыба льда. Это не так. Обычно лето приходит к концу июля, просто обрывается так же внезапно, как и наступает.       Уже в середине августа, когда все парки и дворы наполнены музыкой и весёлым щебетом детей, город накрывает густой, непроглядный туман. Мир погружается в раздумья, тишину и ожидание осени, длящейся большую часть года.       Все знают, что спустя всего пару недель дымка рассеется и силуэты зданий, потемневшие от впитанной влаги, снова поднимутся над головой, чёткие и незамутнённые, как и весь привычный облик улиц. Сырой асфальт покроется тонкой корочкой инея, прохожие снова угрюмо сунут руки в карманы тёплого пальто, никогда не покидающего напольную вешалку в прихожей, а маленькие, нежные соцветия на стеклянных деревьях растворятся вместе с непроходимым туманом.       То же самое произошло и со мной с одной лишь разницей: в тот год моё короткое, долгожданное лето прервал самый непролазный и тяжёлый туман, в котором я блуждала почти девять лет.       Тем летом я оказалась ребёнком, выброшенным из океана детства на берег взрослой жизни. И, надо сказать, остров, к которому меня прибило, предстал не самым гостеприимным местом среди тех, где мне доводилось бывать. Тогда происходящее виделось мне временными трудностями среднестатистического подростка. Но сейчас я с уверенностью могу сказать, что это был болезненный переломный момент, который выпадает на долю каждого человека. Он становится очевидными лишь спустя годы, и, оглядываясь назад, я понимаю: в шестнадцать лет я собрала обломки своего детства и начала новый этап жизни. В шестнадцать лет я перестала быть ребёнком.       Сейчас я уже вряд ли отвечу на вопрос, когда невидимая острая иголка впервые кольнула меня в левое подреберье, словно она была со мной всегда, как большая уродливая родинка на левом колене или непереносимость лактозы. Всё вдруг изменилось, как это происходит, когда смотришь на окружающий мир сквозь осколок цветного стекла.       Я начала чаще и внимательнее изучать лица прохожих, пытаться уловить странные детали одежды, представлять себе мысли человека, сидящего в другом конце полупустого вечернего трамвая. Но тогда ещё не понимала, насколько это бессмысленно. Я стала меньше говорить и обрывать себя на полуслове, больше слушать и пытаться понять причину, уповая на то, что однажды разгадаю головоломку, ключ к которой, возможно, изменит мою жизнь.       «Леди Меланхолия» — вывела цветным маркером Эн, когда мы, дурачась и захлёбываясь от смеха, разрисовывали школьные рюкзаки друг друга. Она и представить не могла, что попала своей неосторожной характеристикой в самое яблочко. А быть может, наоборот чувствовала и знала меня лучше кого-либо. Моё альтер-эго. Моя кармическая сестра... Как же мне хотелось верить, что и я знаю её как никто другой.       Тогда её прозвище больно ударило по моей неокрепшей детской душе, но со временем я перестала спорить с данностью. К тому же Эн называла меня так не со зла. Я любила её.       Именно на глазах Эн я незаметно для самой себя стала меланхоличной тенью. И мне не нужно копаться в себе, чтобы найти причину: спусковым механизмом была моя мать.       Она исчезла, когда мне исполнилось одиннадцать. Должно быть, наше расставание было заранее предначертано, потому что не всколыхнуло привычный уклад жизни — всё произошло так быстро, что я не успела опомниться.       Мама никогда не могла усидеть на месте и однажды, получив предложение о работе за границей, не смогла устоять перед перспективой прекрасного будущего где-нибудь подальше от этого отсыревшего мрачного местечка.       Спустя несколько месяцев она перестала отвечать на звонки, и отныне её телефон был недоступен, как и она сама.       Я привыкла думать, что она находится в другом измерении. В альтернативном мире, где люди могут перемещать вещи силой мысли, общаться без слов, использовать волшебные палочки и другой магический инструментарий и куда попросту не доходит сигнал мобильного телефона. Так мне было легче. И даже по прошествии четырнадцати лет я, кажется, всё ещё успокаивала себя этими мыслями, сидя по вечерам в своём потёртом кресле и представляя, что она сейчас делает, забыла ли она наш язык и помнит ли меня.       Отец быстро бросил попытки её разыскать. Сейчас я понимаю, что именно он упустил момент, когда ещё был шанс найти и вернуть её. Кажется, тогда наше с ним общение и стало постепенно сходить на нет. С тех пор мы почти перестали разговаривать, а если и делали это, наши беседы почти никогда не насчитывали больше трёх коротких реплик, хоть и разделяла нас по вечерам одна гипсокартонная перегородка, украшенная рамками с семейными фотографиями.       Но приступы острого одиночества наваливались на меня очень редко. А возможно, сейчас моя память просто блокирует плохие воспоминания, предпочитая концентрироваться на приятных мгновениях: Эн была тем человеком, незримую связь с которым я ощущала даже на расстоянии.       