Найди меня

The good in me is gone I’m bad

      Стоя посреди безлюдного переулка, Агата чувствует этот пристальный взгляд, прожигающий спину между лопаток.       Уже второй раз за неделю.       Она оглядывается по сторонам, но, как и ожидалось, никого не обнаруживает. Самое время, чтобы стать параноиком, да только профессиональное чутьё ещё ни разу её не подводило: за ней следят. Агата знает это: ей, как частному детективу, не раз приходилось самой шпионить за людьми — в основном за мужьями, которых жёны подозревали в неверности. Это сложное чувство — будто лев выжидает подходящего момента, чтобы выскочить из укрытия и напасть на несчастную антилопу, как в тех документальных фильмах о природе. Только сегодня Агата явно не в роли львицы. И всё же, чтобы окончательно успокоить то самое шестое чувство, разрывающее её изнутри, она уверенно спрашивает пустоту:       — Инспектор Нильсен?       Из-за спины слышится шорох шагов, и от стен домов эхом отражается тихий бархатный смех.       — Надо же, вы не так безнадёжны, как показались при первой встрече.       Обернувшись, она сталкивается с насмешливо-серьёзным взглядом льдистых голубых глаз.       — Надо же, сам Александр Нильсен отправился следить за простым детективом, — отвечает она ему в тон, пряча сжатые кулаки и натягивая маску безразличия — будто всем видом показывая, что её не задела его колкость. — А что же не послали одного из своих помощников?       — Посылал, да только вы его быстро обнаружили.       Значит, не показалось. Память услужливо подкидывает воспоминание, когда во вторник, выходя из книжного магазина, она столкнулась с одним младшим офицером из департамента — они пересекались пару раз во время расследований, но она не помнила его имени, — конечно же, случайно.       Недовольно хмыкнув, она разворачивается и продолжает свой путь.       — Вы шпионили за мной, — не спрашивает, а утверждает она, слегка повернув голову в сторону и не сбавляя шаг, когда понимает, что её спутник неотступно следует за ней. — Зачем?       Они уже вышли на пустую узкую улочку и сейчас стоят напротив небольшой антикварной лавки. Его лицо искажается от злости, а из глаз едва ли не сыплются молнии, он делает глубокий вдох, прежде чем начать гневную тираду:       — Затем, что свалилась на мою голову, вся такая внезапная, лезешь в расследование. Иди уже в свой клуб хороших девочек и получи наконец свою медальку за активизм. Бесишь.       Оба молчат и прожигают друг друга взглядом. Агата задыхается, не находя, что ответить, и поднимает руку, чтобы нанести, удар, но Александр перехватывает её, крепко держа за запястье — через всё её тело будто проходит ток.       Тишина прерывается громким радостным возгласом:       — Девочка моя!       По противоположной переулку стороне улицы неспешной статной походкой к паре приближается, опираясь на трость с позолоченным круглым набалдашником, мужчина — немолодой, но ещё и далёкий до пожилого возраста.       — Дядя!       Как только он подходит ближе, Агата крепко обнимает его, зарываясь носом в неизменный шёлковый платок, выглядывающий из-под воротника турецкой рубашки, и вдыхает запах его парфюма — такого же, как и в её детстве.       — Ты наконец-то решила порадовать старика и познакомить меня со своим молодым человеком? — Он выпускает её из объятий, кивнув куда-то за спину девушки, и протягивает ладонь для рукопожатия. — Сесар Гальего.       — Александр Нильсен.       Агата, забывшая о стоящем позади неё инспекторе, который всё это время молча наблюдал за семейной сценой, оборачивается.       — Нет! Что ты, мы не встречаемся. — Её взгляд мечется от одного мужчины к другому. — Мы…       — Коллеги, — приходит на помощь Нильсен.       — Что ж, коллеги, тогда проходите, угощу вас кофе.       Мужчина достаёт из кармана массивный кованый ключ, которым открывает антикварную лавку, и заходит, тем самым предлагая паре последовать за собой.       — Не говорите ему, что мы работаем в полиции. — Агата перехватывает руку Александра, прежде чем войти. — Пожалуйста.       — У хорошей девочки Харрис есть секреты? — ухмыляется Нильсен. — А то что? Какая мне выгода?       — Я обрадую Сесара новостью, что вы по мальчикам, если проболтаетесь.       — Можете не переживать за мою ориентацию. Будете должны мне одно желание, — подмигивает он ей. — А теперь идёмте, нас ждёт кофе.       Они заходят в небольшое тёмное и заставленное различными предметами помещение, по которому вместе с запахом пыли и старины распространяется аромат кофе. На небольшом столике, расписанном цветочными узорами на восточный мотив, уже стоят три небольшие фарфоровые чашечки — и не поймёшь, что их них древнее: столик или кофейный сервиз.       — Не знал, что у вас здесь живут родственники.       — Сесар не родственник. Он давний партнёр моей тёти, когда она ещё занималась антиквариатом. Мне было около десяти, когда он впервые появился в поместье. И как-то так получилось, что я стала называть его дядей. — По её лицу расползается мечтательная улыбка, а затем девушка неопределённо пожимает плечами. — Просто сейчас у меня нет никого ближе него.       Агата осматривается и замечает секретер в углу, а в стеклянной витрине возле окна стоят фарфоровые фигурки, которые она не видела раньше, — новые приобретения увлечённого антиквара. Из глубины помещения появляется сам хозяин лавки с медной туркой в руках.       — Над чем сейчас работаешь, дядя?       — Над всем понемногу, милая, — отвечает он, разливая напиток. — Сегодня один мой старинный знакомый попросил меня оценить коллекцию холодного оружия, относящегося к эпохе Муромати*. Удивительно, как она сохранилась, практически без повреждений. И хотя я не занимаюсь Востоком… коллекция весьма любопытна.       — А расскажите об этой картине, — кивает Александр на полотно, висящее над прилавком с кассовым аппаратом. На нём изображён рыцарь на коне, сжимающий в одной руке алую розу.       — А это, мой милый друг, работа шотландского художника, чья фамилия не дошла до наших дней — впрочем, как и название его работы и имя того, кто на ней изображён. Известно только, что этот рыцарь был представителем шотландского Ордена Алой розы. Изначально это был Орден Чертополоха*, учреждённый в семнадцатом веке, но среди рыцарей произошёл раскол, и часть из них ушла, основав свою собственную, скажем так, организацию. Ходят слухи, что некоторые их потомки, а ныне — аристократы до сих пор живут по кодексу этого ордена. Однако это не более чем легенда.       — И как такое сокровище оказалось у тебя, дядя? — спрашивает девушка, заинтересованная историей.       — Мне её передал один человек, пожелавший остаться инкогнито, через моего знакомого — как раз того самого, чью коллекцию я сегодня и оценивал.       Разговор тянется медленно, и за это время Сесар успевает рассказать о новых приобретениях, а Агата удивляется, насколько расслабленным выглядит Нильсен — сложно представить, что этот инспектор, который, кажется, не упустит возможности высказаться о непрофессионализме девушки, сейчас увлечённо спорит об искусстве.       — Сесар, спасибо за кофе, нам с… Александром пора идти.       — Что ж, был рад повидать тебя, милая. Приходи почаще, мои двери всегда для тебя открыты. — Встав из-за стола, мужчина повернулся к Нильсену. — Вы хороший человек, Александр. Буду рад встретиться с вами снова.       — Непременно.       Уже на улице Агата смеряет инспектора долгим взглядом.       — Не говорите, что вы преследовали меня только ради того, чтобы побеседовать о живописи эпохи Возрождения.       — Не ради этого, хотя беседа была приятной. — Он щурится на полуденном солнце после выхода из тёмной лавки. — Мы проверили вашу догадку насчёт платьев и обнаружили, что их действительно сшил один и тот же дизайнер — на них есть его именная бирка. Я хотел предложить вам проверить это ателье, но не смог дозвониться.       Девушка достаёт телефон из кармана с тихим «ой».       — Разрядился. Ладно, вы раздобыли мой адрес. И могли бы, вообще-то, просто сказать.       — Это было бы не так интересно. — Он, до этого смотревший девушке прямо в глаза, отводит взгляд в сторону. — Тут недалеко, кстати.       Агата внимательно разглядывает его лицо, будто ожидая какого-то подвоха. Но то ли поддавшись обаянию антиквара и его лавки, то ли ещё от чего-то, Александр выглядит вполне дружелюбно, и весь его вид показывает, что он уж точно не настроен сделать ей сейчас какую-нибудь гадость.       — Так что? Наведаемся к одному дизайнеру с убийственно красивыми нарядами?       — Конечно. Вы же не думали, что я так просто откажусь от расследования?       Они идут молча, только слышны звуки уже проснувшегося города: гул машин на дороге, крики детей, идущих со школы, музыка во многочисленных кафе, затворы фотоаппаратов очередной шумной группы туристов — всё сливается в один гул.       Ателье действительно находится недалеко от антикварной лавки, и спустя несколько минут пара останавливается перед входом.       — Мы же не можем просто заявиться и начать обыск, да?       — Всё верно. Поэтому сейчас ты принимаешь самый счастливый вид и изображаешь не менее счастливую невесту, которой просто необходимо самое лучшее платье.       Агата слегка вздрагивает, когда тёплая ладонь Нильсена ложится ей на спину, что не остаётся незамеченным инспектором: он внимательно наблюдает, как меняется выражение лица девушки — такого она точно не ожидала. Мужчина тихонько хмыкает и под мелодичный перелив колокольчика открывает дверь, пропуская Агату вперёд.