Why do all the monsters come out at night?
Дом горит. Старый особняк, построенный ещё в шестнадцатом веке, сейчас охвачен огнём, и Агата бежит и пробирается сквозь занавеси дыма и пламени, пытаясь найти выход. Скрипят разваливающиеся ступеньки под её ногами, когда она сбегает со второго этажа на первый, трещат стёкла на окнах. Огонь везде: он проникает в лёгкие, въедается под кожу и пропитывает своим запахом одежду и волосы. Когда она оказывается в просторной гостиной и до спасения остаются считанные метры, старые деревянные перекрытия, которые остались ещё со времён постройки и которые никто ни разу не менял, не выдерживают давления и обрушиваются. Девушка оказывается под завалами, горящая балка больно впивается в бедро. Среди огня очерчивается мертвенно-бледный силуэт тёти Аннет, контрастирующий с ярко-красным пламенем. Женщина смотрит на Агату осуждающе, раскрыв рот в злобном немом оскале. «Это всё ты! Ты!» — обрушивается на девушку откуда-то вместе с новой порцией дыма и горящих перекрытий сверху, пока тётя возвышается над ней, а из её впавших потемневших глаз текут кровавые слёзы. Они спускаются по бледному, некогда красивому, лицу и падают на руки Агаты, обжигая сильнее огня и оставляя за собой следы будто от кислоты. Образ тётушки расплывается, и ему на смену приходит другой — серый, всё ещё нечёткий, но в нём легко угадывается мужская фигура. Нильсен. Он молчит, стоя буквально в метре от неё и привычно сложив руки на груди, и во взгляде его льдисто-голубых, почти прозрачных, глаз читается такое осуждение, что Агата чувствует, будто тонет, и аквамариновые волны поглощают её, сменяясь морем огня. Девушка трёт кожу, пытаясь избавиться от обволакивающего ощущения, что дым полностью слился с ней и заполнил всю её изнутри и снаружи. Она закрывает глаза и думает о том, чтобы это закончилось как можно быстрее.***
Агата просыпается. Дым и огонь рассеиваются постепенно, также постепенно пропадает пелена перед глазами и проясняются очертания комнаты. Девушка потирает зудящую кожу на предплечьях и шее и фиксирует своё внимание на окружающей её обстановке. Медленно вдохнуть на четыре счёта, задержать дыхание на семь секунд и медленно выдохнуть за восемь. Она находится в своей квартире, в своей спальне; одеяло валяется на полу, часы показывают двадцать минут пятого утра. На улице тихо — из открытого окна доносится только лёгкий шорох ветра, который играет со шторами и приносит запах далёкого моря и апельсинов. Решив, что пытаться заснуть после этого — бесполезная идея, Агата встаёт с постели и направляется в ванную. В большом зеркале на неё смотрит неизвестная девушка с розовеющими полосами на шее и руках и припухшими и покрасневшими от слёз глазами. У незнакомки напротив такие же черты, как и у Агаты, но внутренне у них ничего общего: Агата не смотрит на мир затравленным и испуганным зверьком, и ей не снится один и тот же кошмар, повторяющийся каждую ночь. И она не жалеет, что спаслась во время пожара, в отличие от тёти, вырастившей её и заменившей ей родителей, когда они погибли в автокатастрофе. — Это не я, тётушка, — повторяет она, пока открывает кран с холодной водой, чтобы смыть наваждение. Агата из Зазеркалья появляется только ранним утром минут на двадцать, пока шумит вода в ванной, и уступает место на оставшийся день Агате из реальности — решительной и смелой, не боящейся практически ничего. Психолог, к которому девушку направили сразу после пожара, унёсшего жизнь ещё одного близкого человека, любящие и действительно переживающие за неё друзья, сказал, что психика Агаты включила механизм вытеснения и ей правда надо отпустить ситуацию и себя, пережить горе, а не закрываться от него. Агата не может. Не может, пока знает, что человек, подстроивший всё это, ходит на свободе и спокойно наслаждается жизнью — девушка уверена в этом наверняка, — не испытывая мук совести. В худенькой папке — протокол, составленный комиссаром сразу после пожара, пара фотографий, копия завещания и копии допроса в несколько строк самой Агаты и некоторых других родственников, приехавших на оглашение последней воли умершей в надежде урвать себе кусок пожирнее от огромного наследства, которое полностью перешло единственной и горячо любимой племяннице. На обложке папки — печать «Дело закрыто» из-за отсутствия достаточного количества улик, которую поставили спустя неделю со словами, что это был всего лишь несчастный случай. Агата не верит. Она