Такой она застыла где-то в дальнем углу моей памяти: стоящей возле трюмо в летнем платье, возможность надеть которое предоставлялась лишь на короткие пару недель. Эн не очень-то любила лето, но с приходом жарких дней менялась на глазах. Становилась какой-то по-детски мечтательной и наивной. Но то лето было совсем другим и кончилось не так, как все предыдущие.       Туманные вечера августа, которые мы проводили в «Солнечном ветре», наполнились для меня необъяснимым волшебством, несмотря на то, что главной темой в повестке вот уже который день был Скарн и его адюльтер.       Вместе с Эн они были Ромео и Джульеттой местного разлива. Но их печальная повесть кончилась ещё до того, как в дело пошли яд и кинжалы. Казалось, всего пару дней назад Эн, брызжа слюной, рассказывала нам с Айну о том, что видела Скарна в саду Терна с какой-то девицей из Колледжа искусств. Но не прошло и нескольких дней, как её гнев сменился отстранённостью и равнодушием.       Я смотрела, как она расхаживает вдоль стеллажей с книгами, и изо всех сил старалась предугадать, какой фокус она выкинет на этот раз. Эн замерла и прислонилась к полкам спиной, затем зажмурилась, завела руку за спину, ткнув наугад, и вытащила первую попавшуюся книгу.       — «…к тому моменту его тело посинело и покрылось сероватыми струпьями», — задумчиво прочитала моя подруга и отвела взгляд в сторону, сосредоточенно кусая нижнюю губу. — Струпья. Как думаешь, это ответ?       — Думаю, тебе надо погадать ещё раз, — сказала я, не отрываясь от постройки карточного домика.       — Струпья — это же символ смерти?       — Дай сюда, — скомандовала я и забрала книгу. — Страница сто пятьдесят, десятая строка снизу. — Эн настороженно вытянула шею в ожидании ответа. — «А ну вернись за стол, или я пристрелю тебя!»       — Ты чего кричишь?       — Тут так сказано, дурочка, — рассмеялась я и захлопнула книгу. — Ну-ка иди за стол, или я пристрелю тебя.       Эн податливо села напротив. Я смахнула карточный домик, протянула вперёд обе руки и крепко сжала её холодные пальцы.       С приближением вечера свет неумолимо менялся, и в книжном зале антикафе зажглись дополнительные источники. Эн это явно пришлось не по душе, и она недовольно поморщилась, словно у неё была светобоязнь. Жёлтые лучи озарили узкие проходы между стеллажами, бликуя на поверхностях из красного дерева. Парочка студентов или старшеклассников, переговаривающихся о чём-то за дальним столом, встрепенулась и направилась к выходу на лестницу.       — Я думаю, это знак, Лис. — Эн обхватила мои ладони и упёрлась лбом в столешницу. — Всё это знак о том, что моя миссия в этом городе выполнена. Значит, теперь я свободна.       — Миссия выполнима... — хмыкнула я. — Почему же ты такая кислая?       — Я сама себе не нравлюсь. — Эн подняла голову со стола и посмотрела в окно, словно за ним происходило что-то кроме тягучего белого марева. — Постоянно прятаться, молчать в тряпочку, ходить на цыпочках — это всё не про меня.       — Мы подростки. Что нам остаётся?       — Легко тебе сказать — твой отец тебе всё позволяет. — Эн закатила глаза и оторвалась от разглядывания тумана. — Я бы с удовольствием сбежала, но что потом?       — Потерпи немного. Сбежим все вместе и Айну прихватим. Кстати, где она?       Я окинула взглядом зал: вдалеке, между книжными шкафами, бродила знакомая фигура в синем свитере и больших очках в чёрной оправе, приспущенных на кончик носа. Айну почувствовала мой взгляд, обернулась, откинув назад пушистые волосы, и направилась в нашу сторону.       — Всё-таки я обожаю альтернативную историю, — воодушевлённо изрекла она и села слева от меня. — Вы никогда не думали, что Десятилетняя эпидемия была заговором властей? — Эн невесело улыбнулась и снова упёрлась взглядом в деревянный стол. Айну шумно положила книгу перед собой и подпёрла щёку кулаком.       Ещё до начала учебного года она приступила к подготовке выступления по случаю грядущего двухсотлетия Медио. Темой своего исследования Айну выбрала Десятилетнюю эпидемию, охватившую город на заре его жизни.       — И? — Я откинулась на спинку стула и приготовилась к тираде, с трудом сдержав зевок. — Свержение власти было спектаклем, а памятный мемориал — это портал в иной мир?       — Здесь выдвигается версия, что в городской водопровод был целенаправленно занесён вирус. — Айну полезла в книгу. — Сейчас, найду страницу…       — Чушь собачья, — строптиво вставила Эн. — Это вообще законно — выставлять такую хрень в библиотеке?       — Брось, она же не в отделе исторической литературы. И технически это не библиотека.       — Это профанация!       — Я просто изучаю все возможные источники!       — Напиши в своём эссе про портал. Комиссия в осадок выпадет, — недовольно пробубнила Эн.       — Что это с тобой? — Айну понизила голос и виновато отложила книгу в сторону.       — Наша Эн совсем раскисла, — тихо вставила я.       — Этот неотёсанный плебей не заслужил того, чтобы ты портила мыслями о нём последние дни лета. — Айну закатила глаза и деловито поправила очки. — Пусть катится себе. А ты и получше найдёшь.       — Лето уже кончилось, — безразлично подметила Эн.       — Технически оно ещё идет.       — Технически, технически… — шепеляво передразнила Эн.       — Ты ещё вчера пообещала, что и думать про этого болвана не будешь. Так что давай-ка приходи в себя.       — Да какой ещё болван? — Эн выпучила глаза и неубедительно изобразила непонимание.       — Имя Скарн тебе ни о чём не говорит? — Айну устроилась поудобнее и начала быстро перемешивать колоду карт.       — И в мыслях не было этого идиота. — Глаза Эн предательски заблестели. — Слушайте, в субботу будет вечеринка у той девчонки из вашей параллели. Как её?.. Она коньяк разливала под лестницей на праздновании конца года.       — Юси? — уточнила Айну. — Да она же без царя в голове.       — То, что надо. — Эн собралась было встать из-за стола. — Хочу сходить, развеяться. А вы как?       — Ты же минуту назад думала сбегать из города, — по-доброму подколола её я, и Эн вернулась за стол.       — Куда это? — удивилась Айну.       — Неважно куда — важно откуда, — с чувством произнесла Эн. — Отныне меня ничто не держит в этом чёртовом городишке. К тому же я сто лет не видела Анри.       — Братец, наверное, потерпит, пока ты не закончишь школу, — не переставала ворчать Айну.       — А как же мы? — Я надула губы и скрестила руки на груди. — Мы тебя не держим?       — Вы идёте в комплекте со мной. — Эн невзначай смерила Айну взглядом, после чего хитро уставилась на меня. — Только учти, что твой Кьют остаётся. А то когда он приходит и начинает умничать, мне хочется дать ему по лицу.       — Он просто… не по годам критически мыслит, — стушевалась я.       — Да? — захихикала Айну. — А может, он просто тебе мозги хочет запудрить?       Мы спустились в фойе в половине восьмого. На улице уже начали сгущаться сумерки, а влажная завеса подобралась вплотную к стеклянной входной двери. Противоположная сторона переулка почти скрылась из виду, и я представила, что здание парит в белом вакууме.       Когда мы вышли, Эн замерла на тротуаре и уставилась вперёд. На другой стороне улицы, утопая в белой дымке, вырисовывался высокий силуэт. Несколько секунд он не двигался и наблюдал за нами, после чего сделал пару неуверенных шагов по направлению к дверям «Солнечного ветра». Туман рассеялся. К нам приближался юноша с хитро вздёрнутыми уголками глаз. На нём была бесформенная ветровка и рваные джинсы, а светлые волосы, собранные в короткий ирокез при помощи фиксирующего геля, и пирсинг на левой брови выдавали в нём форменного разгильдяя.       — Долго будешь от меня бегать? — Скарн обращался к Эн так, словно кроме них двоих на улице никого не было.       — Если я перестала тебе писать, это не означает, что я от тебя бегаю. — Эн гордо вздёрнула нос. — Вали давай. У меня нет на тебя времени.       Юноша подошел ещё ближе, и при виде его стремительной и уверенной походки мы с Айну невольно расступились в разные стороны. Не успела Эн отпрянуть назад, как он настойчиво схватил её за руки.       — Ты же знаешь, что это неправда, — вкрадчиво сказал Скарн. — Или это снова твой отец? Зачем ты его слушаешь?       — Нет, он здесь вообще ни при чем.       — Тогда какого чёрта ты не отвечаешь?       — Я всё видела своими глазами. Но ты можешь ничего не объяснять. — Эн освободилась и сбежала по ступенькам. — Отвянь! Айну, Лис, идёмте. Мне надо быть дома к девяти.       Еле поспевая за Эн, мы шли вниз по улице почти вслепую. Зажглись фонари, но даже их размытые ореолы с трудом можно было различить с расстояния нескольких метров. Из-за поворота вынырнула машина, и я схватила Эн за руку, чудом не дав ей угодить под колёса.       — Думаешь, вот так уйдёшь и даже ничего не объяснишь? — Скарн поравнялся с нами. Он и не думал отступать, следуя по пятам, как приблудившийся щенок.       — Чего ты хочешь? — вскрикнула Эн и обернулась. — Мне не нужны никакие разговоры. Ты свободен. Как там её зовут? Лита? Беги к ней! Будьте счастливы!       Скарн ускорил шаг и молча схватил её за руку. Он наконец понял, что одними уговорами ему не обойтись.       — Это было нашим местом, Скарн, — сквозь зубы проговорила Эн. Её голос задрожал. — Как же ты мог притащить её туда?       — Что ты несёшь? — вопрошал он, изображая недоумение.       — Да пошёл ты!       Эн рывком высвободила руку и стремглав бросилась через дорогу. Нам всем не оставалось ничего, кроме как побежать следом. Её силуэт в серебристом платье норовил вот-вот раствориться в тумане, но мы словно проглотили языки и не решались окликнуть её. Где-то рядом, в белом мареве, проносились очертания фонарных столбов, огни ещё не закрывшихся на ночь кофеен и редкие фигуры людей. Казалось, в тот вечер на улицах города было пустынно как никогда.       