Ghost boy

Слова не всегда бывают нужны, в особенности, в клубе, пятничным вечером. Гейдж, всё так же не отходя от барной стойки, опрокидывал уже пятый шот, в надежде получить блаженное удовлетворение от выпивки. Именно так он называл феномен „освобождения“ и приходящее от алкоголя чувство легкости. Неделя выдалась отвратительной, скудные мысли не давали покоя. Свободное время отсутствовало вовсе: почти месяц парень работал без перерыва, и только пятничные вечера служили для него своеобразной отдушиной. Но сегодня оно не приносило никакого расслабления. «Видимо, алкоголь в какой-то момент перестает действовать… в момент, когда это начинает входить в привычку», — мысленно заключил Гейдж. Время ползло подобно улитке, в голову не приходило ни одной светлой мысли. Снимать кого-то на ночь Буреку не хотелось, да и в целом заводить мимолетное общение с кем-либо не было абсолютно никакого желания. В клубе также находился Малькольм, приятель Гейджа с университетской скамьи. Их пути пересеклись во второй раз, когда тот устроился работать в ту же компанию, на благо которой трудился Бурек. Не беспокоясь о Малькольме, пропадающем, вероятно, на танцполе, Гейдж отлучился в туалет. Все кабинки пустовали, людей в радиусе комнаты не наблюдалось — наиболее подходящий момент, чтобы закинуться ксанаксом. На территории штата сей антидепрессант считался запрещенным, однако не было никаких проблем в том, чтобы достать его в пригороде или в одном из спальных районов Нью-Йорка. Само собой, психиатра парень не посещал, да и не имел серьезных оснований для приема данного препарата. Однако, как самому Гейджу казалось, ксанакс спасал от стресса и болезненного чувства пустоты, которое временами буквально съедало его изнутри. Ксанакс и виски — не лучшее сочетание, тем не менее, Буреку были знакомы те ощущения, которые рождались из этого дуэта. Поначалу голова шла кругом, картинка расплывалась и, то теряла, то приобретала яркость. Напоминает обычное опьянение, однако затем следовало самое интересное. Мгновениями начинает казаться, что связь с внешним миром утеряна, появляется мысленная иллюзия того, что ты -лишь странник, заброшенный в другую вселенную. Образы вокруг становятся осязаемыми, обоняние, как и слух, усиливается. В момент Гейджу резко стало не по себе — застоявшийся запах сигаретного дыма, присущий „комнате уединения“, бил в нос, вызывая тошноту. Обычно такого не происходило с человеком, который на регулярной основе носил и использовал по назначению пачку серого Винстона. Но сегодня всё шло абсолютно не по сценарию: алкоголь не давал привычного эффекта, да и ксанакс тоже. Буреку повезло лишь в том, что народу в клубе собралось не так много, чтобы формировать целые толпы(по обыкновению, большинство подтягивалось ближе к двум часам ночи), и поэтому, обойдя веселящихся людей на танцполе, он быстро добрался до выхода. Очутившись снаружи, он отошел на парковку; пройдя с десяток-другой метров и осмотревшись, парень опустился на корточки и прижался спиной к холодной стене небольшого, ныне заброшенного помещения, которое раньше служило кладовой для всякой строительной утвари. Проникающий в легкие воздух будто обновлял его, приводил в чувство; разум успокаивался, в теле пробуждались ощущения давно потерянных сил, что казалось до безумия приятным. Гейджа окружала тишина, и лишь отдельные обрывки музыкальных композиций, долетавшие до него, напоминали о том, где он находился. Вернуться в клуб побудила внезапная мысль о том, что он забыл расплатиться за выпивку. Идти обратно в шумное помещение не хотелось. Даже организм этому противился: ноги подкашивались, не шли, а тело, коим пытался управлять Бурек, не слушалось. Направляясь к бару, он пересекся с заметно “повеселевшим“ Малькольмом. Тот пытался что-то донести Гейджу, однако раздающиеся отовсюду басы мешали слушать. Отдав порядка тридцати долларов за выпитое, парень собрался идти, но