conscientia

Наступившее утро ничем не порадовало девушку — солнца не было, тучи тяжелым одеялом лежали над городом, а ей казалось, что она проспала полжизни. В теле все ещё было ощущение непонятного мандража, который не прекратился спустя практически четырнадцать часов. Так разбито и мерзко она себя ещё не чувствовала никогда. Неосознанно облизнув губы, Сакура поняла, что челюсть сводит от боли при каждом даже незначительном движении. Харуно могла найти этому только одно объяснение, и оно ее совершенно не удовлетворило. Она тут же разозлилась на себя, на тело, которое так отреагировало на ту белую дрянь, что она приняла от Кибы без каких-либо сомнений. Исследуя последствия дальше, Сакура провела языком внутри рта, нащупав несколько болячек: отошедшие кусочки щёк — искусанные зубами, которые она не могла контролировать ночью. Сакура испугалась. Злость, перемешанная с паникой, дестабилизировали Харуно. Разжать челюсть получилось не без труда. Слёзы выступили на ее глазах: Сакура совершенно не понимала, что делать, чтобы облегчить своё состояние. Она не хотела ничьей помощи; она хотела вернуться на двадцать часов назад и дать себе по голове за то, что она творила. Киба спал рядом, громко сопя носом, забрав у Сакуры половину одеяла. Окно в комнате было закрыто, и духота, ставшая практически осязаемой, душила девушку. На коже выступил липкий пот — батарея около кровати буквально пылала. Сакуре стало дурно. Она постаралась отвлечься от ощущения жары, но выкинуть это из головы было не так просто. Она торопилась хотя бы оказаться на улице, не то что в холодном душе — о нем она могла только мечтать в ближайшие часы. В ногах Кибы спал Акамару — большая собака неопределенной породы, с которой Сакура обожала бегать по улицам и играть в мяч. Пожалуй, любви Сакуры хватило бы на всех маленьких существ в мире, будь то животные или дети. Акамару открыл глаза, шевельнув ухом, глубоко зевнул и потянулся к Сакуре за очередной порцией поглаживаний. Сакура улыбнулась ему, трепя его за холку, но внутри ей было неспокойно. Прошедшая ночь оставила послевкусие надлома и грядущих перемен. Сакура нервно пыталась сглотнуть застрявший от этого ощущения в горле ком, старалась отпугнуть мысли, которые только усугубляли ее состояние, но выходило у неё крайне плохо. Сакура слезла с кровати, растирая руками затёкшие ноги. Отражение в зеркале ей совершенно не понравилось — сухие, искусанные губы, уставшие глаза, как будто и не было этих четырнадцати часов сна. Она подошла поближе к зеркалу и стала ощупывать лицо. Лоб и подбородок были в мелких воспалениях, а зрачки выглядели странно — хоть их мидриаз* кончился, они выглядели странно на общем холсте ее лица. Сакура сморщилась, отвернулась от отражения и стала одеваться, собирая вещи по полу. Она ужасно хотела ничего не забыть — потому что не хотела возвращаться. Что-то отвратило ее от дома Кибы, который она раньше так сильно любила. Одевшись, Сакура как можно тише вышла из комнаты. Она обулась в ботильоны и попросила родителей Кибы закрыть за ней дверь. Его мать на прощание попросила ее заходить почаще. «Обязательно!» — улыбнулась девушка в ответ, хотя прекрасно знала, что это враньё. Из-за отсутствия солнечного света Сакура не могла точно понять, который был час, а телефон она, как назло, забыла поставить на зарядку. Домой она ехала в полной тишине своих мыслей, охватывая пустым взглядом пассажиров метро и прохожих. Зайдя домой, наконец, Сакура смогла выдохнуть с полным спокойствием. Ну, или чем-то похожим на него. Неожиданно Сакура вспомнила, что Наруто звонил ей ночью. Она совсем не была уверена, что хочет рассказывать ему все. Да, они были близки, но сейчас она боялась осуждения как огня. Собравшись с духом, она приняла волевое решение и набрала номер. — М-м? — хмыкнули в трубку на другой стороне. — Наруто-кун, доброе утро. Я разбудила