Скарн обогнал нас и почти настиг Эн, пытаясь поймать её на бегу, но та искусно уворачивалась, оставляя позади переулки и перекрёстки. Как удирающая от охотничьих собак лиса, она неожиданно свернула вправо на углу здания полиции, и пустилась вниз по улице. Пологий спуск кончился, стены домов расступились, и из мутной дымки поднялись витиеватые очертания высоких ворот.       На короткий период туманов все входы и выходы в ботанический сад Терна, как и во все парки и скверы в черте города, запирали на огромные амбарные замки: в такие сумеречные дни, когда мелкая влажная взвесь в воздухе будто бы впитывает в себя все уличные шумы, здесь часто терялись дети, а порой и взрослые. По радио то и дело напоминали об особых погодных условиях, высоком риске автомобильных аварий и мерах предосторожности.       На несколько мгновений все окаменели. Большие металлические часы, закреплённые на высоком столбе у входа в сад, пробили восемь. В воцарившейся тишине раздался шорох гравия на дорожке к воротам. Скарн с опаской двинулся вперёд, крадясь, как затаившийся зверь. Но не успел: выйдя из оцепенения, Эн рванула к высокому забору и взобралась на него, ловко цепляясь за замысловатые выступы.       — Стой!       Я кинулась к ней, в два прыжка преодолев расстояние, разделявшее нас, но не успела даже схватить её за ботинок. Эн перемахнула на другую сторону, тяжело рухнула на мокрый газон и помчалась прочь, ни разу не обернувшись.       Не прошло и десяти секунд, как её очертания утонули в тумане. Я непроизвольно схватилась за голову. Сердце бешено колотилось в горле.       — Э-э-эн! — взревел Скарн, и если бы я не была до смерти напугана, я бы лишь посмеялась его наивности. Айну безучастно стояла позади и до сих пор не издала ни звука.       — Попробую позвонить ей, — неуверенно пробормотала я и дрожащей рукой приложила к уху мобильный телефон. Монотонные гудки один за другим исчезали где-то по ту сторону высокого забора.       Скарн рассерженно переминался с ноги на ногу.       — Она не ответит. Слишком капризная, — раздражённо бросил он мне через плечо. — Всё ещё думаешь, я знаю её хуже, чем ты?       Юноша без промедлений взобрался на ограждение и уже через пару мгновений спрыгнул с другой стороны. Я подошла ближе, и в голове промелькнула идея пожелать ему удачи в поисках, но промолчала. Скарн встал с земли и отряхнулся, после чего пристально посмотрел на меня. Должно быть, он хотел что-то спросить, но тут же опомнился и бросился в погоню.       — Через полчаса совсем стемнеет, — с опаской сказала я.       — Хорошо заканчивается вечер, ничего не скажешь, — заговорила наконец Айну и принялась ходить из стороны в сторону. — Вот зараза. Я знала, что из-за неё мы опять влипнем в проблемы.       — Перестань нагнетать. Скарн сейчас приведёт её, — раздражённо ответила я и помолчала с минуту. — Её больной папаша чуть не разбил нам о голову вазу, когда мы зашли за ней на прошлой неделе. Представляешь, что он сделает на этот раз?       Айну виновато замолчала, но продолжала сокрушённо мотать головой, беззвучно открывая рот, как сломанный робот. Она подняла глаза на большой циферблат, а затем подошла к забору и положила руки на влажный металл. Белая дымка, сгущаясь у самой земли, тихо ползла по корням неподвижных деревьев. Их чёрные многовековые стволы закрывали обзор на и без того неразличимую аллею, уводящую в самое сердце сада к большому озеру. Я молилась всем богам, чтобы Эн не выкинула какую-нибудь новую глупость или попросту не провалилась в воду, оступившись в темноте.       Позади нас пронеслась машина и отбросила на решётку приглушённый свет фар. Айну порывисто обернулась.       — Ей на нас плевать, — пробормотала она, копая щебёнку мыском ботинка.       — О чём ты?       — Сколько раз я просила её забыть историю про венок, помнишь? — Айну вздохнула и запрокинула голову. Она долго не решалась продолжить историю. — На прошлой неделе звонит мне и говорит: «Привет, воровка!» Я готова была её придушить. — Айну изобразила соответствующий жест руками. — А теперь вот, пожалуйста. Ты сама, поди, сбилась со счету, сколько раз пыталась мозг ей вправить.       Я ничего не ответила и подошла к воротам. Перед глазами неслись тревожные картины, как Эн бежит куда глядят глаза через бурелом сада, а её ноги в лёгких осенних ботинках вымокли до нитки; она оглядывается по сторонам, затем смотрит наверх, но из-за пелены, накрывшей город, не видит ни звезд, ни месяца, который давно уже сменил солнце на его посту. Я обхватила обеими руками холодные решётки. Взгляд на часы: почти половина девятого. Неужели Эн могла так быстро оторваться и убежала так далеко, что Скарн всё ещё не может её отыскать?       — Э-э-э-н! — прокричала я и сжала решётки сильнее, отчего петли ворот угрожающе скрипнули.       — Может, стоит позвонить её родителям?       — Ты нам всем смерти желаешь?       — А ты что предложишь?       Я взглянула наверх, оценивая свои силы.       — Идём за ними.       — Лис, это самая идиотская идея за весь сегодняшний день, — замотала головой Айну.       — Их нет уже двадцать минут! А если что-то случилось? Я успею их найти и доставить Эн домой вовремя. Ради меня она перелезла бы через этот долбанный забор.       — Ради тебя… — передразнила Айну. — Говоришь так, словно готова закрыть её от пули.       В ответ я лишь фыркнула. В глубине души знала, что крыть мне нечем.       — Мы просто теряем время, — наконец опомнилась я и начала нащупывать ногой подходящий выступ на заборе.       — Блин… — пробормотала Айну и заламывала руки. — Не делай этого! Она уже влипла — пускай сама и расхлёбывает.       Я обернулась и метнула свирепый взгляд, но Айну его не заметила. Я наступила на металлическую перекладину и приподнялась наверх, ухватилась за холодные кованые узоры, изображающие вьющийся плющ, и подтянулась выше. Когда оказалась на самом верху забора и была готова перекинуть ногу на другую сторону, услышала неуверенные шаги за спиной.       — Да чёрт бы вас побрал… Но как только мы найдём эту неврастеничку, я сама проведу с ней воспитательную беседу. — Айну запрыгнула следом.       Сад Терна принял в свои владения ещё пару непрошеных гостей.       — И куда ты предлагаешь идти? Сад тянется минимум на два километра в ту сторону. — Айну неопределённо взмахнула рукой и стала озираться по сторонам.       Я вытащила из кармана маленький фонарик. Он давно был моим верным другом в такие сумеречные дни.       — Они побежали по главной аллее. С неё и начнём. — Я быстро зашагала вперёд, включая на ходу фонарик, и перешла на бег. — Э-э-эн! Отзовись! Мы здесь!       Туман охотно впитал мой крик, но ответа не последовало.       — Э-э-эн! — подхватила Айну.       Мы бежали молча почти пять минут. Я решила не сворачивать с главной аллеи, пока не доберёмся до озера. У развилки мы сбавили шаг.       — Нужно держаться главной аллеи, — отдышавшись, сказала я и двинулась заданным курсом.       — А если они пошли направо?       — Значит, мы будем искать их столько, сколько потребуется. — Я направила луч фонаря на дорожку.       — Дальше роща заканчивается. Думаешь, она могла уйти так далеко?       — Я не знаю. Мы... можем разделиться. — Моё предложение прозвучало полувопросом. Айну выпучила глаза.       — Ни за что. — Она испуганно подошла поближе, словно так нам точно не будет угрожать неведомая опасность, затаившаяся в чаще. — Ради нас она и с места не сдвинулась бы…       — Хорош ворчать! — не выдержала я. — Ты можешь прямо сейчас развернуться и уйти. Я найду её без тебя.       — Отличная идея, — после недолгой паузы прошептала Айну и поёжилась, но всё же последовала за мной.       Дорога, усыпанная высохшими соцветиями, дала крен вправо. От мысли, что мы уходим всё глубже и глубже в тёмный сад, мне становилось не по себе. И как бы мне ни хотелось ощущать себя взрослой, сейчас, двигаясь навстречу неизвестности, я с горечью осознавала, что мы всего лишь маленькие беззащитные дети. Мы творим глупости, а глупости творят нас. Кто знает, что происходит здесь, когда ворота сада закрываются на тяжёлые замки? Наверняка все легенды о нём — лишь вымысел наших сверстников с богатой фантазией, но в тот момент я умоляла замолчать свой разум, который рисовал перед глазами страшные картины и вселял ужас.       Густая роща стеклянных деревьев начала редеть. Путь стал отчетливее, и вдалеке вот-вот должна была забрезжить неподвижная поверхность озера.       В солнечные дни это место напоминало джунгли, истинный облик которых кажется таким непривычным типичному жителю Медио. Есть ли на свете более умиротворённая картина, чем мягкие лучи солнца, играющие в зелёной листве? В тот миг я ещё не подозревала, что этот сад, где я в своё время нашла столько спокойствия и безмятежности, в моей памяти навсегда останется мрачным и безмолвным лесом, залитым всепоглощающим туманом. И сквозь туман я до сих пор вижу блестящее платье Эн, прошитое серебристым люрексом.       Я остановилась на месте, словно меня ударило током, и почувствовала, как на лбу собираются капли пота. Дрожащий луч сполз с дорожки, разбился на мелкие отсветы в траве и остановился на неподвижном теле, лежащем в нескольких метрах от нас. Я сглотнула, несмотря на то, что во рту не было ни капли слюны. Из горла поползло вверх головокружительное, тошнотворное чувство.       — Что с тобой? — Я упала на колени в мокрую траву и принялась трясти её за плечи. Эн встрепенулась, открыла глаза и очнулась от мимолётного сна. Она взглянула на меня, щурясь от света. — Где Скарн?       Секунда. Ещё одна. Эн с ужасом вгляделась в моё лицо и, не вставая с земли, шарахнулась назад, словно увидела чудовище. Она бегло посмотрела вокруг, и я заметила, что её бьёт крупная дрожь.       — Что случилось? — повторила я и приблизилась к ней, зажав фонарик под мышкой. — Куда ушёл Скарн?       