Малькольм вновь остановил его. — Ты как вообще за рулем поедешь? — Я справлюсь, — невозмутимым тоном процедил Бурек. — Ты постоянно так говоришь. И вечно всё выходит из-под контроля. Такси, что ли, вызови. — Тебе ли меня учить… — хотел было ответить Гейдж, но вместо этого махнул рукой и поплелся на парковку. Парень терпеть не мог так называемое “чтение лекций“ о том, как лучше поступить в том или ином случае, что говорить или не говорить во время очередного события. В целом не любил, когда его пытались учить жизни. Поэтому к совету товарища, который хоть и был человеком нестабильным и взбалмошным, но имел голову на плечах, Гейдж прислушиваться не стал. С трудом добравшись до машины, он приземлился-таки на водительское место, и еле-как пристегнувшись, неспешно поехал. Огни ночных фонарей, освещавших шоссе, быстро появлялись и так же быстро исчезали из поля зрения. Вспышки света заставляли глаза бесконечно напрягаться, и причиной служил вовсе не ксанакс, а иррациональное расположение тех самых фонарей. Бурек то и дело щурился, пытаясь рассмотреть дорогу впереди себя, но контуры нещадно расплывались, заставляя только надеяться на благополучный исход поездки. Парень сбавил скорость от греха подальше — впереди несколько поворотов и следующее шоссе, ведущее в тот захудалый район, где он жил. Денег, которые платила компания за его работу, едва хватало на оплату аренды однокомнатного жилья, в старом, потрепанным жизнью доме. Всё же, куда лучше, чем искать квартиру за городом, тратить много средств на бензин и каждое утро стоять в пробках. Гейдж снимал эту квартиру чуть больше года, и за данное время успел вполне уютно обустроить ее. Однако никакой интерьер не спасет тебя от мрачного чувства одиночества, которое напоминает о себе каждый раз, как ты остаешься наедине с собой. Парень много думал о пустоте, бесконечно сжирающей его в ритмах мегаполиса; пустоте, поселившейся в его душе и растущей в геометрической прогрессии. Он помнил себя только одиноким, вечно отрешенным от людей. Общество коллег по работе, давних друзей и случайных любовников никак не помогало уйти от этих поганых чувств, которые он ненавидел всем своим существом. Спустя двести метров Гейдж заметно расслабился, понимая, что еще десять минут и он окажется дома, на большой двуспальной кровати, где недавно постелил новое белье. Мимо не проносилось ни одной машины, однако нечто таинственное, выбивающееся из общего фона, привлекло его внимание. Бурек быстро опустил стекло и высунул голову, дабы рассмотреть получше, но замеченный им силуэт стремительно удалялся. Он скрылся из виду, мгновенно стерев из памяти те значительные детали, которые не успели зацепить взор парня. Продолжая ехать, Гейдж постепенно погружался в мысли о том образе, который ему удалось лицезреть пару мгновений назад. Это был юноша, как ему еще помнилось, чуть младше него, в белой одежде, со светлыми, растрепанными волосами. Черты лица казались приятными, в них было что-то завораживающе печальное: тот оттенок грусти, который Бурек успел распознать за секунду, сильно напоминал то, что скрывалось в его собственной душе. Но что делал тот юноша в столь позднее время возле шоссе? Искал нечто, способное расширить сознание и стать причиной гибели? Он заблудился? Или наоборот, знал путь? Он ждал кого-то конкретного? Или надеялся встретить случайного водителя, который окажется благосклонным и довезет до нужного места? «А что если эта встреча не была совпадением? Что если он ждал там, чтобы встретить именно меня… такой одинокий парень, потерянный в этом сломанном, неправильном мире...— размышлял Гейдж, всё больше отвлекаясь от дороги. — Призрачный мальчик… я ведь даже не запомнил, как он выглядел. Может, привиделся...галлюцинация. Был ли он вообще? Стоит до сих пор там? Или, подобрал его кто…» — пронеслось в его мыслях до последней световой вспышки, за которой следовал внезапный приступ боли и темнота.