тебя? — взволнованно спросила Сакура, теребя в руках какую-то бумажку. Волнение захлестнуло ее. Она ненавидела врать. Особенно она не любила врать Наруто. — Не, Сакура-чан... ты в порядке? — Да, прости, что не ответила ночью, у меня сел телефон, — врала она в трубку, закусывая губу. Она искренне надеялась, что это в первый и последний раз. Сакура не была под надзором Узумаки двадцать четыре на семь. Они были достаточно близки, но в данной ситуации Харуно хотела, чтобы Наруто не знал, куда она ходила, с кем она была и что делала этой ночью. Все это для Наруто должно было остаться тайной под семью замками, потому что Наруто не любил Кибу и считал его... опасным? — Рад, что ты в порядке. У меня тут дела, спишемся тогда? — ответил Наруто. — Конечно. Тогда пока, — сказала Сакура, медленно выдыхая. — Пока, — так же спокойно ответил Наруто. Когда на той стороне отключились, Наруто лениво повернулся на другой бок, захватывая одеяло ногами, чтобы укутаться потеплее. Сегодня его ждало много дел, среди которых — встреча с этим Гаарой. Каким бы нелюдимым он не казался в жизни, переписывался он намного охотнее и отвечал даже чаще, чем Наруто, выпускающий телефон из рук только на время сна и душа. Узумаки, кажущийся глупым наивным дурачком, был намного умнее и въедливее, чем все остальные. Он часто копался в себе, стараясь найти ответы на вопросы, касающиеся его чувств и действий, но никогда ни с кем не советовался. Не уставая ныть по мелочам, Наруто никогда не делился серьезными переживаниями даже с самыми близкими. Все свои проблемы он привык решать в одиночку, самостоятельно, полностью беря на себя ответственность за всё, что произойдёт. И он не переставал гордиться этим, потому как прошлое диктовало ему это поведение, а он подчинялся. Для неосведомлённого человека такое поведение могло показаться странным, мол, где же логика: твои близкие не знают о самом главном — что терзает тебя и не даёт нормально спать? Однажды Наруто рассказал Сакуре, почему в личных делах он был так скрытен. «Когда мне было по-настоящему плохо, ни один из моих друзей не помог мне. Все были заняты своими делами», — говорил Узумаки, чуть опустив голову, но не теряя громкости голоса. «Да, ты рассказывал. Но теперь же все изменилось? У тебя есть я, и ты всегда можешь мне все рассказать», — отвечала Харуно. «Нет, Сакура, я тогда все решил. И пока не вижу минусов от этого. Все мои друзья поступили так и наверняка поступят ещё раз», — эта реплика задела Сакуру. Она объективно понимала, что на решение проблем блондина она тратит гораздо больше времени, чем на хоть какую-то заботу о себе. Ей не было это в тягость, но она хотела признания этого со стороны Наруто. Ей хотелось чувствовать себя полезной и нужной. Незаменимой. Так или иначе, своего решения Узумаки не изменил и исследовал грани человеческого любопытства через возрастающую замкнутость со своей стороны. Он был хорошим слушателем, мог дать совет, но никогда не делал этого без явно обозначенной просьбы. Говорить о себе же он не особенно любил. А если он и открывал рот, то либо говорил то, что и так очевидно, либо незначительные вещи о себе, знание которых не приближало собеседника к нему ни в каких смыслах. За несколько дней общения Гаара вселил в Наруто чувство, что они знакомы уже очень долго. К счастью, сфер их общих интересов было столь много, что они могли не повторяться, ведя свои разговоры изо дня в день. Иногда это практически невероятное сходство взглядов на вещи и совпадение вкусов наталкивало Узумаки на мысль о том, что Гаара был не совсем с ним честен. Собаку-Но старался поддерживать его любую идею, ещё ни разу не раскритиковал его любовь к видео-играм, коллекционным фигуркам и собиранию всякого бесполезного барахла на своих полках. Он умело ориентировался во всех темах для разговора, которые Наруто только мог бы придумать. Невероятно, если