Вожак йонов

// Йокке выписывал что-то в скрив из книг по магии. Когда перед ним предстали близняшки. Как один — с одинаково осуждающим выражением лица. — У тебя хоть капля совести есть? — не рассчитывая на ответ, спросила Фэя. Йокке встал и изобразил, будто обыскивает карманы и ищет на полу под столом: — Погоди. Минутку… Сейчас посмотрю… Где-то выронил возможно… — Иди извинись перед сестрой — сказал Фоиль. Йокке сел обратно за стол и принялся демонстративно игнорировать Фэю и Фоиля. — Смотри, Брану расскажем — пригрозила Фэя. Младший брат прекратил писать. — А есть у вайнов сборник предписаний по теме не влезать не в своё дело? — поинтересовался Йокке. — Очень рекомендую почитать. — Это ты нам говоришь не влезать? — возмутилась Фэя. — Давайте-ка построим логическую цепочку. Сказать Брану — всё равно что сказать отцу. Потому что дубина, как собачка, побежит нести любимую игрушку папочке. То есть, чего по итогу добиваетесь? — Мы добиваемся, чтобы ты перестал вести себя как сволочь — прямо сказал Фоиль. — Это вам конкретно Сьёфн сказала? — уточнил Йокке. — Сдается мне, вряд ли она так выразилась. — Конечно не так — не смогла поспорить Фэя. — В таком случае, мы со Сьёфн сами разберемся — младший сын Бьёнен вернулся к содержимому разложенных книг. В ласрум (читальный зал) влетел Бран, который тоже столкнулся с заплаканной Сьёфн. Йокке точно знал, что младшая сестричка не стала бы ябедничать старшему брату намеренно. Просто не умела врать. А старший брат конечно пошел разбираться. Бран навис над столом девятым валом: — Йокке! Ты чего сестру опять изводишь?! — Всего лишь факты. Я причем? — хладнокровно пояснил Йокке. Сьёфн придерживалась вегетарианской диеты, потому что ей было жаль животных. Йокке, остервенело обожающий мясо, доказывал сестре, что это бессмысленно. Поскольку животных всё равно поставляют на столы в абсолютно таком же количестве. И один отказ ни на что не влияет. Младший брат был сама невозмутимость. Бран вырвал из рук Йокке скрив. Серые глаза заискрились молниями гнева: — Отдай, дубина! — Не обязательно гадости маленькой сестре говорить! — Почему гадости? Я сказал… — младший сам себя оборвал и махнул рукой — Да ты всё равно не поймешь, баран. — Эй, я, между прочим, тоже твоя сестра — вклинилась Фэя. — И мне не надо гадости говорить! — Сговорились? — заершился Йокке. — Впрочем, как обычно… — А не надо нас задевать постоянно — отбрила Фэя. — И потом ещё выдавать за высокопарные измышления. Пафосный ты наш — продолжил Фоиль. — Я не виноват, что вы такие тупые, — пожал плечами Йокке. — Элементарные вещи озвучиваю. — А можно не озвучивать? — не ожидая согласия спросил Фоиль. — Ладно мы. Ей двенадцать. — Не надо принижать способности Сьёфн. Ей двенадцать, а умнее двадцатилетнего, — и Йокке театрально кивнул головой на Брана. — Пойди извинись перед сестрой! — сказал Бран. Йокке скрестил руки на груди и прищурил серые глаза: — Тебе надо — сам извиняйся. — Тогда не отдам! — Бран на вытянутой руке поднял скрив над головой. Йокке пытался сохранить непричастный вид, но внутри трясся от гнева. — Дарю. Может чему-нибудь научишься… Впрочем, вероятность микроскопическая… — Пусть как знает, — бросила Фэя, прерывая очередную перепалку — Невозможно с ним разговаривать! И ушла искать Сьёфн в саду. Фоиль тоже не собирался оставаться с этой парочкой наедине. — Чего ты такой злюка? — спросил прямолинейный Бран. — А чего вы все на меня накинулись? — передразнил манеру речи брата Йокке. — Мы?! — бесхитростно удивился Бран. — Нет, ну что ты — я не про вас. У меня есть другой набор братьев и сестер. Бран задумался. Затем помялся, не зная, как выразить мысль. Примиряюще протянул скрив Йокке: — Как-то странно вышло… Но и Сьёфн вся расстроенная… А я тоже… И так вот вышло… Ты тоже прости… Может всё-таки извинишься перед Сьёфн? — Может быть, — немного опустил иголки Йокке — Когда толпы советчиков рядом не будет. А то и извинюсь не так. Я ж всё делаю не так. Бран улыбнулся. // — Будь добр, доешь пожалуйста, — веско попросил Штефан. Младший сын как обычно съел мясо не притрагиваясь к остальному. — Не буду я добр, — тут же последовал язвительный ответ. — Для этого у тебя есть остальные натуральные дети. — Натуральные? — брови Штефана поползли вверх. — Да, натуральные. Не специально выращиваемые на убой. Йокке обыгрывал тему продуктов питания, но никто не понял отсылок. — Сынок. Нельзя всё время плыть против течения. — Ох, ничего себе! Метафоры! — ухмыльнулся Йокке. — Поглядите, отыскалась метафора посреди офицерской плоскости. — Это йоккова упертость…— успокаивающе сказал Бран Штефану, как обычно на фразу-две отставая от младшего брата. — Йоккова — расхохотался младший Бьёнен — Йоккова! Ага, евойная! Евойная йоккова упертость! — Чего он закатился — насупился Бран. Бран в последнее время всегда сидел рядом с Йокке. Это было нарушение этикета, но глава Бьёнен закрыл на это глаза, так как младший мог выкинуть, что угодно. А Бран оперативно его приструнял. — Это ты от своих дружков понахватался? А, нет, постой. Вы, наверное, не разговариваете. Только: А! У-У! Ы! Как тролли — перемежая артистическими вставками расходился младший. — Йокке, спокойнее давай — сказал Штефан, который начинал сердиться. Скоро будет очередной званый ужин, а младший сын будто с цепи сорвался в отсутствии матери. Если он начнет свои язвительные дифирамбы при гостях… — Что ж такая херофобная семейка… — Какая?! — обалдел Штефан. — Херофобия это иррациональное отвращение к радости. А не то что офицерский… — Закрой рот и ешь, — оборвал глава Бьёнен. — А то дошутишься. И доешь овощи. Нельзя одно мясо жрать. — Ах да, забыл… — Мне тебя опять под розгу раз на тридцать уложить?! — Накажешь, из-за того, что у меня альтернативные предпочтения в питании? — ядовито поинтересовался Йокке. — Нет, потому что ты меня не слушаешься. Это называется дисциплина, сынок. — Это называется идиотизм — отрезал умник. Штефан сжал стакан в руке, рискуя раздавить изящное творение мастеров-вайнов: — Ты бы прикусил язык… — А дальше-то что? — ехидничал наглец. — Не так хожу? Не так дышу? Я так… из-под смаарты вообще не вылезу. Младший Бьёнен хорохорился, потому что не верил в угрозу. По его мнению, повод был не состоятелен. Всего лишь слова. Ничего даже не сделал. — Вот именно, Йокке, вот именно — недобро подтвердил отец. — Папа! — вмешалась испуганная Сьёфн. — Не надо, пожалуйста! Сьёфн с горем пополам пытались объяснить, что такое смаарта. Всем было дико неловко. А младшая — добрейшая душа воспринимала всё с нескрываемым ужасом. В итоге Сьёфн около получаса рыдала под дверью брата, пока тот не впустил её и в чрезвычайно приватной беседе не привёл аналогию с осами. Сьёфн пару раз жалили осы в её саду. И девочка их боялась. — Хоть кто-то на моей стороне, — вздохнул Йокке и посмотрел на близняшек, не вмешивающихся в происходящее. Дипломатичные близняшки предпочитали держаться от разборок Брана и Йокке, особенно Йокке и Штефана, подальше. — Чего ты его защищаешь? — не выдержала Фэя. — Он тебя днём обидел! И даже не извинился! — Извинился… — возразила было Сьёфн, но Йокке громко её перебил: — Мне не к лицу. Для вас же стараюсь! Оттеняю вашу белую святость, чтобы свет ещё резче бросался в глаза. А вы только умеете предвзято относиться. Особенно в некоторых вопросах — Йокке многозначно посмотрел на Штефана. — Никто к тебе предвзято не относится — устало прокомментировал Штефан. — Ведешь себя хуже некуда. И язык слишком длинный. — Когда Бран чушь несет или тупит, ты его на лавку не укладываешь — злобно заметил Йокке. Бран молниеносно подтянул одной рукой стул брата к себе, а затем зажал ему рот. — Да заткнись ты! Старшему брату не было обидно, он привык к колкостям. Было жалко младшего брата, который если не остановится, похоже неслабо получит по шее. Ну, не совсем по шее… А Бран точно знал, что Йокке не может остановиться, когда вошёл в раж. Йокке истово бесился, когда брат его хватал, но хватка была железной. Бран даже не шелохнулся от попыток младшего освободиться. Штефан окончательно вышел из себя. Вот такой спектакль будут наблюдать вайны… Странное семейство на пересечении двух культур и без того было постоянным поводом для обсуждений и сплетен. Штефан не хотел демонстрировать, что у главы ордена непорядок с воспитанием детей. Да и Ливейя сильно расстроится, что они не поддерживают порядочность и эстетику вайнов. — Так всё! — рявкнул отец. — Бран, отпусти! В восемь, как копьё, чтоб был на смаарте. Бран тут же подчинился приказу. Щеки младшего сына стали белеть. Йокке осознал промах: забыл учесть, что отец слов на ветер не бросает. — Папа, — попыталась отговорить Сьёфн, навешиваясь на руку отца. — Ну прости его пожалуйста! Он не хотел никого обидеть… — Солнышко, я с твоим непутевым братом сам разберусь — мягко отстранил дочку отец. — Не переживай. Не растает. Йокке мысленно отметил, что контекст афоризму вовсе не подходит. Но не высказался. До конца ужина он сохранял молчание. Штефан воспринимал как покорность и был доволен. На самом деле Йокке погрузился в размышления и взвешивание вариантов действий. Надо ведь было выпутываться. Сложная задача, потому что глава ордена был неукоснительно последовательным. И если сказал, что выпорет — ничто в мире не заставит нарушить слово. Пришлось доесть злосчастные овощи. Причем Йокке очень торопился, поскорее хотел достать скрив и поприкидывать тактику.