Haikyuu!!

      Я знаю, что наркота — это не решение.       Я помню, когда мне было 14, я узнала, что больше не болею, мне казалось, что теперь могу все, но…проблема была в том, что я не знала, что именно могу.       Понедельник. Первый учебный день после каникул. Ты зашла в туалет перед тренировкой, чтобы успокоить маниакальное чувство стыда и пустоты.       Всецело отдаться чудовищной и безобразной жизни, или безболезненно спасти себя, катясь в яму химических веществ.       Ты поджала нижнюю губу, наклоняясь над раковиной.       Иногда нам просто нужно, чтобы солнце ударило в лицо в нужном месте и в нужное время, и на мгновение, нам бы перестало казаться все таким ужасным.       Ты вздыхаешь.       Раздражительность и нервность многие объясняют погодой — май выдался необыкновенно странный, то жарко, то ледяные дожди с градом, который звякал о стёкла и таял на подоконниках. Люди часто так делают, чтобы оправдать свои косяки.       В мыслях всплыл образ Ринтаро, который ты видела почти каждый день, за исключением некоторых моментов.       Самое сложное во всем этом было понять, что мне это нужно. Я решила тогда завязать и завязала. На какое-то время. Думала, что станет лучше и легче. Но я не знала, что будет так больно. Знаете, какого это, когда встречаешься с кем-то, но боишься спросить, потому что ответ окажется еще хуже.       Ты делаешь паузу и начинаешь барабанить пальцами по раковине. Терпеливо ждёшь, когда возникнет блаженная тишина, которая заполнится спокойствием, и мысли перестанут мучительно метаться в поисках вариантов.       И однажды необходимо определиться с тем, кто ты и чего хочешь.       Взглянув последний раз в зеркало, ты направилась к выходу из туалета. Январская погода приятно обдувала твое тело, даря приятную прохладу. Возможно, было холоднее, чем тебе казалось, потому что пробегавшие рядом школьники обнимали себя руками и кривлялись от холода. Кабинеты были по-прежнему полны народу, будто сегодня был не первый учебный день. Ты, закинув рюкзак за спину, побрела в свое уже знакомое и до боли уже ненавистное место в этом аду. Твой собственный круг ада, где ты должна была страдать от собственного греха и вины по отношению к человеку, которого любила. Или любишь…       Удары мяча об пол задавали определенный ритм — своего рода четкая басовая партия под хаотические выкрики.       Зайдя в зал, ты быстро переобулась, надев волейбольные кроссовки, которые ты одолжила у Токи. Ты раньше не спрашивала о этом и вообще не интересовалась. Но эта девочка увлеклась волейболом и стала заниматься им, чтобы почаще встречаться с Китой. Ну и морока, для чего-то или кого-то заниматься такими вещами.       Ты сразу заметила, что внутри была вся команда. Большинство просто стояли, обмениваясь своими мыслями и идеями о предстоящих праздниках. Все были одеты в одинаковые спортивные шорты и футболки, которые они надевали каждую тренировку. Жуткая сцена — как будто попал в крупнейшую засаду в жизни. Если б ты не знала о тренировке, то твой разум бы, наверное, не выдержал. Такое впечатление, что твой мозг перегрелся, выдавая одинаковые картинки, потеряв способность ясно мыслить.       Ты явился не вовремя. Почти все ребята уставились на тебя, ту самую тебя, которая опоздала на сорок минут. Проеб века.       Ты подошла к лавочке, где сидел тренер, и как в ни в чем не бывало села рядом. Перед ним стоял Ринтаро и Осаму, которые слушали его наставления, и делали умный вид, будто понимая что-то.       Закончив, он свистнул в свисток, давая понять, что перерыв закончен. В этот момент, когда Суна отходил от мужчины, ты подняла голову на него, столкнувшись с его холодным выражением лица. Он взглянул на тебя и каждый атом ещё теплившейся в тебе любви испарился. Его враждебность подействовала на тебя как ушат холодной воды. Ты съежилась и повернула голову в другую сторону, делая вид, что ничего не происходит. Жалкое зрелище.       — Ты опоздала, — отвлек тебя суровый голос тренера.       Он поднял на тебя пристальный недружелюбный взгляд. Ты заметила, что у него начали играть желваки.       «Не то чтобы мне всё это было нужно для тренеровки, но как только ты по уши вязнешь в серьёзной химической коллекции, сразу появляется желание толкнуть все ко всем чертям»       — Мне все равно что случилось, — продолжил он, складывая руки на груди. — Я бы не хотел, чтобы ты все испортила. Еще раз опоздаешь, и можешь больше не приходить.       «А что? Зато не придется ходить на эти нудные тренировки и видеть недовольное выражение лица Ри», — пронеслось у тебя в голове.       Ты кивнула в знак того, что поняла тренера, но мысль о том, чтобы больше не приходить, начала заседать в твоей голове все больше. Что они будут делать, если ты уйдешь? Изменится ли что-нибудь? Будет ли Суне какое-то до этого дело? На эти вопросы твой мозг так и не нашел положительного ответа.       Через час раздался громкий свист, который указывал об окончании тренировки.       Ребята остановились, начиная собирать мячи. Начался постоянный ритуал, рутина, которая была неизменна после каждой тренировки. Ты схватила рюкзак, собираясь пойти домой, но тебя окликнули. Сзади стоял Кита с мячом и тряпкой, которой он собрался протирать спортивный инвентарь. Ты вопросительно подняла бровь и откинула его невозмутимым взглядом, не понимая что «пай-мальчику» от тебя нужно.       — Ты занята после тренировки? — спокойно, без лишних движений и слов, поинтересовался он.       — Нет.       — Тогда, если ты не против, я провожу тебя до дома?       Ты не знала, как ты выглядела сейчас, но ощущала, что твое лицо перекосилось от удивления и непонимания. Ты многое не осознавала в этой жизни, но это был выше всего. Выше самого мироздания и теорий заговора. Зачем Шинске Ките провожать конченную наркоманку до дома?!       — Окей…?!

