Импровизация души

      Я была приглашена на одно закрытое мероприятие, где пускали только по приглашениям. Пригласительное пришло по электронной почте от неизвестного адреса. Я была очень удивлена, так как это было очень неожиданно и внезапно. Обычно, я не предпочитаю ходить на такие вечеринки. Они мне кажутся неинтересными и скучными, но я решила, раз есть приглашение, так почему бы не сходить.       Само мероприятие было часов семь вечера. При входе меня встретил охранник и вежливо попросил взглянуть на документ, — Добро пожаловать! — ко мне подошел высокий мужчина в строгом и элитном костюме, — Я вас провожу до вашей ложи.       Оказалось, что мое пригласительное было для VIP зоны. Она находилась на втором этаже.       Передо мной открыли дверь в небольшую, но очень свободную комнату. Я вошла в помещение, кладя на подлокотник большого и уютного кресла свою джинсовку. На столе стояли ведро со льдом, в котором находилась бутылка шампанского, блюдо с фруктами и ягодой, также нарезка из различных видов сыров, — Приятного отдыха! — поклонившись в качестве прощания, хостес закрыл дверь, оставляя меня совсем одну.       Я осталась стоять на месте, только лишь глазами рассматривая комнату. Через несколько секунд я заметила, что одна из стен была стеклянной. Это было большое панорамное окно во всю стену, которое открывало вид на танцпол, мягкую зону отдыха и бар. Ни танцы, ни изысканная еда, ни дорогие напитки никогда не заманивали меня "отдохнуть" в таких заведениях. А если же я все равно заходила в клубы, то просто любила наблюдать со стороны. Кто-то танцевал на сцене под живую музыку, кто-то стоял у бара, выпивая уже третий или четвертый коктейль, а кто-то флиртовал с красивым мужчиной в мягкой зоне, не обращая внимание на окружающих.       Я решила прогуляться по зданию заведения. Снаружи оно выглядело очень футуристично и необычно, очень хотелось посмотреть, как все выглядит внутри, а когда имеешь "золотой" билет, то все двери для тебя открыты. Внутренняя отделка была в стиле лофт: дерево, перемешанное с железом. Иногда, в отдельных деталях и зонах выделялись медь и латунь, что придавало стиль индивидуальности и простоты.       Осмотрев весь этаж, я поднялась на лифте еще выше. Тринадцатый. Это был последний этаж здания. Помещение было в сумраке, но можно было разглядеть что и где находится. Я прошла дальше по коридору, смотря куда-то вперед, на свет. Из окон в полный рост был виден весь ночной город, который был освещен уличными фонарями, рекламными вывесками и огнями машин, вечно куда-то спешащих, — Как-то не хорошо гулять одной по коридорам в такое время, верно? — послышался томный и немного севший мужской голос.       Этот голос я узнала сразу. Это был он. Тот человек, который променял меня на славу. После этого я перестала верить в настоящую и верную дружбу. Я медленно повернулась на пол оборота, смотря в темный и длинный коридор. Под последним источником света начал появляться силует. Высокий мужчина, атлетического телосложения. Он одобрительно смотрел на меня, немного поджав губы. Дима понимал, что все идет так, как он хочет. Ему было необходимо чувствовать власть, только так он мог держать все под контролем, — Ты, конечно, у нас спец в этом деле… — я не понимала, что я говорю от боли и злости, которая была во мне.       Гнев бушевал во мне, боль застилала глаза, — Нравится? — Масленников спокойно начал подходить ближе.       Я смогла рассмотреть его внешний вид: рубашка, молочно-кофейного цвета; темные, зауженные штаны; на плечах был надет длинный плащ. Вся одежда придавала ему вид загадочности, но в то же время спокойствия, — И когда ты собирался мне сказать о приглашении? — я не возмущалась, не кричала, а спокойно продолжала говорить, смотря прямо в карие глаза, которые шли прямо на меня.       Мой голос был тихим и печальным и от этого становилось хуже Диме. Он чувствовал себя последней сволочью, — Я тебя спрашиваю, что это, мать твою, такое? — я шипела, мои глаза горели злостью.       