перечитывает дело практически каждую ночь, так что знает наизусть каждое предложение, и пытается уловить ускользающие детали, которые никак не хотят складываться в единую картинку. Одно понятно точно — это не несчастный случай. Это убийство. Она выходит из ванной и направляется на кухню, попутно надевая лёгкий джемпер — несмотря на начало лета, ночи в Барселоне прохладные. Чувствует, как по коже пробегают мурашки от контраста мягкой шерсти и шёлковой ночной сорочки, и завязывает волосы в небрежный пучок, заправляя выбившиеся пряди за ухо. Пока на плите варится кофе в турке, девушка ещё раз пробегает взглядом по материалам дела, но в который раз не находит ничего нового. Она вздыхает от того, что это стало её утренним ритуалом, как чтение свежих газет для некоторых людей. Только каждый день она пересматривает одно и то же. Лучше бы она действительно читала утренние газеты. Агата со стоном захлопывает папку как раз в тот момент, когда кофе грозится покинуть медную посуду и залить плиту. Она подскакивает и снимает турку, тут же наливая напиток в стоящую рядом фарфоровую чашку. Кофе получился не таким, какой делает Хуанито, но тоже ничего. Девушка возвращается в комнату, наполненную свежим утренним воздухом и светом первых лучей солнца — от ночного кошмара не осталось и следа. Раз не получается заняться одним делом (и порой Агата ловит себя на мысли, что вообще-то тот психолог был прав и пора уже оставить эту детскую жажду справедливости), то надо думать над вторым, несмотря на выходной. А работы в этом расследовании заметно прибавилось. Спустя неделю после первого убийства произошло второе. Второй жертвой оказалась Пилар Падилья, переводчица с французского языка в одной логистической компании, тело которой нашли сотрудники художественной галереи перед началом рабочего дня. И до этого снова поступил анонимный звонок в полицию. Будто кто-то хотел, чтобы тело нашли как можно быстрее. С первой убитой — Долорес Варгас, учительницей начальной школы — у неё нет ничего общего. Женщины не были знакомы, ни разу в жизни не встречались в одном окружении. Обе одиноки, и даже не было намёка, что они собирались выйти замуж. Единственное, что их объединяло, — только то, что какой-то фанатик объявил охоту на женщин и выбрал самый «зрелищный» способ убийства, предварительно накачав жертв наркотиками. Как и предсказала Агата, началась серия убийств. Она развесила фотографии с мест преступлений на пробковой доске над рабочим столом, стоящим напротив кровати. Эти фотографии ей отдал Сэм в тайне от инспектора. А Александр… Этот, как выяснилось, шведский инспектор загадочен, как тайна мироздания, — материалами дела он делится нехотя, будто через силу подключая Агату к расследованию, и ничего не вытянешь из этого молчаливого, но — нельзя не признать — чертовски красивого мужчины. Будто всеми способами хочет избавиться от девушки. Спустя какое-то время Агата ловит себя на мысли, что уже довольно долго просто рассматривает фотографии букетов, составленных из туберозы*. И если у Долорес он был простым, состоящим только из неё одной, то у Пилар нежные белые цветки окружали расположенную по центру алую розу. Нильсен, увидев выбивающийся из композиции элемент, заметно побледнел и, нахмурившись, разобрал вещественное доказательство на лепестки, будто надеясь что-то найти. Странный он. Ещё очередная загадка к психологическому портрету Нильсена, до которого, впрочем, ей нет никакого дела. По крайней мере, девушка пытается убедить себя в этом. И снова — Нильсен, Нильсен, Нильсен. Он уже будто проник ей под кожу и не даёт спокойно вдохнуть. Агата уже просто рассматривает фотографии, будто она — не детектив и эти снимки не были сделаны на местах убийств. Преподаватель криминалистики в университете говорил, что каждый убийца имеет свою возвышенную и прекрасную цель. Цель этого фанатика неизвестна, и пока он ходит по улице, готовясь к очередному убийству, каждая женщина находится в опасности. И невозможно предугадать, кого он выберет своей следующей жертвой. Девушка пытается понять его мотив для преступления, ставит себя на его место — зачем так тщательно готовиться: выбирать людное место в тот момент, когда там никого нет, накачивать жертву наркотиками, подбирать ей букет и платье? Платья действительно красивы: в меру пышная юбка из тонкого шифона, кружева ручной работы, — о таких, наверно, каждая девочка мечтает. И сидят на убитых идеально, будто… сшиты на заказ?