***

      Постояв минут двадцать около раздевалки, выслушивая буйные крики мудаков (братьев Мия) и других спортсменов, ты почувствовала приступ тошноты. Что капитану нужно от тебя? Тебе доводилось иметь дело с такими парнями — у него был вид тихого и вечно задумчивого человека, которому в свое время промыли мозг родители, помешанные на правилах.       «А интересно, у него есть странные привычки? Или зловещие тайны? Легенды, которые сохраняются до самой смерти?»       Не успела ты выдвинуть еще одну теорию, как из раздевалки стали выходить по очереди спортсмены, весело переговариваясь и обсуждая дальнейшие соревнования. Тебе даже стало немного не по себе, что каждый, кто проходил мимо, прощался с тобой или спрашивал, что ты тут делаешь. Какая вам вообще разница, идите в жопу!       Последним, кто вышел, был Суна, и он был тем единственным, кто ничего не сказал, и единственный, от которого хотелось услышать хоть что-то.       Он даже не удосужился посмотреть на тебя. Ринтаро вытащил телефон и пошел к выходу из школы.       «Однажды мне сказали, что любовь — это не только что-то мягкое, любовь — это так же то, когда ты смотришь на себя и задаешься вопросами: «Могу ли я быть лучше?», «Могу ли я быть добрее?», «Могу ли я отдавать больше?», «Могу ли я слушать больше?», «Могу ли я расти?», «Могу ли я поддерживать?». Все эти вопросы никогда не крутились в моей голове, пока я не встретила Ри, но теперь, когда я смотрю на его удаляющую фигуру, то понимаю, что не могу.       А может мне уже не присущи такие вещи? Ведь тот, кто превращается в животное, избавляется от боли быть человеком…»       — Простите, что так долго, не мог уйти, не закончив уборку.       Ты улыбнулась, давая ему понять, что все понимаешь и не злишься.       Как бы хотелось вдохнуть окси, а не это все…       На улице было прохладно, когда вы вышли, спускались сумерки. Ты немного поежилась от январской прохлады и направилась к дому. Кита шел рядом, продолжая молчать, устремив свой взор на дорогу. Его спокойствие пугало, как и его мотивы, которые он преследовал. Из-за чего тебе хотелось сказать ему, что у тебя супер важные дела, но не успела.       — Как ты себя чувствуешь? — спокойно спросил он, надевая перчатки.       Ты немного опешила от такого вопроса. Тобой редко кто-то интересовался за исключением парочки людей, и Шинске в это тот список не входил, из-за чего тебе было немного не по себе от этого.       — Все супер, — соврала ты. Кита повернул голову и посмотрел на тебя таким серьезным взглядом, что по телу пробежали мурашки. — Правда, все супер, — настаивала ты, но уже менее уверенно.       Волейболист тяжело вздохнул и посмотрел вперед.       — Мне все равно, что случилось между вами с Суной. Для меня главное, чтобы это не помешало в дальнейшей работе.       Ты глуповато улыбнулась.       — Знаешь, мое эмоциональное состояние зависело от него, хоть я не обсуждала этого с ним. Но сейчас все поменялось, я…       — Принимаешь не то, что нужно, — закончил Кита за тебя.       Ты удивленно посмотрела на него, не ожидая такого поворота.       — Я все знаю Т/И, мне рассказал тренер, почему ты ушла из прошлой школы, — ответил он на твой вопрос. — Эмоциональное состояние зависит от трезвости, которую ты потеряла. — Он засунул руки в карманы, серьезно добавив. — Я видел, как ты что-то нюхала в кладовке.       «Знаете, немного удачи — и его жизнь испорчена навсегда… Теперь его будет преследовать мысль, что за широкой дверью кладовки для спортивного инвентаря девушка в школьной форме ловила кайф, которого он никогда не испытывал… и не будет испытывать.»       — Ты уже рассказал это тренеру? — тихо спросила ты, понимая, что проебалась.       — Нет, я думаю он сам все понял.       