учесть тот факт, что характеры у них были абсолютно разные. Повалявшись в кровати ещё какое-то время, Наруто заставил себя подняться и отправиться в душ. Прохладная вода стекала по телу, старательно отгоняя остатки сна. Наруто забыл открыть окно на ночь, из-за чего сейчас его тело неприятно горело, посылая волны тепла, не похожие на что-то другое. Узумаки ненавидел это ощущение, и чем сильнее его жарило, тем холоднее становилась вода, льющаяся из душа. Он кое-как вытерся полотенцем; накинул его на плечи, взъерошил мокрые волосы, попытался придать им хоть какую-то укладку. Однако волосы не слушались и отказывались укладываться в нормальную прическу, поэтому юноша быстро отказался от этой идеи. Серая слякоть за окном не придавала ему настроения. Наруто наспех заварил себе кофе, но завтракать не стал. Он не опаздывал, но хотел как можно скорее уйти из квартиры. Закончив все приготовления и сборы, допив кофе — Наруто покинул дом. Странный мандраж, объяснения которому Узумаки не смог отыскать, охватил его, но этот адреналиновый всплеск Наруто скорее понравился, чем нет. Гаара был странным и непохожим ни на кого из его многочисленных знакомых, но это не умаляло интерес блондина, а только распаляло ещё больше. Гаара ждал Наруто у входа в большой, но малолюдный парк – похоже, мрачная погода была по вкусу не многим. Серость дня подчеркивали силуэты чёрных деревьев, сквозь которые пролегали брусчатые дорожки. Было морозно, изо рта валил пар, который, казалось, сейчас замёрзнет и превратится в снежинки. Наруто чуть ёжился от холода, сетуя на легкую куртку, которую он надел, не подумав о погоде. Гаара выглядел намного более уверенным и собранным, чем его спутник. Юноша был облачен в длинное чёрное пальто, поверх воротника которого, закрывая шею, был повязан широкий темный шарф. Со своей стороны Гаара сделал все для того, чтобы прогулка не была испорчена морозом. Холодный расчетливый ум, которым обладал Собаку-Но, иногда загонял Наруто в такие ловушки сознания, что блондин поневоле ёжился. Как в нем — в этом красноволосом юноше со взглядом машины для убийств — могло поместиться так много того, что Наруто любил и уважал в людях? — Наруто, кто для тебя настоящий друг? — Гаара внимательно посмотрел в глаза Наруто, задавая этот вопрос, и Наруто нервно потеребил мочку уха, не ожидая такого поворота разговора. Наруто не спешил открываться этому странноватому знакомому. Это был один из тех вопросов, когда Наруто должен был залезть себе в душу и достать ответ прямиком оттуда. — Хм-м, думаю, тот, кому можно позвонить даже среди ночи, будучи в самом худшем своём состоянии, — немного подумав, ответил он. Не став лезть с расспросами, а есть ли такой друг у Наруто — а Узумаки ответил бы, что есть — Гавра кивнул, вежливо сменяя тему разговора. Наруто ценил это в нем. Не желая казаться навязчивым, достаточно проницательный Собаку-Но делал определенные выводы из реплик блондина, складывая у себя в голове паззл под названием «Узумаки Наруто». И для Гаары он был практически собран, за исключением нескольких мелких незначительных деталей, вроде любимого блюда и нелюбимого фильма. Чем комфортнее чувствовал себя Наруто, тем больше у него развязывался язык. Его излюбленная, непонятно зачем придуманная ложь, что ничего его не волнует, разбивалась как волна о скалы во время шторма, когда собеседник — случайно или специально — практически не проявлял встречного интереса. Гаара получал степень магистра по специальности психология. Надо сказать, Гаара себя никогда нормальным не считал и не пытался таким показаться. Его устраивало, что люди побаиваются его холодного взгляда и татуировки на лбу. Самого же его манили тайны человеческой души и сознания, что и стало следствием выбора факультета. Гаара был отличником не потому, что был зубрилой, а потому, что был увлечён и заинтересован в том, что делает.