Я чувствовала, как жар разливается в щеках. Сердце остановилось в момент, когда Дима почти вплотную подошёл ко мне, упираясь одной рукой об стену, которая находилась, чуть выше моих глаз, — Я думал, ты не такая дура, оказывается показалось… — ухмыляясь, Масленников начал гулять взглядом по телу.       Медленно поднимая свои глаза все выше и выше, останавливаясь на запястьях, талии, груди и острых, выпирающих ключиц, которые выглядывали из декольте рубашки. — Придурок! — по коридору пролетел глухой звук шлепка.       Его щека ощутила удар влажной и твердой ладони. В какой-то момент он просто стоял, глядя на меня, не понимая, что произошло, прижав руку к щеке. Я увидела, как у него от злости начала сжиматься челюсть. Дыхание стало тяжелым и редким, жарким и горячим, — Какого, блять, хера это сейчас было? — сильная рука оказалась на моей шее, прижимая ближе к стене.       Дима чувствовал мое сбившееся дыхание и вибрацию от страха. Он практически рычал мне в губы, — Отпусти, — прошипела я, когда почувствовала, что сильнее вжимаюсь головой в стену.       Масленников осознавал, что сжимал мое горло не слишком сильно, но чувство, что жилка пульса бьется прямо ему в ладонь, опьяняло его, — Что ты себе позволяешь!? — снова прошипел он, теряясь в своей злости. — Отпусти, не смей трогать меня!       Мой крик был таким же злым, как взгляд Димы. Он чувствовал вибрацию этого крика ладонью. — Масленников… — шёпотом сказала я, схватившись за его кисть, — Отпусти...       Наши лица были в пару сантиметров друг от друга. Дима медленно разжал руку на моей шее, но вновь поднял свой взгляд — но не в глаза. Чуть ниже. Масленников перестал дышать, глядя на меня, не отрываясь, ощущая, как дрожащая рука касается его предплечья, заставляя в очередной раз тяжело вздохнуть, обжигая мою кожу горячим дыханием.       Резкий поворот головы и он впился в мои губы. Почти рыча, почти лихорадочно. Мой глухой стон вломился в его сознание. Я приподнялась ещё выше, подаваясь к нему, и Дима обхватил лицо ладонями жёстко, вминаясь в горячий, раскалённый рот.       Его руки выпустили мое лицо, скользя вниз, не разрывая контакта с кожей. Он ловил ртом воздух в паре сантиметрах от губ. Кожа к коже, почти распадаясь на молекулы, тишина коридора превращалась в натужное гудение, нарушаемое лишь дыханием и звуками — такими влажными, соблазнительными, когда он снова тянулся ко мне, целуя приоткрытые губы.       Ещё один быстрый, влажный поцелуй, и я тянусь за исчезнувшими губами, когда Дима отстраняется, придерживая меня за подбородок, останавливая. Исступлённый взгляд карих глаз скользил по моему пылающему лицу, — Стой... — я успела выдохнуть прежде, чем горячие губы накрыли рот.       Не отрываясь от нежных губ, Дима снял с себя пальто и начал расстегивать рубашку. Кожа груди Масленникова была настолько раскалённой, пылающей, что я ощущала этот жар сквозь ткань собственной одежды, невольно прижимаясь к нему, позволяя впечатать спиной в стену, пока губы сминались под напором жёсткого рта. Руки осторожно коснулись плеч. Губы приоткрылись, но рот Димы тут же соскользнул, оставляя быстрые поцелуи по линии челюсти, вынуждая меня откинуть голову, подставиться под него. Его пальцы вцепились в ткань моей рубашки, — Дима… — выдох показался слишком невесомым, но поцелуи прекратились.       Тёплые пальцы погладили ключицу, и он успел взять под контроль судорожный выдох от этого прикосновения. Масленников перехватил и крепко сжал пальцами подбородок, отводя его в сторону, наклоняясь и впиваясь в мою шею жестким и уверенным поцелуем. Почти против воли, он возбуждался ещё больше, а я выгибалась навстречу. В тот же момент из моего горла вырвался тяжёлый полустон, — Трахну тебя… — Дима рычал, прикусывая мою кожу за ухом. — Я трахну тебя и забуду... — Ещё…       Мой шёпот пробился в его мозг. Пробирал до дрожи, заставляя на несколько секунд забыть кто я. Губы сминали кожу ключиц, впиваясь, кусая, пока пальцы стаскивали бретельки лифчика, освобождая грудь, — Нет... — выдохнул Масленников, наклоняясь ещё немного ниже, чувствуя мое