Первая гроза

Сергей принял душ, переоделся в свежую одежду и разложил свои пожитки, как велел Демидов. Стоя под тёплыми струями воды, он снова и снова прокручивал в голове яркие эпизоды недавнего соития. Отрицать то, что интимная близость с этим человеком доставляла удовольствие, было нельзя. Впрочем, как и признаться себе в том, что это так. Именно поэтому Беляев не давал оценку своим мыслям. Так оказалось проще всего. Испытывая стыд за самого себя, он снова и снова вспоминал, как всё происходило. Какое-то безумие, но уйти от него не получалось. Студенту было ужасно неловко. Он не представлял, как себя вести. Жить под одной крышей с человеком, которого опасаешься — настоящий труд. Придётся следить за каждым своим движением, взглядом, словом, поступком. Беляев не знал, как справится с этим. Одно дело — встречи. Они, конечно, тоже сильно нервировали парня, но он хотя бы знал, что у него есть свой дом, своя территория, где можно в случае чего укрыться. Теперь эту территорию заблокировали. Сергей посмотрел на часы. До пары оставалось достаточно времени. И парню ничего не осталось, кроме как слоняться по квартире. В ней было на что посмотреть. Даже двери, и те привлекали внимание: широкие, белоснежные, с красивой резьбой и витиеватыми ручками. Беляев поглаживал дверь, ведущую в самую дальнюю комнату, когда за спиной раздался голос Дмитрия. — Ты есть не хочешь? Есть Сергей хотел, но ему было неловко ворваться на кухню, сесть за стол и начать жевать. Он не чувствовал себя жильцом этой большой и красивой квартиры. — Ну… не знаю, — ответил Беляев и глянул на полковника, переставая гладить деревянную поверхность. — Идём, — велел мужчина и ушёл на кухню. Сергей убрал волосы, лезшие на лоб, назад, и последовал за Дмитрием. Они сели за стол друг напротив друга. Демидов выразительно посмотрел на еду, и Беляев взял вилку, начиная есть яичницу. Ему было так неловко, что он боялся даже взглянуть на Дмитрия. Он ощущал себя какой-то приживалкой. А тут ещё вспомнилось, как полковник дал ему денег на одежду… — Ты не должен стесняться. Теперь это твой дом, — с расстановкой сказал Демидов. — Мне непривычно, — замедленно ответил студент, не отводя взгляд от тарелки. — Привыкнешь. Человек ко всему привыкает. — Ко всему? — отделяя от яичницы небольшой кусочек, переспросил парень. — Абсолютно. Беляев откусил немного от бутерброда с маслом и сделал глоток чая. Он всячески избегал смотреть в лицо Дмитрия, дабы ещё более не смущаться, поэтому сидел, опустив голову. — Куда бы ты хотел поехать на каникулах? — спросил Демидов ровным, ничего не выражающим тоном. — Не знаю. Я обычно езжу на дачу бабушкину…  — Теперь можешь поехать на море. Например, Ялта, Сочи. — Вы это серьёзно? — пересилив себя, Беляев взглянул на мужчину. Тот слегка кивнул, пристально посмотрев в его глаза. «Интересно, сколько людей раскололись под таким взглядом? Взгляд у него особенный, конечно», — подумал Сергей. — Думай, время есть, — добавил Демидов. — Мне пора на службу. До вечера. Встав, Дмитрий лениво наклонился к парню и, легко сжав его подбородок, заставил запрокинуть голову. Поцеловав любовника в губы, полковник вышел из кухни. Сергей во все глаза смотрел