Ты чувствовал, что пора приземлиться, обдумать, как справиться с этим поганым проебом. Нужно как-то съехать с этой темы или сказать, что все нормально и ты исправишься к соревнованиям. Просто соврать, как ты делала раньше.       — Все нормально, — заверила ты его. — К соревнованиям все будет хорошо, я буду чиста.       — Все станет хуже.       Черт…       — Я умру если брошу, — призналась ты, даже не ожидая от себя.       — Самое плохое, что ты думаешь, что трезвость мешает бороться со сложностями. А я считаю, что трезвость как раз таки твое главное оружие.        — Вот оно как, — ты усмехнулась, смотря на закатное солнце впереди. — Ты не понимаешь, что со мной и как я себя чувствую. Тебе, наверное, кажется, что я конченная наркоманка, которая просто принимает для веселья, но нет. Я делаю это для того, чтобы в конец не слететь с катушек.       Кита тяжело вздохнул и остановился, серьезно, взглянув на тебя. В его карих глазах, казалось, виднелась твоя настоящая сущность, из-за чего тебе хотелось высказать ему все, что ты чувствуешь, начиная от первого прихода и заканчивая сегодняшними событиями.       — Хочешь завязать? — серьезно спросил он.       — Нет.       Он замолчал, направляясь вперед.       — Я знаю, что я ничтожество, — еле слышно призналась ты.       — Это неправда, — резко опровергнул он. — Я имею ввиду, что ты родилась красивой маленькой девочкой, в которой был изъян, в твоем мозге что-то щелкнуло, и ты стала вести игру, где обманывала всех. Но это зависимость. А зависимость — это болезнь, и она прогрессирует, и если все оставить как есть, излечиться уже не будет возможности. Почему именно ты, а не кто-то другой? Не повезло. Болеть, иметь зависимость тяжело, но жизнь усложняет не это, а то, что ее не считают болезнью. — он снова повернулся к тебе и уже более мягко добавил, даже немного улыбнувшись. — Тебе нужно поверить в то, что есть вещи посильнее тебя, потому что ты в них не веришь.       — Нет, это не так. Полно того, что сильнее меня.       — Например?       Ты тяжело вздохнула, выпуская большое облако пара.       — Грузовик, океан, фан-клуб BTS.       — А Будда?       — Кита, я не верю, в него, — призналась ты, разводя руки в разные стороны.       — А ему все равно, если ты в его не веришь, он верит в тебя, — вкрадчиво осведомил он. — Ты должна во что-то поверить, то, что важнее тебя. Это не люди, слова, стихия. А ты должна поверить в искусство, религию, потому что остальное тебя подведет, включая себя. Вся надежда в вере. Надо смотреть на все в открытую, через щель не выйдет. Надо жертвовать каждым днем. И знать, что ты всегда можешь быть лучше.       Ты против его слов лично ничего не имела. Но ты знала, что это ничего не значит для тебя — в таких обстоятельствах легко говорить такое человеку, который не разу не испытывал и не видел ломки или нужды в чем-то.       — Что мне делать с Суной?       Кита задумался, после чего ответил:       — Не все то, что тебе хочется для тебя полезно.       — А что мне сделать, если не хватает надежды?       — Бабушка всегда говорила, что Боги наблюдают за нами, и что все проблемы не навсегда. И если ты стараешься, они тебе помогут.       Нет уж. Вдох, который, как пузырь, поднимался из моих легких, остановился на полпути. У тебя пересохло во рту и слова давались с трудом. Тебе хотелось уйти, чтобы не продолжать этот диалог, но, наверное, хоть раз ты должна остаться?       — Знаешь, я не собиралась винить его и не хочу, но…в основном я была счастлива. Вся история на вечеринке, это было эгоистично и гадко, я не думала, что он правда уйдет и оставит меня одну. И в тот момент у меня в голове будто что-то щелкнуло. Я вспоминала свою жизнь, как люди все время дают обещания. Когда мама целовала меня в лоб и говорила, что все будет хорошо, и Суна, который был рядом, а потом бросил из-за видео. Я задумалась о том, что все врут. Я была раздавлена. Меня словно лавиной накрыла. — твой голос начал подрагивать от переполняющих эмоций. — Так может я это заслужила? Может вселенная меня наказала за то, каким я была куском дерьма? Крала у родителей, била по лицу. Схватила осколок стекла и угрожала убить. Это непростительно. Может, я это заслужила. И того, что все что обо мне говорят правда.       — Если бы я был твоим другом или родственником, то возможно. Но чем больше так думаешь, тем чаще возникает вопрос: «А зачем меняться? Зачем продолжать?» Из-за этого ты не понимаешь, что прощение — это ключ к переменам. Мы так часто бросаемся судить чужие намерения и мотивацию, как будто у нас есть ключ к человеческой душе.       Полуулыбка слетела с его губ, ты медленно спросила:       — Откуда тебе это знать? Может я правда этого хотела.       — Нет, не хотела, — заверил он. — Мой дядя принимал в течение долгих лет. Я видел, как он воровал деньги у бабушки, бил свою жену, а потом возвращался с извинениями, а через время начинал по новой. Каждый раз, когда он приходил в себя, он выносил себе приговор. Что он не достоин прощения. — Он посмотрел на тебя. — Из-за этого и нужна вера. Люди творят непростительные вещи, выдвигая себе наказания, из-за чего это и скатываются в яму. Думают, что нет причины меняться, ведь им нет прощения. Зачем стараться? И список сожаления и непростительных поступков будет расти и становиться хуже. — Он понимал, что ты чувствуешь. Тревога. Бессилие. — Если мы будем просто продолжать жить, то однажды мы будем рады тому, что живы.       Эти слова были как удар под дых. Слезы непроизвольно начали течь по щекам, а ты не могла вымолвить не единого слова на поставленный им вопрос.       — Я…я боролась и проиграла, — заикаясь начала оправдываться ты, пытаясь хоть как-то сдержать поток эмоций. — Я ничего не значу для него, а самое главное для себя. И возникает вопрос зачем стараться, зачем пытаться что-то изменить, если мир уже решил все за тебя.       — Неважно, что творится в твоей жизни, все будет хорошо.       — Мир такой уродливый, но, кажется, всем наплевать. Все стараются показать, какие они важные. Я не хочу в этом участвовать и наблюдать, — ты начала вытирать тыльной стороной руки лицо, пытаясь остановить поток слез. — Возможно, это наказание вселенной за то, что я вела себя как кусок дерьма всю свою жизнь.       — Ты должна создать или поверить в Бога. Или Богов. Не важно что, но необходимо, чтобы ты верила во что-то. Что-то, что гораздо больше, чем ты сама.       — Мир по-настоящему уродлив, замечал? И походу всем пофиг. Злость. Ярость. Ненависть. Каждый так старается подавить все в другом человеке. И, честно, я не хочу быть частью этого. Даже не хочу быть свидетелем.       — Таков наш мир: мёртвый, потерянный, раненный. Горе порой выпускает мрак, и этот мрак поглощает тебя. Когда все только и ждут, что ты провалишься, легче сдаться, чем попробовать.       Было ощущение, что у тебя началась какая-то паническая атака, потому что дышать тебе было тяжело. Ты начала качать головой, так пытаясь сказать ему, что больше не можешь.       — Я попыталась и проиграла. А теперь предпочитаю бежать. Бежать от себя, от своей семьи от своего будущее. Сбежать от всего, что может как-то задеть меня забывая о том, какую боль я преподношу своим близким.       — Ты не хочешь быть частью, потому что думаешь о более глобальном. Ты сказала, что не думаешь, что проведешь здесь так долго. Тогда задам вопрос, кем ты хочешь быть, чтобы как тебя запомнили родители и твои друзья? А Ринтаро?       Ты нервно дергала рукава куртки и периодически вытирала глаза от слез.       — Как человека, который сильно пытается быть тем, кем не может стать.       Кита улыбнулся и положил руку тебе на плечо, сказав то, что тебе не хватало долгие годы:       — Я в тебя верю.       Ты с грустью покачала головой, еле слышно спросив:       — По…почему?       — Не знаю, просто так.