сбитое дыхание в своих волосах. — Все забуду…       Его сильные руки подхватили меня и унесли куда-то в глубь этажа, закрывая в темной комнате, источником света которой было только панорамное окно. Посадив меня на какую-то столешницу, жадно покрывая мою кожу засосами и укусами. Резко сняв с меня рубашку с лифчиком, его губы обхватили сосок. Глаза Димы прикрылись от глухого стона, который ударил по сознанию. Мои пальцы зарылись в волосы на его затылке. Его сильные ладони обхватывали бёдра и начал подниматься вверх, приподнимая юбку. Дима протискивался между ног, облизывая губы, на которых всё ещё чувствовал вкус моей кожи. Он хочет меня, а я хочу его - и лучшее подтверждение этого здесь. Руки сместились немного глубже, и Масленников подхватил меня под ягодицы, разводя ноги шире и подтягивая вверх так, чтобы раскрытая для него промежность оказалась на уровне паха. Его руки, его тело. Напряжённое лицо в нескольких сантиметрах от моего собственного. Вздымающаяся грудь, рёбра, мышцы, натягивающие кожу, когда он делает движения, которым хочется подаваться навстречу. Мускулистый живот. Так хотелось снять с него эту рубашку, которая мешала наслаждаться его телом полностью.       Я слегка выгнулась, заводя руки за спину и стаскивая мешающую ткань. От этого движения я прижалась к Диме ещё плотнее. Я почувствовала… Он настолько был возбуждён, что сводило дыхание. Его руки сильнее стискивали кожу ягодиц. Я подавляла стон, поднимая ноги и обхватывая ими талию кареглазого. Но рваный выдох прервался, когда Дима начал сгребать ткань моих трусов в кулаки, стаскивая вниз, позволяя ненужной материи легко скользнуть с бёдер и упасть под ноги. Я не успела сделать даже вдоха, когда он вернулся к моему лицу, обхватывая руками. Язык нетерпеливо чертил контур нижней губы, побуждая открыться навстречу ему. Я сама уже срывалась на стоны. Он начал въедаться в рот, яростно всасывая в себя влажный язычок, дико рыча, кусая, опуская руки к бёдрам. Мои пальцы выпутались из его мягких волос и тоже спустились вниз, к ремню брюк, который вдавливался в мой голый живот при каждом толчке. Млея от того, как язык Димы вылизывал, врывался в рот, я расстегнула пряжку только с третьего раза. Он на несколько секунд отстранился — для того, чтобы помочь трясущимся рукам справиться со штанами.       От звука расстёгиваемой ширинки из меня вырвался тяжелый выдох. Потом ещё один, когда он подхватил меня под бёдра, снова разводя ноги, снова прижимая к стене, прижимаясь сам. Я чувствовала Диму сквозь ткань его белья. Горячий, напряжённый, — Дима... — почти неосознанный шёпот в его ухо.       Дима закрыл глаза, тяжело сглатывая, зарываясь в моих волосах. Рука сама скользит по внутренней стороне моего бедра. Выше, глубже, почти касаясь, — Обхвати меня... — хриплый, томный голос.       Когда коленки начали стискивать его рёбра, Масленников поднял ладонь ещё выше, прикусывая нижнюю губу от ощущения тёплой влаги на пальцах. Он не сдерживался. Проник внутрь — сначала одним пальцем, застывая то ли от неожиданности, то ли от плавного движения. Затем — двумя, стискивая зубы, едва не рыча, когда я выгнулась, запрокидывая голову назад, упираясь затылком в стену и цепляясь руками за его сильные и мощные плечи. Дима чувствовал пульсацию в члене, оттягивающем трусы. Я знала, что он не сдержится, если я ещё раз застону. Рука оторвалась с моего бедра, судорожно стягивая ткань трусов, и я вздрогнула, когда его член прижался ко мне, — Дима...       Одно резкое движение, один сильный рывок и он внутри. Мой громкий вскрик на секунду оглушил нас обоих. На мгновение я сжала пальцы на его плечах молча, тяжело дыша, пряча лицо у него на шее, пока в затуманенные мозги протекает осознание. Дима не начинал двигаться, чувствуя, как мое сердце вылетает навстречу. Он прижался ко мне всем телом, чувствуя, как узко внутри, — Ах… — тихо-тихо простонала.       