Первая гроза

Проснулся Беляев довольно поздно. Первое, что он почувствовал — запах еды, доносящийся из кухни. Это моментально зародило в нём волну протеста. Вскочив с кровати, Сергей второпях напялил пижаму и вышел из спальни, чуть хмурясь. Демидов не стал бы топтаться у плиты, значит, на его территории чужак! Студент остановился в дверном проёме и закусил нижнюю губу. Это Лидия хозяйничала. Судя по запаху, варила суп. Беляев испытал чистую ревность, видя нож в её руке. Она ловко шинковала капусту. — Здравствуйте, — сдержанно произнесла женщина, повернувшись к парню. — Здравствуйте… — промямлил Сергей, запуская пятерню в растрёпанные волосы. Хотелось высказать своё отношение к происходящему, но отродясь тактичный Беляев не знал, как сделать это, не обидев домработницу. Поэтому, развернувшись, он ушёл в ванную, где умылся, побрился и почистил зубы. Заметив на подзеркальной полочке лосьон Демидова, парень не удержался и взял его. Сняв крышку, он резко втянул носом одновременно свежий и терпкий аромат. Казалось, в нём смешались запахи гвоздики, лимона и первого снега. По телу Серёжи разлилось приятное тепло. Этим лосьоном от Дмитрия пахло накануне, когда после изысканных ласк Беляев уткнулся в его грудь, балдея от всего происходящего. Дивный запах стал для парня родным, и в эти мгновения он отчётливо это понял. Сергей выключил воду и вернулся в комнату. Проведя пару раз расчёской по волосам, студент достал из шкафа новые рубашку и брюки. Одевшись, он вышел из комнаты и увидел полковника. Тот как раз заходил в квартиру. — Где вы были? На службе? — тут же спросил Серёжа. — Да. Уже освободился, — спокойно ответил мужчина и снял фуражку. Положив её на комод, он обвёл внимательным взглядом Беляева и изогнул бровь: — У нас сегодня встреча с моими друзьями.  — Правда? Где? — Сергей вздрогнул от услышанного и тут же испытал прилив жуткого волнения. К тому же в голове мгновенно всплыла подленькая догадка: «Так, значит, она готовит ужин для его друзей! Он её попросил, а не меня!». Но, словно прочитав мысли Беляева, Демидов добавил: — В ресторане. Я не очень люблю приглашать сюда людей. Испытав облегчение, Серёжа осторожно подошёл к полковнику и положил ладонь на его плечо, погладил погон. Дмитрий заметил, что парень откровенно мнётся, очень желая что-то сказать. — Выкладывай, — чуть ухмыльнулся он. — Лида… готовит суп. Это вы её попросили, или она не в курсе, что… это теперь моя кухня? — шёпотом произнёс Сергей, со стыдом слыша, как собственнически прозвучали два последних слова. — Хм. Не просил. Надо сказать ей, что готовить больше не нужно, — ровным голосом ответил Демидов. — Скажите, — охотно кивнул Сергей и для пущей убедительности поцеловал мужчину в щёку. Тот внимательно посмотрел в глаза студента и, заметив его кроткую улыбку, сел и начал снимать сапоги. — Выходим из дома в четыре, будь готов, — сказал он. — Хорошо. Пока Демидов сообщал Лиде, что готовка более не входит в её обязанности, Беляев стоял у стены, скрестив руки на груди и прислушиваясь. Ему хотелось только того, чтобы эта дама поскорее покинула его кухню. — Суп наполовину готов. Мне закончить? — сухо спросила домработница. Повисла пауза. И тогда Беляев оттолкнулся от стены и возник на пороге кухни. — Не надо, спасибо, — сказал он как можно увереннее. Лида кивнула и молча вышла. Вскоре хлопнула входная дверь и Сергей, поджав губы, начал возвращать посуду и кухонную утварь на свои места, с раздражением замечая, что и солонка не там стоит, и нож убран не в тот ящик… Демидов с интересом наблюдал за студентом. Заметив взгляд полковника, Серёжа слегка улыбнулся, розовея в щеках. — А что будешь делать с её супом? — поинтересовался Дмитрий. — Вылью. Доделывать чужое — никогда. Кормить Демидова чужим? Нет! У Беляева