Шоковая терапия

Это дело ломает их всех. В полной мере уже никогда не станет известно, какие цели преследовал Кэрролл, но теперь все, кто работал над делом о поимке его и его последователей… все они сломаны, так или иначе, больше или меньше. Агенты, которые не так близко находились к «эпицентру» расследования, просто стали параноиками. В какой-то мере. Зачастую, входя в кабинет, я вижу, как один или два провожают меня подозрительными взглядами, а позже – окидывают такими же взглядами своих коллег. Правильно, ведь мы так до сих пор и не знаем, есть ли еще кроты в нашей команде или нет. Про тех, кто находился ближе, говорить даже и не стоит, я думаю. Это видно невооруженным глазом. Глава расследования, Ник Донован, теперь невольно чуть передергивается, каждый раз смотря в зеркало. Да, он решил вернуться после выписки из больницы, но я знаю цель, которую он преследует. Успешный, многообещающий агент ФБР в одночасье стал калекой – теперь его интересует только месть. Джо уже нет в живых? Окей, оторвемся на его последователях – теперь избиения и прочие действия «не по правилам» при задержании покрываются с завидной изощренностью. Да зачем далеко ходить за примерами, я ведь тоже смотрю каждый день на себя в зеркало… Сначала это дело меня привлекло. Ага. Пока я сам не занялся его расследованием. Издалека восхищаться подвигом Райана Харди, как он в одиночку, почти пожертвовав своей жизнью, схватил Кэрролла, спасая девушку – прямо принц на белом коне, спасший принцессу от злого чудовища! А теперь… Теперь это неудача за неудачей в защите сначала Джоуи от его долбанутого на все сочинения По папаши, а потом и Клэр. Теперь это грань между жизнью и смертью во время «допроса» о том, где мисс Мэтьюс скрывалась. Теперь это озлобленность, когда мы с Райаном вытащили Паркер из самодельного гроба и поняли, что не успели. И самое страшное, что хуже стало не то, что я решил избивать ради информации задержанного, не то, что я каждого последователя хотел покалечить, если видел… Страшнее всего этого то, что, когда я пытался отговорить Харди стрелять в снайпера, где-то на задворках разума я отчетливо видел свое желание самому пристрелить эту тварь, и мне было сложно сопротивляться этому порыву. Это было не просто желание отомстить, это была какая-то кровожадность, которая кричала, чтобы я отобрал у него жизнь любым доступным способом. И это напугало меня. Слишком сильно. И теперь я, на время самоустранившийся от расследования, сижу в квартире человека, которым восхищался, и смотрю на осколки его жизни, среди которых он сам день за днем рассыпается в пепел, сгорая в чувстве вины за смерть Клэр. Конечно, по нему все случившееся ударило с тройной силой. И ведь вначале никто не подозревал! Впрочем, это выражение становится слишком часто повторяющимся при этом расследовании, пора было бы уже привыкнуть… Но к смерти нельзя привыкнуть. Как там говорил Джо? Райан живет в смерти? Правильнее сказать – плавает в смерти, как рыба в воде. Но сначала Паркер, а потом и Мэтьюс, предательство Молли – слишком много смерти, слишком много воды, а он устал плавать и теперь тонет. Некогда блестящий агент ФБР, отличный профайлер, раз за разом распутывавший замысловатые планы Кэрролла, тонет. Так что сразу после выхода из больницы он закрылся в своей квартире и принялся пить. С помощью «рекомендации», данной Ником, я практически переехал на диван в квартире Харди и вот уже второй месяц наблюдаю за тем, как он заливает в себя бутылку за бутылкой. Уверен, если бы я не собирал их и не выносил вместе с мусором, скопилась бы уже приличная «батарея». Спросите, почему я ничего не делаю? А я пытался, знаете. Часами разговаривал с