Я стиснула коленями его бёдра, немного приподнимаясь вверх, неосознанно сжимая его внутри, вырывая из Димы настоящее рычание. Его челюсть сжалась так, что зубы вот-вот просто треснут. Он осторожно подхватил меня под колени, медленно толкаясь тазом, входя до самого конца. Мои тонкие пальцы впивались в его мускулистую спину, прижимая ближе. Я тянулась к его губам, а он сам целовал меня, так медленно, так сладко. Дима со стоном прижался ко мне, целуя глубоко, возобновляя толчки. Медленные, размеренные. Губы произносят что-то прямо в поцелуй. И с первыми резкими толчками Масленников чувствовал, как сходит с ума. Просто потому что не может остановиться, впивается пальцами в разведённые бёдра, поддерживая меня, напряжённо глядя в глаза, дыша через стиснутые зубы, запрокидывая голову, — Дима…       Он со мной. Настоящий. Живой. Впервые настолько живой, что карий цвет глаз ассоциируется со огнем, чистым огнем. Такой до безумия нежный и страстный одновременно. И всё, что было нужно смотреть на него, вглядываться в лицо, закушенную губу, а потом почувствовать, как Дима сжимает мой подбородок рукой. Настолько крепко, что невозможно было вздохнуть, но встретив его прямой взгляд, его можно понять настолько он был возбужден в этот момент. А потом бешеный поцелуй, от которого можно потерять душу.       Он тянул меня за волосы вниз, почти больно, но это ощущение приглушается тем приятным теплом, которое разносится по телу с каждым его движением, — Дим… — его имя срывается с моих губ, как молитва.       Он вдалбливался в мое податливое тело жестче, кусая в плечо, оставляя на коже следы от зубов. Воздуха отчаянно не хватало, — Только моя... — Масленников остервенело втрахивал меня в эту чертову стену, проникая внутрь все жёстче и быстрее.       Как же охуенно. Дыхание становилось похоже на всхлипы. Веки закрывались автоматически. Дима отпустил мои волосы, перемещая руки на бедра, ощущая, как я чутко отзываюсь на каждый его толчок, принимая целиком. Непередаваемо восхитительно обладать чем-то или кем-то без остатка. Ощущать эту неразрывную связь, прочно образовавшуюся между нами, слушать смешавшиеся стуки бешено бившихся сердец. Страсть сжимала горло, совсем как его пальцы, вновь впившиеся в шею.       Я тихо вскрикнула, сжимая его член в себе до боли, и с губ Димы сорвались ругательства, — Блять! Сука..!       Разрядка наступила стремительно, накрывая обоих с головой, мешая нормально дышать. Дима сорвался в пропасть. Это действительно какая-то херова пропасть, куда он падает, бесконтрольный, оглушенный. Сознание просто выключилось.       Дима на мгновение замер, впиваясь зубами в мои губы. А затем с рычанием вздрогнул всем телом, — Моя… — на выдохе, зарываясь лицом в растрепанные, влажные волосы, не сдерживая дрожь, — Блять… Только моя…       Масленников по-прежнему был во мне. В комнате было тихо, только слышно наше сбившееся дыхание и сумасшедшее биение сердца. Через несколько минут Дима отошел от меня, застегивая молнию брюк, поправляя рубашку и подходя к окну. Я медленно опустила ноги на уже немного остывшую столешницу, поправляя юбку. Я смотрела на него, все еще тяжело дыша. Чувства во мне так и не унимались, внутри горел настоящий огонь, — Я могу рассчитывать на второе свидание? — Масленников не поворачиваясь ко мне, остановился возле двери. — Только через мой труп… — прошипела я, усмехаясь, когда Дима все-таки развернулся и посмотрел прямо в глаза.       Я застегнула лифчик, накидывая на плечи немного помятую рубашку, которая находилась рядом на столешнице, — Тогда встретимся в аду… — черты его лица были расслаблены, но на лице вновь заиграла похотливая улыбка.       Я встала на пол и подошла к кожаному креслу, изящно садясь в него, кладя ногу на ногу. Дима внимательно следил за моими действиями, иногда нервно поправляя рубашку. — Тогда уж встретимся в заброшке… — мои глаза опасно блеснули, а губы изогнулись в неотразимо соблазнительной улыбке.       Глаза Масленникова засветились в темноте, и губы тронула очередная хищная улыбка. Он снова повернулся к двери, но уже выходя из комнаты. Я осталась сидеть одна, расслабляясь в кресле, отдаленно слыша, как звук от мужских каблуков уходят куда-то вглубь здания.