***

      Ты зашла в комнату, спокойно закрыв дверь. В тебе не было никаких сил что-то сделать, тебе просто хотелось забыться в эйфории.       «Я, зная это, но ничего не могу поделать. »       Ты потираешь виски, пытаясь выбросить все ненужные мысли. Открыв полку под кроватью, ты достала пакетик с нужным веществом, и схватив книгу, плюхнулась на кровать. В голове всплывали слова Киты, которые были произнесены некоторое время назад: «Я в тебя верю»       Ты начала измельчать таблетки в порошок, скручивая валяющую рядом бумажку. Тебе уже не терпелось вдохнуть губительное вещество, чтобы получить необходимое блаженство, топливо для твоего существования.       Вдохнув, твое тело будто включили в сеть на 220 вольт. Ты уже ощущала действие вещества. Первая волна походила на смесь мескалина и метедрина, но что-то сейчас пошло не так. Голова закружилась, к горлу стала подступать тошнота, а в глазах появились черные точки, которые потихоньку стали превращаться в завесу, закрывая и поглощая все в неповадный мрак ночи. Тело одолела мелкая дрожь, но ты ее уже не чувствовала. Ты уже ничего не чувствовала, потому что отрубилась, как телевизор, кабель которого вытащили из розетки.       Через пару минут на телефоне высветилось уведомление:

РИ: Йо, мы можем встретиться?

…

И поговорить.

      Но ты этого уже не видишь и не слышишь, как и то, что происходит дальше в твоем доме. Как, например, заходит твоя мать, которая падает на колени и начинает трясти тебя, или то, что она кричит.       «Наркотики — это круто, пока у тебя не случается передоз. В этот момент начинаешь испытывать целый спектр эмоций: страх, досаду, мучительное чувство обманутой жажды. Страх сказать рассеялся; кошмар теперь перешел в то несколько бредовое, но блаженное состояние, когда можно сладко и свободно грешить, ибо жизнь есть сон, потому что все становится вечностью. И когда это случается, ты понимаешь, что все моменты, происходящие с тобой, — это и была та эйфория, которую ты потеряла…»

Конец