слегка закружилась голова от силы собственной ревности в этом вопросе. И вдруг он ощутил руки на своём животе. Подошедший сзади Дмитрий обнял его сзади, целуя в макушку. Сердце парня ускорило стук, это были очень приятные прикосновения. Так они и простояли несколько минут, потом Демидов погладил тёплой ладонью живот любовника и вышел из кухни. Сергей вылил суп Лиды, пожарил гренки с колбасой и сыром, получились горячие бутерброды, которые Беляев украсил дольками помидора и зеленью. И снова он скормил полковнику две порции. Тот обошёлся бы одной, но явно не хотел обижать Серёжу. — Такими темпами мне скоро станет мал китель, — чуть улыбнулся брюнет. — Мне нравится вас кормить, — признался Сергей. — Мне приятно. И готовишь ты изумительно. Ты мог бы стать поваром. — Я иногда думаю об этом, — тихо рассмеялся студент, делая глоток чая. — Но искусство — моя страсть, всё же. Хочется работать именно в этой сфере. — Где хочешь работать после окончания вуза? — Не знаю. В каком-нибудь музее или галерее, наверное. Демидов сделал глоток кофе, ничего не ответив. И тогда Сергей решился задать вопрос, который его мучил уже довольно давно. — Двадцатое июня совсем скоро… Я могу кого-нибудь позвать на бракосочетание? — голос Беляева звучал очень неуверенно. — Например, Зотова и Крапивина? — ухмыльнулся Демидов. — Нет. — А почему? — нельзя сказать, что студент удивился. — Мне бы не хотелось, чтобы они принимали участие в том, что относится только к тебе и ко мне, — сурово ответил полковник и холодно посмотрел в глаза парня. Тот даже слегка ссутулился под его взглядом. — Но я им уже рассказал… Точнее, Сёме… — Я не сомневался. — А бабушка? — Посидишь с ней после, поешь торта. Быть на регистрации ей не обязательно, — отчеканил Дмитрий и встал. — Спасибо за обед. Беляев остался на кухне один, пытаясь понять, в каком расположении духа вышел отсюда Демидов. За его вечной сдержанностью и суровостью было очень сложно определить какие-либо эмоции. С этими тяжёлыми мыслями он занялся уборкой на кухне. Это его успокоило. Когда с этим было покончено, до ужина с друзьями полковника оставалось ещё два часа, и Беляев потратил их на чтение тех глав учебника по МХК, которые пропустил ввиду заточения на даче. Потом в спальню заглянул Демидов и сказал, что пора собираться. Они оделись и поехали на встречу. Сергей ужасно волновался. Его руки мелко тряслись, во рту сделалось очень сухо. Видимо, Дмитрий почувствовал и это. Он мягко сплёл пальцы парня со своими и тому сразу стало легче. Эдуард привёз их в знаменитый ресторан «Арагви», находящийся на Тверской. У Беляева слегка закружилась голова, когда он осознал, куда именно они прибыли. «Арагви» считался заведением для представителей высшего класса советского государства, его посещали партийные деятели, работники культуры, учёные. Увлекающийся кинематографом студент часто читал о советских артистах, что после премьеры они ужинали именно в этом ресторане. И вот он сам будет трапезничать здесь. Просто уму непостижимо! Демидов вышел из автомобиля следом за любовником и, слегка сжав его локоть, повёл внутрь. Вежливый швейцар в малиновой форме и белых перчатках склонил голову в знак почтения и вежливо улыбнулся: — Добро пожаловать! — Здравствуйте, — прошептал Беляев, который был в ресторане второй раз в жизни. Первый пришёлся на их роковую встречу с полковником, когда он принял его предложение. Поскольку здание «Арагви» находилось в стенах бывшей гостиницы «Дрезден», оно хранило воспоминания о великих деятелях искусства и культуры прошлого, которые останавливались здесь, в самом сердце Москвы. Стены обеденных залов были выложены из белого камня, а сводчатые поверхности, остатки старинных росписей и порталы бередили воображение. Зал был затемнён, и в какой-то