Мои вопросы таяли в белой пустоте. Эн сидела на земле и подозрительно косилась то на меня, то на Айну, время от времени открывая рот. Она пыталась что-то сказать, но слова застревали у неё в горле. Затем начала отрицательно мотать головой и встала с земли, усердно теребя левое запястье. Эн тихо ойкнула, и её лицо исказила боль.       — Эн, твой отец будет в ярости, — прошептала я и приблизилась к ней. Ужас от непонимания происходящего медленно полз по загривку. — Нужно уходить.       Я пыталась увидеть в её глазах хоть какие-то знакомые эмоции, но видела лишь полную отрешённость. Эн одернула задравшееся платье и направилась к тропинке, с удивлением и страхом смотря по сторонам — один в один маленький, заблудившийся ребенок. Айну стояла поодаль, бессильно опустив руки, и по её щекам градом стекали слёзы. Если ума ей было не занимать, то смелости и решительности точно не хватало.       — Эн, — тихо окликнула я. Ответа не последовало, будто девушки с таким именем здесь больше не было. Я встала с травы и подбежала к ней. — Эн!       Она шагала по тропинке и тихо постанывала от боли, растирая левое запястье. Я схватила её за руку на бегу и развернула к себе.       — Нет, — с трудом выговаривая каждый звук, промямлила Эн, глядя на меня с непониманием и опаской, как смотрят на странных и подозрительных незнакомцев. — Нет. — Она попыталась вырвать руку, но снова скривилась от боли.       Я посветила фонариком на её запястье: прочная алая нить опутала белую кожу, впившись в неё до кровавых ссадин и обвив руку почти до локтя.       — Что это? — спросила я и сквозь подступившие слёзы взглянула на Эн. Я боялась признаться себе в том, что кроме Скарна в этом саду с ней никого не было. — Кто это сделал?       — Кто вы? — растягивая звуки, спросила Эн.       — Эн, это мы. — Айну осторожно подошла к нам и попыталась положить руки ей на плечи, но Эн испуганно отстранилась и вперилась взглядом в лицо Айну, с неподдельным страхом и недоумением изучая его.       Безмолвие пронзил сигнал телефона, донесшийся из кармана Эн, но она лишь часто моргала и смотрела на источник звука. Я знала, что это звонит её взбешённый отец, и без промедлений сунула руку в карман. Эн никак не отреагировала.       — Где тебя носит?! — раздалось в трубке, когда я поднесла её к уху. — Ты обязана быть дома уже десять минут!       Я знала, что Айну ждёт от меня решительных действий. Она подошла к Эн вплотную и крепко обхватила руками за плечи, чтобы удержать на месте, а та совсем по-детски расплакалась, продолжая отрицательно мотать головой. Я набрала в грудь воздуха и ответила отцу Эн, на одном дыхании пересказав события последних часов, за чем последовало долгое молчание, томительное и невыносимое. Такой же стала вся моя жизнь после всего, что произошло в тот роковой вечер.       Когда примчались взволнованные родители Эн, мы с Айну уже стояли у ворот сада рядом с каретой скорой помощи, которая прибыла вслед за полицией. Я отвечала на вопросы сержанта, почти не задумываясь над ответами и не отрывая взора от Эн, очертания которой виднелись сквозь стеклянную дверцу машины.       — Скарн был там, — сказала я. — Он должен знать, что случилось. Пожалуйста, найдите его.       — Что за Скарн? Можешь его описать?       — Он учился в нашей школе. Окончил её годом раньше. Они с Эн встречались... почти год.       Это был предпоследний раз, когда я видела её. Телефон Эн перестал отвечать уже на следующий день, но я настойчиво продолжала обрывать его, сходя с ума от неизвестности.       Будто заразившись моим волнением, отец запретил мне выходить куда-либо без его ведома, а порой я замечала, как он украдкой перелистывает мои тетради, сваленные в груду на письменном столе, или шарит в шкафу с одеждой. Одному богу известно, что он пытался найти в моих вещах. Тогда папа, как и я, не понимал, насколько всё это глупо и бессмысленно.       Вернувшись с внепланового родительского собрания, которое организовали в свете случившегося, он серьезно посмотрел на меня и попросил дать ему обещание быть крайне осмотрительной и осторожной, как и подобает взрослому человеку.       — Что ты узнал, пап? — после затянувшейся паузы спросила я. — Родители Эн там были?       — Ты не должна лезть в эту историю, Лис. — Отец устало стягивал куртку и шарф. — Девочка потеряла память, а в остальном будет разбираться полиция.       — Она моя лучшая подруга, как я могу не лезть?       Отец замер, подыскивая нужные слова.       — К сожалению, я сам ничего не понимаю.       — На её руке… — Я замялась, сомневаясь в собственных догадках. — На её руке была нить красного цвета. Эн никогда не носила на руках ничего такого. Это Скарн что-то с ней сделал…       — Запомни, Лис, — грубо прервал меня отец и поучительно поднял вверх указательный палец. — Ты — взрослый человек. Ты должна слушать глас разума, а не идти на поводу эмоций. Выяснять все обстоятельства будет полиция, а ты, пожалуйста, займись своими делами. Если твоя помощь понадобится, тебе дадут об этом знать. — Он тяжело опустился в кресло и потёр переносицу. — У тебя всё готово к школе? В этом году нужно выбрать обязательный модуль, я надеюсь, ты уже определилась…       Эта осень была не похожа на все предыдущие, хотя в окружающем мире почти ничего не поменялось — меня не покидало чувство, что подменили лишь меня саму. Пелена тумана постепенно растаяла, город вышел из спячки и вновь задышал бодрым, прозрачным воздухом.       