ним. Ну как, разговаривал - я говорил, а Райан смотрел на меня пустыми голубыми глазами, продолжая опрокидывать в себя рюмку за рюмкой. Чего только ни делал – запирал его в квартире, выбрасывал все спиртное, что уже было, и что мужчина заказывал в ближайшем магазине через телефон. Ничего не помогало. Однажды даже дошло до драки, но после Харди все равно напился и вновь уснул прямо за столом. А мне опять пришлось тащить его до постели, раздевать и укладывать. Почему я его не оставлю? Почему терплю его? Терплю все это? Наверное, потому, что влюблен. Я не могу сказать люблю – для того, чтобы любить, нужно больше времени, а вот влюбиться - да, влюбиться мне времени хватило. Сначала это было просто восхищение на профессиональном уровне, но потом… Кэрролл изменил все. То, как мы с Райаном раз за разом спасали друг другу жизнь, как, очнувшись в больнице, первое, что видели – друг друга, как вместе нарушали правила и получали выговоры от начальства… Я не смог оставаться равнодушным к этому мужчине. Невозможно остаться равнодушным к кривоватым улыбкам, к чашкам кофе, передаваемым через соседей по столу, к внимательным взглядам, в окружении извечных темных кругов и, что удивительно, «гусиных лапок» от частого смеха, к поддерживающим рукам, когда порой от усталости шатает, и ты чуть не впечатываешься в дверной косяк на пути к очередной дозе кофеина, но крепкие руки перехватывают тебя – одна за плечо, а другая за талию, - и удерживают от новых синяков со словами: «Эй, Брэд Питт, по-моему тебе пока еще хватает ссадин с прошлого раза...» Именно поэтому я решился на самый отчаянный шаг – шоковая терапия. Когда Харди в очередной раз вышел за водкой в магазин, я достал припасенную ранее бутафорскую кровь и грим. Быстро подготовив «место преступления», сделал себе разрез во всю шею, уселся в кресло, которое стояло спинкой к выходу, и принялся ждать. Через несколько минут услышал бряцанье ключей – из-за столь длительного запоя руки у Райана дрожали неимоверно, на что и был расчет в моменте, когда он кинется прощупывать пульс. Решив оставить глаза открытыми, застывшими – научился еще в Академии, а после выиграл спор у парней, кто дольше так продержится, - я замер. Негромкие шаги за спиной, тишина – заметил кровь. Я чуть не вздрогнул от грохота разбивающихся бутылок и тут же понял главную свою ошибку – нужно было опустить веки. Потому что шепот, а потом и протяжный крик: «Нееет!», рухнувшего передо мной на колени Райана я еще мог бы вынести, но его взгляд… Бледное лицо, беспомощно приоткрытый рот, наконец-то блестящие глаза, но блестящие от слез, которые почти сразу побежали дорожками по щекам – этого я не смог выдержать, хотя хотел подольше быть «в образе». Уткнувшись мне в колени, Харди плакал, еле слышно всхлипывая. Я протянул правую руку и положил ладонь ему на голову, легонько поглаживая волосы. Тело передо мной застыло. Мужчина поднял лицо и вновь взглянул на меня. Я сглотнул и моргнул, глубоко вдыхая, не зная, чего ожидать. Райан всхлипнул, икнул и вырубился. Я тут же кинулся уже сам проверять у него пульс, но нет, его ненадежное сердце все же работало. Очевидно, нервная система не выдержала нагрузки и вырубилась, посылая мужчину в спасительное небытие. Осторожно я отнес его в кровать, быстро убрал «кровь» - предусмотрительно купил ту, что будет легче отмываться, - и разбитые бутылки. С гримом все оказалось сложнее – красный след, отчасти от краски, отчасти от трения остался у меня на шее, но я решил, что так будет лучше – иначе Харди решит, что ему все привиделось и, чего доброго, сдаст сам себя в психушку. Закончив все это, я вновь присел на кровать к Райану, дожидаясь, пока он придет в себя.