момент Сергею показалось, что сейчас он рухнет в обморок от понимания, что находится в столь грандиозном и исторически легендарном месте. — Вон они, — голос Демидова вернул его в реальность. За одном из столиков сидели четверо человек. Троих из них Сергей уже видел — эти мужчины приходили тогда на ужин. Четвёртым оказался муж Аркадия, Станислав. На вид ему было, как и супругу, около пятидесяти. Ощутив себя просто детсадовцем на фоне матёрых военных, Беляев буквально прилип к стулу, с трудом выдавливая из себя улыбку. — Мы решили пожениться. Двадцатого распишемся, — сообщил Демидов друзьям. — Здорово, поздравляю! — искренне обрадовался краснолицый майор Геннадий Васильевич. — Прекрасная новость, Дмитрий! — Мои поздравления! Пока друзья обменивались радостью, Сергей плеснул в стакан минералку из стеклянной бутылки и сделал пару глотков. Стало немного легче.  — Чем же вы занимаетесь? — спросил Аркадий, с интересом глядя на Беляева. — Учусь в МГУ, на четвёртом курсе, — ответил тот подрагивающим голосом. — О, престижно, престижно. На кого? — На искусствоведа. — Шикарно, — с чувством отозвался мужчина. — Мы с Димой прошли войну. Все вместе. Так что не всегда война разрушительна, иногда она скрепляет людей крепкой дружбой, — с нотками ностальгии сказал Геннадий. — За это надо выпить, — кивнул Аркадий и жестом подозвал официанта. Вскоре на столе появилась водка, рыбная закуска, икра красная и чёрная, хинкали в горшочках, посыпанные нарубленным чесноком и зеленью. От водки Беляев отказался, с удивлением ловя себя на мысли, что алкоголя-то больше и не хочется. Суровые меры Демидова, как ни странно, хорошо подействовали на парня. Он пил минералку и молча жевал хинкали. — Слышал, что в МГУ меняют руководство. Что-нибудь знаете об этом, Сергей? — вдруг спросил Геннадий. — Нет, я не знал, — промямлил Серёжа. — На нашем партсобрании говорили, что вражина уже и в этот славный университет пробралась. Всех этих глупых антисоветских крыс надо безжалостно давить. Никакого уважения к своей стране, — с ненавистью сказал Леонид и влил в себя очередную порцию водки. Внутри у Беляева всё сжалось и похолодело. Ему стало страшно от мысли, что друзья Демидова узнают, что он — это и есть та самая «вражина». А ещё в голову закрались чёрные терзания о том, что, увидев такую реакцию друзей, Дмитрий разочаруется в Сергее и решит, что не нужен ему такой человек. Предатель Родины. — Думаю, там всех расстреляют или отправят лес валить. А, Дим? — Аркадий улыбнулся полковнику. — Конечно, даже не сомневайтесь, — ответил тот. — Сволочи редкостные. Мрази! — процедил Леонид. Беляев оставил ложку в горшочке и с комом в горле дожидался конца ужина. Благо, на него особенно не обращали внимания, видимо, считая, что излишний интерес к нему может выглядеть очень некорректно по отношению к Дмитрию. И вот вечер подошёл к концу, им ещё раз пожелали счастливой совместной жизни и поздравили. Когда Демидов и Беляев приехали домой, закатное солнце уже заливало малиновым светом западную часть неба. День догорал, и вместе с приходом летних сумерек на душе парня становилось всё более тяжело. Он всю дорогу поглядывал на Дмитрия, но лицо того оставалось бесстрастным. Он даже ни разу не повернулся к Серёже. «Всё. Его дружки повлияли на него. Он охладел», — с болью подумал Беляев. Странно, ведь ещё недавно Сергей так мечтал о свободе, а теперь возможность расставания пугала и дарила тупое отчаяние. Они прошли в полутёмный коридор, Демидов снял свои идеально начищенные чёрные туфли и начал стягивать галстук, когда студент, наконец, подал голос. — Пожалели, что потащили меня с собой? — спросил Беляев и нехорошо улыбнулся. Демидов медленно повернулся к нему, изгибая бровь. Лицо парня было красным от каких-то сильных эмоций, глаза