Gilmor's tale

Галаад не возник из ничего. Галаад вырос из всего, что они отказывались замечать. Когда они заметили, для Эмили уже было слишком поздно. Она поняла это, прощаясь в аэропорту со своей семьёй. — Мы можем полететь позже… — лепетала Сильвия, стараясь не плакать. — Отложим полет и полетим втроём. О, Эмили так хотелось этого. Но вместо этого она сказала: — Сил, ничего страшного. Я скоро присоединюсь к вам. Все будет хорошо. Мы скоро будем вместе, я обещаю. Она поцеловала жену, стараясь сохранить в памяти каждую деталь ее лица. Обняла сына, ласково проведя рукой по его светлым волосам. Безопасность семьи для нее самое главное. Они ведь не разлучаются надолго, максимум на несколько недель. Эмили с грустью смотрела, как её семья исчезает в толпе незнакомцев. Прошло всего несколько секунд, а она уже по ним скучала. Позже, в красном центре, Эмили вспоминала об этом прощании. Как бы она ни скучала по своей семье, она не жалела о своём решении. В тот раз она все сделала правильно. Они должны были уехать. Эмили, при всем своём богатом воображении, не могла представить для жены и сына будущее в Галааде. Он поглотил бы их и разорвал на куски, как сделал это с тысячами других невинных людей. Эмили плакала от облегчения, думая об этом. С ее семьей все в порядке, они в безопасности. Но вот если бы она еще хоть раз могла бы увидеть их лица… *** Как вытерпеть все что твориться вокруг, когда минута длится не меньше часа? До Галаада Эмили не знала этого. Она не умела ждать, по-настоящему ждать, не делая ничего, пока не оказалась в этом месте. Но теперь все, что она делает — это ждет. Терпит, сжав зубы, медленно прокручивая в голове самые приятные воспоминания, ведь это все, что у нее осталось. Они одни помогают ей продержаться, ведь все другое у нее забрали. Ее душа никак не связана с телом, и сейчас она — Рори, а вовсе не Гленова и не Эмили. Рори празднует свой восьмой день рождения, а не идёт возле набережной, рассматривая висельников в надежде, что среди них не будет ее знакомых. Рори впервые целуется с Дином, и рядом нет командора, раздвигающего ей ноги в молчаливой отстраненности. Рори сидит вместе с матерью, пока та гладит ей волосы, а не хрипит от боли, получив электрошоком в бок. Это все нереально, все происходит не с ней. Она проснется от своего собственного крика и поймет, что все это был просто сон. Лорелай будет с ней и успокоит ее, и в глазах ее Рори увидит только искреннее беспокойство и бесконечную любовь. Спокойно, Рори, это все сон. Кошмарный сон, вызывающий лишь дикий ужас. Но его подробности останутся размыты в памяти, когда ты проснешься. Рори так хотелось проснуться в объятиях Сильвии и снова почувствовать себя в безопасности. Она скучала по вечерам, которые они проводили вместе. Ей так не хватало их. Прогулочных вечеров, когда они гуляли целую ночь напролёт, целуясь в ночных клубах и лесбийских барах. Кино-вечеров, в которые они залпом смотрели несколько фильмов подряд, заедая их всеми сладостями, до которых могли дотянуться. Вечеров для отдыха от внешнего мира, которые они проводили в одиночестве и, свернувшись под одеялом и рассказывая друг другу все что приходило им на ум. В такие вечера Сильвия была всем для неё, как когда-то была ее мать. Рори не знала, чем она заслужила ее. Такую внимательную, умную, заботливую и с прекрасным чувством юмора. Иногда она думала, что было бы, если бы она познакомила свою жену с матерью. Они бы наверняка сошлись характерами, и две любимые женщины в ее жизни были бы у друг друга, когда она не могла быть с ними. Сильвия бы не воспитывала их сына в одиночку, а Лорелай не скучала бы так по дочери. Если бы Рори не была такой эгоистичной, они были бы семьёй. Иногда она представляла кусочки их будущей жизни, когда Галаад распадется — обрывками, ведь это выглядело слишком нереальным, чтобы быть правдой. Представляла, как снова увидит Сильвию и обнимет Оливера, встретится с матерью после долгих лет разлуки. Эти моменты наполняли ее счастьем, а на глазах наворачивались слезы. Но потом она просыпалась и снова облачалась в красное. Ее ночной кошмар продолжался. *** Каждый день Рори стояла в одном и том же месте в одно и то же время, ожидая свою напарницу, Фредову. В глубине души Рори ее презирала. Ее уже сломали, выкорчевали из неё все человеческое, оставив только послушание и слепую веру. Каждый раз, когда по какой-то случайности их взгляды пересекались, в светло-голубых глазах Фредовой она не видела ничего — ни проблеска эмоции, ни тени сомнения. Лишь пустая восковая маска, подобная сотням других, снующим как тени по опустевшим улицам города. — Благословен плод, — слышит Рори, но даже не приподнимает голову, ведь не желает видеть неподвижную маску вместо лица. — Да развернет Господь, — ее голос хриплый от долгого молчания, и про себя она молит Его только об одном. Господи, разверзни им дорогу в ад.