***

Сакура окидывала взглядом своё отражение в зеркале: высокий лоб, — «Господи, вы вообще видели ее лоб? Он больше половины лица занимает! А-ха-ха!» — едва наметившиеся от вечного недоедания скулы и поджатые губы — «Сделай лицо попроще!» — тусклые зелёные глаза — такой она видела себя. И если здесь она готова была принять свои природные данные, избегая даже мысли о скальпеле хирурга, то все, что касалось тела, ужасно расстраивало ее. Чем дольше она смотрела на своё отражение, тем больше недостатков видела в нем. Ключицы торчали недостаточно сильно; какое же декольте и какие колье она сможет носить? Руки казались ей полноватыми в области плеч, и она постоянно приподнимала их, чтобы они не прижимались к телу. Ярко-выраженная талия казалась ей недостаточно узкой. Хрупкость — это не про нее, и она знала это все это время. Наконец, разглядывание себя в зеркало утомило Харуно, и она, тяжело вздохнув, отошла от зеркала, собирая короткие волосы в аккуратный маленький хвостик. Погода на улице продолжала угнетать своими серыми тонами, тяжелым небом и грязно-белым снегом. Темнело. Сакура собиралась на прогулку в гордом одиночестве. В последнее время её съедала мысль, что она раскисла у всех на глазах. Что она не может собрать себя в кучу, собрать по кусочкам свои мысли и снова стать Снежной королевой, у которой никогда нет проблем, и которая никогда никому ничего не рассказывает. Неприступная, словно гора, холодная, словно ледник в океане — такой она хотела казаться другим людям. Она не могла ответить себе на вопрос, почему она хочет быть такой. События последнего года стали катализатором для перемен внутри неё. Она могла и, что самое главное, хотела меняться. Ей необходимо было оставаться с собой наедине, чтобы элементарно не терять связи с самой собой. Бывало, она настолько погружалась в человека, что не могла вынырнуть обратно, и где-то уже в глубинах его души начинала захлебываться, не находя в себе сил всплыть наверх. В такие минуты она выгорала, замыкалась в себе, пыталась отстраниться настолько, насколько это было возможно. В такие минуты ее абсолютно устраивало сидеть дома безвылазно и ни с кем не разговаривать. Но, в конце концов, она, как и любой живой человек, снова начинала тяготеть к общению с внешним миром, и тогда на всех ее знакомых накатывала огромная волна — цунами — её внимания, заботы, вопросов. Тот вечер был одним из тех, когда ей хотелось одиночества и пространства вокруг себя, не заполненного людьми, чтобы подумать. Взять лопату, засучить рукава повыше и начать копать собственное сознание. Отряхиваться от плохих мыслей, стирать пот со лба и копать дальше. Сакура отправилась в одну из дальних кофеен, где специально для нее бариста научился делать тот самый какао и кофе, который без единого её слова уже знал, что готовить. Вывеска «Кофелэнд» приятно мерцала над входной дверью, украшенной разноцветными гирляндами. Интерьер кофейни был довольно минималистичным в плане украшений, но очень яркий по цветам. Столы были облицованы белой плиткой, начищенной и отполированной до блеска, что в ней отражались лучи лампочек, свисающих с потолка. Одна стена кофейни была ярко-желтой, но не того лимонного оттенка, а того, что больше приближен к цвету подсолнухов. Вторая стена была темно-зеленой, специально неровно загрунтованная стена так и просила, чтобы к ней прикоснулись руками, что Сакура и делала каждый раз, заходя в помещение. — Добрый вечер, Сакура-сан! — раздался мягкий голос. И было слышно, что человек, произнесший эти слова, улыбается. — Добрый вечер, Утаката-сан! — так же радостно ответила Сакура. Она чувствовала себя как дома, находясь в этом небольшом — десять квадратных метров — помещении. — Вам как обычно? Кофе или какао? — Какао, пожалуйста. Спасибо! — ответила Харуно, снова улыбнувшись. Пожалуй, открытие этого места стало ее главным достижением за год. В кофейне помимо нее было еще два человека — те