блестели, губы исказила нехорошая улыбка. — Я хочу увидеться с Сёмой. Сегодня, — добавил студент, когда молчание затянулось. Его пальцы похолодели. — Нет, — сухо ответил брюнет. — Почему? — Потому что я так сказал. Дмитрий продолжил развязывать узел галстука, опасно блеснув глазами. — То есть, вы можете встречаться со своими друзьями, а я нет? — руки Сергея задрожали. Страх и обида на холод мужчины развязывали ему язык. — Именно, — спокойно отозвался тот. — Я пойду прогуляюсь! — воскликнул парень, чтобы не разрыдаться. — И не нужно никого за мной посылать, ничего со мной не сделается, вернусь сам! Я всё понимаю, зачем вражине и антисоветской крысе иметь хоть что-то своё? Он же не человек, а дешёвая вещь! Впрочем, после мнения своих друзей обо мне, вы и сами всё поняли! Я вижу! Выпалив это, Беляев резко выскочил из квартиры и понёсся вниз по лестнице. На крыльце он врезался в необъятных размеров женщину в вечернем платье, которая обругала его последними словами. Но он не вслушивался в них — бежал через двор, подальше от этого дома и холодного, как лёд, полковника. Он остановился, когда в боку начало колоть. Облизав губы, Сергей ослабил узел галстука и уныло поплёлся по широкой и ещё оживлённой улице. Перед глазами так и стоял образ сурового друга Демидова, который говорил об антисоветчине в МГУ. Серёжа прекрасно знал людей, которые были очень зависимы от мнения друзей. В школе, в университете — такие личности не являются редкостью. Безумная сдержанность и льдистость Дмитрия убеждала Беляева в том, что после этой встречи в ресторане в душе того что-то изменилось. И что будет дальше? Демидов просто вернёт его к бабушке или решит отправить следом за большинством членов клуба? Оба варианта казались студенту ужасными, просто кощунственными. «А что ты думал? Что всё у тебя теперь будет хорошо? Ты чёртов сын «врага народа»! И с чего ты взял, что ты всерьёз и надолго нужен полковнику? Сколько таких посредственных мальчиков у него было? Десятки. Настроил иллюзий, расклеился, а надо было держать руку на пульсе и помнить, кто ты, а кто он! Идиот ты. Родился тупым придурком, таким и подохнешь», — с ядовитой ненавистью к себе думал Сергей. Ему стало тошно от самого себя, но вместе с тем в душе зародилась жалость, что-то пискнуло: «Но я тоже достоин счастья». И это «что-то» тут же утихло, потому что Беляев понимал, что не достоин. Хотел бы быть достойным, но нет. Не в этой жизни. Он свернул в очередной двор. Из окна на втором этаже обшарпанного дома выглянула женщина и крикнула: — Саша, живо домой! Беляев огляделся и увидел в другом конце двора двух мальчишек лет десяти. Они играли в классики. Сергей прошёл в прохладу арки, в тени которой сидел на корточках парень в кепке. Тот сплюнул на землю и смерил Серёжу суровым взглядом исподлобья. Студент пошёл дальше, понимая, что попал в сеть старинных дворов Тверской. Тут и заблудиться несложно. В нос ударил резкий запах горелого. Беляев свернул направо и оказался возле четырёхэтажного дома, из окон двух верхних этажей которого клубился чёрный дым. Перепуганные люди толпились у горящего дома, бурно обсуждая происходящее. — Ты трус, а мой отец — пожарный. Он в огонь ныряет, чтобы спасти людей, а ты сдохнешь трусом, который даже тени своей боится! — вдруг всплыли в голове Сергея слова одноклассника Славы Будина. Тот любил издеваться над Беляевым и высмеивать его. В крови забурлил адреналин. Захотелось доказать самому себе, что нет, он вовсе не трус, что он тоже может «нырнуть в огонь». Было очень страшно, но вместе с тем словно некая сила вела Серёжу, когда он сломя голову побежал в подъезд, слыша вслед: «Куда? Сгоришь же!». В нос ударил сильный запах огня, гарь мгновенно поползла в лёгкие, но Беляев был уже внутри и отступать не собирался.