Айну отказывалась говорить со мной о произошедшем. Делала вид, что всё как прежде. Ещё до начала занятий я бросила попытки дозвониться до Эн, заставив себя смириться с тем, что её телефон замолчал навечно.       Когда папа возвращался с работы ещё засветло, он время от времени заглядывал в мою комнату, как будто проверял, не продумываю ли и я план побега или ещё что похуже. Но когда папа оставался в мастерской до утра, у меня было время, чтобы тайком от него связаться с Эльзой, матерью Эн.       — Лис, перестань звонить сюда, — устало просила она. — Всё это и так… сводит с ума, не укладывается в голове. Нам... ей сейчас нужен покой.       — Она что-нибудь говорила? Она спрашивала про меня?       — Нет, — неодобрительно и даже с иронией фыркнула Эльза. — Она почти не разговаривает и ничего не помнит. — В трубке послышался долгий вздох. — Скорее всего, нам придётся уехать из города. Мы подыскали неплохого врача. Так что прошу: не ищи встречи с ней.       С трудом сдержав волну слёз, я кивнула.       — А Скарн?.. — Я наконец смогла задать вопрос, который не давал мне покоя все эти дни. — Его нашли?       — Как в воздухе растворился. — Голос Эльзы напрягся. Я услышала, как она с шумом выдохнула дым.       — Пожалуйста… — взмолилась я. — Его нужно найти, он что-то знает. Я почти уверена.       — Его родители отказались с нами общаться. Одному богу ясно, во что он влип... — В трубке долго висела пугающая тишина. — Может, мальчишке самому сейчас помощь нужна...       Я легла на ковёр и плакала без остановки несколько часов подряд, дав наконец волю своим чувствам.       Как же все наши планы? С кем же я убегу отсюда, когда окончу школу? Кто будет называть меня влюблённой малолеткой и оставлять мне записки в моей парте в кабинете биологии? Не заметив, как ночь сменилась мрачным утром, я задавала себе новые и новые вопросы, по-детски веря, что совсем скоро кто-нибудь умный и взрослый даст мне на них ответ.       Из прихожей донёсся приглушённый шум и звон связки ключей. Я торопливо поднялась с пола, выключила свет и на цыпочках подошла к письменному столу. Веточка стеклянного дерева, которую мне подарила Эн, давно завяла и сбросила цветы. Я осторожно вложила её в подвернувшийся под руку фотоальбом, а затем беззвучно убрала на верхнюю полку шкафа и юркнула под одеяло. Остаток утра мне не давали покоя лихорадочные сны, в которых холодная рука Эн, обвитая кроваво-красной нитью, тянула меня за собой, в глухой и густой туман.       Каждый день был как две капли воды похож на предыдущий: я выходила из дома пораньше, хотя до школы можно было спокойно добежать за десять минут, и делала по пути большой крюк через липовую аллею. Влажный порывистый ветер прибивал жухлые листья к обочине, и мне приходилось прятать нос за воротом куртки.       Я думала о том, что, обернись всё немного иначе, успей я схватить Эн у входа в тот злополучный сад и не дай ей убежать, она сейчас стояла бы на другом конце аллеи и махала мне рукой, сжимающей большую охапку липовых листьев. И в такие моменты мне становилось страшно от необъяснимой и совершенно нерациональной мысли, что никто и никогда не сможет понять, что же всё-таки случилось в тот вечер.       Приходя в школу, я подавляла в себе порывы поговорить об этом с Айну, потому что видела её непривычную замкнутость. Ей тоже было не по себе, поэтому я с нетерпением ждала вечера, когда Кьют обнимет и выслушает меня, даже если я буду нести полную чушь. Тогда он ещё не знал, как сильно и горячо я влюблена в него.       Пролетел сентябрь. Но я уже давно потеряла счёт времени. Дни ускользающей осени заблудились в зеркальном лабиринте.       Тяжело рухнув на стул в кабинете биологии, я сонно швыряла на стол письменные принадлежности, когда моё внимание привлёк сложенный вчетверо листок бумаги, лежащий в отделении под столешницей. Развернув его, я прочитала слова, выведенные стройным, размашистым почерком: «Всё ещё думаешь, что знаешь её лучше, чем я?»       Меня словно ударила фантомная молния: ладони вспотели, а по позвоночнику пронеслась волна жара.       — Посмотри! — Я всё же дернула Айну за рукав. — Это в моём столе лежало.       — И что? — Айну равнодушно прочитала слова, написанные синей шариковой ручкой.       — Здесь мне всегда оставляла записки Эн… — Я с неясной надеждой смотрела на подругу, облизывая пересохшие от волнения губы. — Это он. Он был здесь.       — Кто? — только и вздохнула Айну.       — Скарн.       — Хватит. — Та поспешно раскрыла любимую книгу с бреднями по альтернативной истории и едва ли не носом уткнулась в страницы. — Мало ли, что за мусор у тебя там валяется в парте...       — А ты и рада оставить всё как есть? — Я порывисто встала из-за стола, едва не опрокинув его. Одноклассники стали хихикать и переглядываться. — Эн всегда хотела быть твоим другом... А ты ведёшь себя как последняя ссыкуха!       — Господи, Лис, ты совсем из ума выжила! — Айну отбросила в сторону книгу и развернулась ко мне всем телом. Она часто и тяжело дышала. — Ты сошла с ума! Хватит искать то, чего нет! Скарн исчез. Может, его вообще похитили и расчленили, а ты тут сыпешь голословными обвинениями! Может, он сам где-нибудь в канаве валяется!       — Да не валяется он ни в какой канаве!..       Я не смогла сдержать слёз и выбежала из класса ещё до начала урока. Перейдя в соседний корпус школы, я полчаса слонялась по коридорам, в яростном запале продумывая план действий. Может, убежать прямо сейчас? Решив, что самой разумной идеей будет прогулять школу и вечером сразу же отправиться по привычному адресу, сунула записку в карман и направилась к выходу.       В конце дня, когда Кьют открыл мне дверь, я бросилась ему на шею и долго, надрывно плакала, заплетающимся языком пересказывая события утра. Он участливо гладил меня по волосам и молча кивал, и этого мне было достаточно, чтобы зияющая пропасть вопросов в моей голове ненадолго перестала засасывать все мои мысли глубоко-глубоко в чёрную пучину.       В тот вечер я то и дело засматривалась в окно, из которого виднелись неподвижные липы, и пыталась разогнать свои назойливые мысли, которые приняли как никогда тревожный оттенок. Надоедливые уколы невидимой иголки не давали мне покоя.       Кьют с недоумением смотрел на меня, входя в комнату с очередной чашкой чая. Он садился передо мной на колени, пытаясь поймать рассеянный взгляд, и вечер тянулся на редкость медленно. Мы почти не занимались уроками и говорили обо всём, но в то же время ни о чём. В тот день Кьют впервые поцеловал меня — так осторожно, что я почувствовала себя ценным музейным экспонатом. Я думала о том, как сильно хочу запомнить наш поцелуй, как хочу положить его в коробку и спрятать в надёжном месте — например, в потайном ящике своего шкафа — чтобы, если со мной что-то случится, если кто-то захочет отнять у меня самое ценное и сокровенное, это мгновение было надёжно защищено.       Что ещё я положила бы туда? Все свои чувства, которые навевали когда-то звуки фортепиано? Сказку об обманутом лисёнке, которую мне рассказывала в детстве мама? Эти вечера, проведённые над учебниками? Пути к открытым городским крышам, откуда улицы кажутся обнажёнными и беззащитными? Наши встречи с Эн в «Солнечном ветре» и прозвища, которые она мне придумала? Есть ли вообще в моей жизни что-то, о чём я не хочу помнить, будь то моменты счастья или безнадёжности?       — А что спрячешь ты? — незаметно для самой себя произнесла я, снова разглядывая застывшие липы, которые уже окрасил ядовито-оранжевый свет фонарей. Кьют не услышал моего вопроса и продолжал смотреть в учебник с множеством закладок и потёртым синим корешком, изредка шелестя страницами и покачиваясь в кресле. Из окна доносился тихий гул машин и далёкие трамвайные звонки.       В последнее время, глядя в зеркало, я видела девочку, которая очень напоминала мне меня. Она выглядела взрослее, чем я, и часто хмурилась; её жесты были чем-то до безобразия похожи на мои, но отличались своей медлительностью и обдуманностью. Она меня пародировала и дразнила, любила и подражала, учила и предостерегала. Я впервые шагнула в зазеркалье, когда мне было шестнадцать лет, и заняла место этой взрослой девочки, которая то и дело смотрела на меня с огромных стеклянных витрин и гладкой поверхности весенних луж, оставив ребёнка с распахнутыми глазами и душой по ту сторону хрупкой материи. И зазеркальный мир предстал предо мной не таким сказочным, каким его рисовала свободная детская фантазия, не закованная ни в какие правила и рамки.       Я иду извилистой тропкой и встречаю на пути удивительных добрых зверей, а из лесной чащи за мной наблюдают неведомые чудовища, в один миг превратившиеся из сновидения в явь. Может быть, весь этот мир и есть та самая суровая действительность, которая своим неожиданным появлением со свистом захлопнула дверь назад, в безмятежность, спутала все дороги, сожгла мосты? Но ответы я смогу найти лишь впереди, в неизвестности. Я должна держаться горизонта и чертить на нём мысленную цель, чтобы не разочаровать ту шестнадцатилетнюю девочку, по-детски наматывающую прядь каштановых волос на указательный палец, смущаясь под взглядом любимого юноши.       И как мне хочется ещё хоть раз встретиться с ней, обернуться назад и увидеть знакомые детские очертания или просто знать, что она останется там, позади, в моей памяти.       Я чувствую: она до сих пор ждёт меня. И надеется, что однажды я вернусь и мы сможем вечно смотреть друг на друга, разделённые лишь тонкой незримой поверхностью.