фрилансеры, но постоянные посетители. Они не раздражали хотя бы потому, что занимая одно и то же место по пол дня, постоянно обновляли чашки, не забывая при этом всегда искренне благодарить бариста за вкусные напитки. Сакура знала их в лицо, ведь она была такой же частой посетительницей здесь. Они — она знала точно — тоже помнили Сакуру. Девушка, сидевшая за одним из столиков, приветственно помахала Сакуре рукой. Она была облачена в темно-зеленый шерстяной свитер, желтый шарф игриво лежал на ее плечах, кресле, а кусочек даже захватил стол. Харуно позабавило то, как гармонично по цветам эта девушка вписалась в интерьер кофейни, как будто специально старалась. Рыжие короткие волосы были красиво уложены, как и всегда. Однажды Сакура сделает ей комплимент: и прическе, и одежде, и даже тому, как девушка обворожительно улыбается. Но не сегодня. Второй столик был занят молодым юношей, который хоть и хмурился постоянно, все же улыбнулся Сакуре, встретившись с ней взглядом. На нем была серая, даже жемчужная водолазка с высоким горлом. В ухе блестело колечко. Темные длинные волосы растрепались от того, как часто он поправлял прическу и трогал себя за волосы, нервно печатая по клавиатуре ноутбука. Он был в наушниках, а Сакура поймала себя на мысли, что никогда не слышала его голоса. Сакура забрала с бара напиток, кружка была приятной теплой температуры и грела руки, которые замерзли на зимнем морозе. Харуно примостилась около окна, где открывался чудесный вид на достаточно оживленную улицу. Она смотрела, как город бежит и спешит в попытке успеть все до Нового года. Окна других заведений так же приветственно мерцали огоньками гирлянд, но глаза не уставали от такого количества цветов. Было уже темно, когда Сакура добралась до кофейни, поэтому она могла видеть город в самом красивом его убранстве. Эти без малого полтора часа Сакура провела в абсолютной тишине в голове, но с легкой джазовой музыкой на фоне. Больше в кофейню никто не заходил, и Сакура, очарованная видами Конохи, осталась практически до закрытия. Откинувшись на спинку кресла, Сакура прикрыла глаза. Она резко дёрнулась, когда до ее плеча легонько дотронулась рука бариста: «Сакура-сан, кажется, вам нужно домой». Распахнув глаза, Сакура судорожно взглянула на часы — было практически одиннадцать часов вечера. — Боже мой, вот это я засиделась! Простите! — Ничего страшного, Сакура-сан. Поезжайте домой, отдыхайте. Мне кажется, вы устали. — Простите, что я уснула тут у вас, — девушка чувствовала себя крайне неловко и неуютно. Стыд начал покалывать её щеки, делая их краснее обычного. — Кажется, какао только разморил вас. Но раз так, то я чрезвычайно рад, ведь зимой какао и должен успокаивать и убаюкивать! — в ответ Утаката лишь шире улыбнулся. До чего же простой, приятный и вежливый был этот юноша. Пожалуй, она могла бы и поближе с ним познакомиться. — Какао был потрясающий, спасибо огромное! Ну, я пойду, до встречи! Харуно натянула на себя пуховик, шарф обвязала вокруг шеи пару раз, схватила сумку и быстро понеслась прочь из кофейни. Утаката улыбнулся, когда убирал столы, заметив забытые Сакурой на столе варежки. Он припрятал их за баром, надеясь, что девушка быстро поймет, что она потеряла. Мороз колол щеки и нос, глаза немного слезились. Соблазн вызвать такси был все сильнее, но Сакура решила выжать себя по максимуму, и поэтому пошла до дома пешком, быстро перебирая ногами. Руки мерзли, но варежек в карманах не оказалось. Девушка расстроилась потере — это были ее любимые варежки, подаренные мамой. Когда она зашла домой, было уже далеко за полночь. Девушка быстро скинула одежду, оставляя после себя дорожку из вещей, залезла в ванную и снова практически уснула там. Горячая вода разморила ее тело и дух, пена осела, позволяя пару свободно подниматься к потолку. Поборов призывы Морфея, Харуно быстро помыла голову, и даже не высушивая волосы, упала на подушку и крепко уснула.