на дверь, потом перевёл взгляд на тарелку с остатком жареных яиц. 25 марта, 1950 год. Беляев весь извёлся. Волновался так, что даже не выспался. Каждый ли день его приглашает на тайную встречу полковник МГБ?! Сергей, конечно же, никому ничего не сказал. Уж что-что, а язык за зубами он всегда умел держать. Встревоженность была такой сильной, что Беляев чуть не прошляпил свою остановку. Выйдя на станции метро «Охотный Ряд», он направился по адресу, написанному на листочке. Тот был смятым и чуть влажным (как и ладонь студента). Парень даже не представлял, куда его могли пригласить, но предполагал, что это будет какое-нибудь ведомство с пустынными коридорами, высоченными потолками, хмурыми охранниками и портретами вождей на стенах. И каким же было его удивление, когда, придя по нужному адресу, он наткнулся на ресторан. Помпезный, белоснежный, с синей вывеской и колоннами на крыльце, он сразу же производил впечатление. Беляев даже подумал: «Может, он что-то перепутал?», при этом прекрасно понимая, что матёрый энкавэдэшник не мог ни-че-го перепутать. Ноги Сергея дрожали, когда он поднимался на крыльцо и проходил внутрь. В холле царил полумрак, было просторно и светло. Белые диванчики выглядели очень комфортными, а напольные вазы с цветами создавали тонкий уют. — Добрый день! — учтиво произнёс возникший перед его носом человек в синей форме и белых перчатках. — Позвольте узнать, как ваше имя? — Здравствуйте. Сергей, — растерянно ответил тот. — А фамилия? — чуть улыбнулся незнакомец. — Беляев. «Какой я глупый!» — пристыжено подумал студент. — Вас ожидают. Прошу, — отойдя в сторону, работник ресторана жестом руки пригласил парня пройти в зал. — Спасибо… Беляев сделал несколько шагов и остановился, обводя взглядом белоснежное помещение. Тихо играла лирическая музыка, несколько столиков были заняты, и лишь за дальним сидел одинокий человек. Сергей сразу же узнал его, сердце взволнованно ёкнуло. Серёжа медленно подошёл к своему новому знакомому. Тот едва заметно улыбнулся и жестом руки предложил ему сесть напротив. Беляев сел так, словно на стуле были шипы. — Здравствуй. Ты пунктуален, — мельком взглянув на наручные часы, заметил Демидов. — Здравствуйте, — слабо произнёс Серёжа. — Я уже всё заказал. Поэтому тебе придётся положиться на мой вкус. — Х-хорошо… — Что ж, наверное, гадаешь, зачем я пригласил тебя сюда? — помолчав, сдержанно спросил мужчина. — Вообще, да, — ответил студент, начиная теребить под столом ткань скатерти. Демидов открыл папку, что всё это время лежала на краю стола. Достав из неё фотографию, показал студенту. На ней был запечатлён Семёнов, учитель литературы. — Основатель вашего подпольного литературного кружка, в котором вы активно зачитываетесь самиздатом и распространяете его, — произнёс полковник ничего не выражающим тоном, глядя прямо в глаза Сергея. Тот чуть не рухнул со стула. Вцепившись в ножку стола, он взволнованно смотрел в тёмные глаза Дмитрия, ничего не говоря. Да и что тут скажешь? — А это его… соучредитель. Эберг Лев Леонтьевич, — продолжил Демидов, показывая вторую фотографию. — В кружке состоят пятнадцать человек, включая тебя. Четверо из твоего потока, твои товарищи. Боря Савченко, Слава Никаноров, Сёма Крапивин, Антон Польских. Ближе всех тебе Крапивин, вы дружите уже два с половиной года, зимой любите вместе ходить на каток. Сергей сглотнул, не веря своим ушам. Сердце было готово разорвать грудную клетку. — Твой лучший друг, Юрий Зотов, не посещает этот кружок, но тоже дружен с Крапивиным. Два твоих самых близких товарища, я прав? — на последних словах мужчина скупо улыбнулся, но его глаза оставались холодны. — Правы, — тихо ответил Сергей. — Ты бы не хотел, чтобы с ними случилось что-то очень нехорошее, правда? — ухмыльнулся Дмитрий. Беляев судорожно выдохнул. — У тебя сейчас незавидное положение, Сергей. Состоишь в нехорошей организации, происхождение оставляет желать лучшего… Тебя ждут крупные неприятности. «Лагерь. Или расстрел», — в ужасе подумал парень. Души коснулся холод. — Но, как я сказал вчера, у тебя есть выбор, — бесстрастно добавил Демидов. Небрежно убрав фотографии в папку, он закрыл её, но завязывать не стал. — На многое ли ты готов ради жизни? — А что я… — начал было Беляев, чуть ли не разрывая скатерть под столом. — Вы хотите, чтобы я работал на вас, да? Чтобы шпионил? Демидов всмотрелся в глаза парня. В них было столько наивности, что мужчина невольно рассмеялся тихим и сдержанным смехом, почти неслышным. — Ты читаешь слишком много шпионских романов. Нет, я хочу предложить тебе не это. — Что же? — Либо ты со мной, либо… — полковник легко похлопал папку. — С вами? Это что значит? — Беляева потряхивало от нервного напряжения. — Со мной. Мой. Так яснее? — ухмыльнулся Дмитрий. — В смысле… В том самом? — понизив голос, спросил студент. Демидов слегка кивнул. Беляев был ошеломлён. Он пытался найти в глазах мужчины усмешку или иронию, но те были спокойны и непроницаемы. — Если выберешь первый вариант, тебе обеспечена сытая и безопасная жизнь. Решай, мальчик, — голос полковника звучал достаточно цинично. Сергей откинулся на спинку стула, всё ещё надеясь, что это какая-то шутка или проверка. «Что я должен говорить?» — билось в мозгу. А Демидов продолжал всматриваться в его глаза. От одного только взгляда энкавэдэшника по спине ползли мурашки, а тут такое… Быть вместе… — Сергей, принимать решения за себя несложно. В порядке вещей, когда речь о взрослом человеке. Серёжа нервно расстегнул серую штормовку и потёр шею сзади. — Вы серьёзно? Серьёзно всё это говорите? — голос парня подрагивал. — Да, — совершенно спокойно, как на контрасте, ответил Демидов. Беляев прикрыл глаза ладонью, пытаясь собраться. С одной стороны, соглашаться на подобное — странно, полубезумно! С другой, отказаться — безумие ещё большее, если учесть, что после этого его ждёт лагерь или расстрел. Дело-то нешуточное. Запрещённая литература отправила на тот свет уже немалое количество человек. В могилу или в ГУЛАГ Серёже не хотелось больше, чем в объятия этого человека. — Я… согласен, — выдавил он через пять минут молчания. — Славно, — резюмировал мужчина таким тоном, словно и не ожидал другого ответа. В этот момент Сергей ещё надеялся, что Демидов «раскроет карты», скажет, что пошутил или это была проверка. Но вместо этого Дмитрий приподнял руку, глядя на дежурившего у двери официанта: — Подавайте.

***

Возле здания университета было довольно шумно. Беляев вышел из автомобиля и напомнил водителю, что сегодня забирать его не нужно. Пара прошла спокойно. Сергею нравился предмет «История художественной культуры», равно как и преподаватель Анна Андреевна. Она будто бы излучала доброту и понимание, а это дорогого стоит. Во время занятия Сергей то и дело поглядывал на Литвинову, которая один раз повернулась и улыбнулась ему. Тогда сердце парня дрогнуло. После пары Беляев в компании Крапивина и Зотова вывалился на улицу. Пахло свежестью и свободой. Голубое небо с белыми мазками облаков впечатляло своей высотой, а юная зелень на деревьях переливалась на солнце, отбрасывая светотень. — Ты на парней не обижайся. Сытый голодного не поймёт, — сказал Сёма, обнимая Серёжу за плечи. Они стояли на крыльце, рядом шумели другие студенты. — Я не обижаюсь, но мне неприятно, — со вздохом ответил Беляев. — Ой, брось! Не удивлюсь, если Борька просто завидует, а сам-то не против оказаться на твоём месте! — весело рассмеялся Крапивин и хлопнул Зотова по плечу, который улыбнулся в ответ. Эти слова позабавили Серёжу. Он тихо рассмеялся. Всё же, рыжий и конопатый Сёмка мог поднять ему настроение даже в самый гадкий день. Бойкий, озорной, человек с хорошим чувством юмора, настоящий товарищ. Знакомые любили Крапивина всем сердцем, и Беляев не был исключением. — Спасибо, что поддерживаешь. Только вы у меня и остались после всего этого, — искренне произнёс Серёжа, обнимая сразу и Юру, и Сёму. — А на что друзья, коль не на это? — беспечно отозвался Крапивин. Они втроём сбежали с крыльца. Беляев впервые за долгое время дышал полной грудью. Не нужно было, затаив дыхание, ждать чёрный автомобиль. Сергей вдруг подумал: «Как же я был раньше счастлив! И ведь не ценил это!». И на душе стало так горько, что захотелось плакать. — Сегодня вызывали в деканат, — сказал серьёзный и рассудительный Юра, перекладывая портфель из одной руки в другую. — Предлагают стать вожатым на это лето. — Согласишься? — спросил Крапивин, шагая перед друзьями спиной вперёд. — Пока не решил, — задумчиво ответил Зотов. Его светлое и почти всегда умиротворённое лицо стало для Беляева чуть ли не символом спокойствия. Если что случится, тот всегда обстоятельно и трезво оценит произошедшее, подведёт разумные итоги. — А что смущает? — щурясь от вечернего солнечного света, спросил Сергей. — Хотел с матерью и отцом на Волгу поехать, в деревню. Дом помочь построить. — О, хорошее дело! — хлопнул в ладоши Сёма. — Строительство — наше всё! Мы же строители коммунизма! Поезжай, Юрка. — А как же обучение молодого поколения? — изогнув бровь, ухмыльнулся Зотов. — Ты сам ещё это самое поколение. Самому надо грызть гранит науки, а для детишек в лагере есть старики, пусть воспитывают, — щурясь, задорно произнёс Крапивин, пряча руки в карманы брюк. — Скажешь тоже! — улыбнулся Юра, которому было нечем крыть. Они распрощались на остановке. Всем нужно было в разные стороны. Сергей направился в родную коммуналку. Стоило переступить её порог, как душу сковала жуткая ностальгия. «Неужели я больше никогда здесь не буду жить?». Ксения Александровна была безумно рада внуку. Обняв его и расцеловав в щёки, стала собирать на стол. У неё было интеллигентное лицо, и сиреневый шёлковый платок, повязанный вокруг лба, очень шёл её голубым глазам. Серёжа вдруг в полной мере ощутил, что страшно соскучился. — Я пряники купила, сейчас принесу, — сказала бабушка и вышла из комнаты. Беляев посмотрел на свою кровать, а после на небольшой шкаф с книгами. Теперь в нём не было его учебников. Как, всё же, «чисто» работают в НКВД! Всё нужное собрали, надо же! Сергей ощутил прилив злости, но быстро её заглушил. Вернувшаяся Ксения Александровна принесла на подносе коробку с пряниками, пиалу с малиновым вареньем и чайник. Стали пить чай из дореволюционного чёрного сервиза. Бабушка была в курсе, что у Серёжи завязались отношения с полковником. Будучи мудрой женщиной, она не устроила истерику и не сделала никаких глупостей. Ей, конечно, хотелось защитить внука, но что она могла против такого могущественного мужчины? Когда к ней нагрянули чекисты и вывезли вещи Серёжи, многие соседи по коммуналке с интересом повылазили из своих «нор». Но Ксения Александровна не стала никому ничего объяснять. Нахмурилась и ушла к себе. Один из чекистов предупредил, что это решение товарища Демидова, и что Серёжа вскоре даст о себе знать. Ей оставалось ждать. — Не обижает он тебя? — спросила бабушка. — Нет, — вздохнув, ответил Беляев. — Но на душе всё равно скверно. Квартира у него огромная. Как вся эта. — Полковник НКВД ведь, — пожала плечами Ксения Александровна. — Я там себя так неловко чувствую. Под землю хочу провалиться. — Подождать надо. Время всё расставит, — Ксения Александровна накрыла ладонь парня своей, тёплой и сухой. — Остаётся верить, что я ему надоем, — кивнул Беляев. — Всё возможно. Люди разные, — говоря это, бабушка чувствовала, что лукавит. Жизненный опыт научил её, что такие кадры, как Демидов, не отличаются легкомыслием и несерьёзностью. А ещё и возраст… Но нельзя было обрезать мальчику крылья, к тому же, может быть, этот чекист окажется исключением из правил? Сергей посидел у родственницы ещё около получаса. Выходя из её комнаты, он столкнулся с долговязым физиком. Тот как-то странно улыбнулся Серёже и ничего не сказал. Впрочем, как обычно. Парень покосился на кухонный дверной проём. Судя по голосам, там были Галина Ивановна и Маша. Хотелось поговорить с соседями, но он знал, что на голову посыпется ворох вопросов. «Куда переехал? Зачем? А что за люди забирали твои вещи?». Поэтому Сергей передумал забегать на кухню. Уже у двери он поцеловал бабушку в щёку, а та тихонько перекрестила его. Беляев шёл по широкой улице, убрав руки в карманы синих брюк, и наслаждался майским воздухом. Вечер выдался прекрасным, нежным и лёгким, как облака. Сергей свернул на аллею и сердце в волнении сжалось: на лавочке, склонившись над книгой, сидела Лена. Серёжа провёл ладонью по волосам и медленно приблизился к лавке. Остановился рядом и склонил голову набок. — Привет. Литвинова вздрогнула и перевела на сокурсника заинтересованный взгляд: — Здравствуй, Серёж. — Как дела? — Хорошо, а твои? — Неплохо. Что читаешь? — Пушкина, — улыбнулась Лена. До чего же открытая и милая у неё была улыбка! Беляев залюбовался. В эту секунду он явственно ощутил, что симпатизирует этой девушке. Безусловно, она ему нравится! И глупо это отрицать, глупо от этого бежать. — Может, прогуляемся? — предложил он. — С радостью, — Лена встала и, сунув книгу под мышку, пошла рядом с Сергеем. Узкий, чуть лисий нос, медные волосы, бледная кожа, нежность сочетается с внутренним характером. Всё это завершало образ. Литвинова была какой-то… полноценной. По крайней мере, именно так подумал Беляев, рассматривая её профиль. — Ты давно была в театре? — спросил Сергей. — Месяца два назад. Ходили с сестрой на балет. А ты? — Полгода как. Всё хочу, да не получается пока. Ты мороженое не желаешь? — заметив тележку мороженщика, поинтересовался студент. — Можно, — с улыбкой ответила Лена. Они ели эскимо и нога в ногу вышагивали по широкому проспекту. А потом осмелевший Сергей пригласил свою спутницу в кинотеатр. Она согласилась. После сеанса Беляев посчитал своим долгом проводить Лену, но уже на остановке глянул на наручные часы и ужаснулся. Они показывали девять вечера! В голове вспылил наказ Демидова: «Чтобы был дома не позднее восьми». Ужаснувшись, Сергей выпалил: — Ты не обидишься, если я не буду тебя провожать? Просто… вспомнил, что кое-что должен был сделать, если не успе… — Пустяки. Никто меня не съест, светло ещё, — мягко ответила студентка. — Беги, Серёж. — Спасибо тебе, — облегчённо произнёс Беляев и помчался в другую сторону. Майский вечер затихал, укутываясь в плед из лёгкой розоватой облачности. На угасающем небе осталась одинокая белая полоса от пролетевшего самолёта.