Вожак йонов

// Йокке удалось задремать, игнорируя боль и навязчивые обдумывания. И тут чуткие тревожные йоновские уши уловили заглушенный ор офицера. Вожак йонов мигом разозлился. А без него как было? Размышлял младший сын Бьёнен, пока полз по коридорам. Змей внутри злобно ментально шипел. Йокке тоже шипел вслух. — … случай со Скадой! — услышал только окончание фразы главы семьи Бьёнен просочившийся в гостиную молодой йон. Фэя хотела ответить. Но все уставились на возникшего мрачно-белого Йокке. Семейство расселось в условный круг. Как мило. Трогательные посиделки в отсутствии брата-преступника, понёсшего справедливое наказание. Сьёфн подскочила и бросилась было тискаться. Фэя (в точности как мама…) заловила и прижала к себе, что-то шепнув сестре. Йокке поджал губы. Разумеется. Бестию нельзя обнимать, слишком опасный: надо беречь маленьких вайн. — Чего орёшь на них? — мрачно осведомился Йокке у офицера. — Со мной не доразобрался — на них срываешься? Если ко мне вопросы — мне задавай. Не впутывай их в… — Сын… — Штефан напрягся, на лбу сложилась глубокая морщина, и старательно подбирал слова. Терпение. — Братец, ты как? — не смог удержаться от стандартного вопроса Бран. Типичный лосина. На заданных установках «работает»… Фоиль поглядел на свою двойняшку. Фэя отлепила младшую девочку, стремительно прошагала, обволокла сероглазого брата и отвела в сторонку. — Прояви ты понимание, — зашептала золотистым голосом старшая сестра. — Ему ой как непросто. Без мамы. Да, нам всем не просто. Но ему тяжелее всех. Папа один теперь всё тянет. Пятерых. И ещё бестии дают жару. — Четверых, — едко заметил Йокке. — Да, и тебя, — недовольно пригвоздила Фэя, очень сильно сейчас напоминавшая Ливейю. — Ты же у нас весь из себя особенный. — Прошу обратить внимание: я вообще-то настоящий король йонов, — напомнил юный Утгор-Йокке. Фэя закатила глаза и продолжила: — Сам говорил: действия определяют. Ни слова, ни кровь. Выбор и действия. Здесь и сейчас. Прояви сочувствие… — Ссссочувсссствие, — тихо свирепо зашипел Йокке, гневно сверкая молниями на сестру, — Какое такое сочувствие? Мне вот что-то никто не сочувствовал, пока драл. Йон осекся, поджал болезненно-побледневшие губы и попробовал юрко ускользнуть. — Он тоже переживает, — возразила Фэя, останавливая золотисто-облачным захватом. — Не меньше твоего. Подумай, какого ему было. Он клятву давал закон защищать… А сын йон и такое вытворяет. Йокке набрал воздух, но сестра не дала вылить яд: — Не начинай. Ты ведёшь себя так не поэтому. Шило в одном месте… Но ты наш. Йокке, посмотри на меня. Слышишь? Ты наш. Наш брат и папин сын. Он тебя любит. Мы все тебя любим. — Бран за меня вступился, — ляпнул неожиданно Йокке. — Любит и знает, что это было подростковое хулиганство. Не преступление. Поэтому ты сейчас здесь с нами, а не… Ты знаешь, как папе с Браном важен долг и порядок. Он ради тебя клятву нарушил. Подумай об этом. Фэя сделал многозначительную паузу, но брат молчал. — Ты, конечно, считаешь, что это была Великая кровная месть, пафосный ты наш. Но это глупый детский поступок. — Я не ребёнок, — вспыхнул Йокке. — Ты даже не представляешь на что я способен! Я… Старшая сестра пенно-мягко шлёпнула Йокке поверху пятой точки, больше для вида, так что больно не было, несмотря на недавнее поражение области. — Предки свидетели, если б не папа, я бы сама срезала лозинку и… Напрашиваешься ты иногда, Йокке. Ой, как напрашиваешься. Младший брат Бьёнен через плечо сестры видел, как второй двойняшка «обрабатывает» Штефана. Вот хитрые… И Йокке поразила мысль: а что если это не он «испортил» Фо и Фэ, заразил свободомыслием? Что если на самом деле Йокке незаметно, постепенно учился хитростям у «близняшек»?! — Но ты всё равно наш, — поспешила добавить Фэя, видя, как расширились серые глаза брата. — Мы семья. Мы тебя любим даже когда ты шкодишь. И папа. Подумай, какого ему… — Без меня было легче, — буркнул Йокке. — Никто не совершал преступлений. — Без тебя было ужасно, — сообщила Фэя и приобняла брата, щекоча щёку пшеничной прядью. — Давайте все на выход, — раздался приказ офицера Ордена. — Кроме Йокке. — Угу, — мрачно хмыкнул Йокке, кивнув в сторону отца. — Вот и вся любовь. Факты расходятся с… — Выслушай, не спорь всё время. И прояви понимание, — напоследок шепнула богиняподобная сестра и снова соединилась с братом-двойняшкой. Теперь с двойным настоянием, в две пары глаз назидательно пялились на младшего брата. Йокке задрал нос в сторону. Ага. Конечно. Молча терпи. Не дождутся! // — Сынок, — начал Штефан, когда они остались с Йокке вдвоём. — Можно спросить? — перебил вожак бестий. — Ты жалеешь? — Чего? — нахмурился старший Бьёнен. Конечно, жалеет. Но нельзя Йокке говорить. Это дисциплина. Он делал, что должен был. — Если бы знал, как всё обернётся — не взял бы тогда? Ничего бы не было может прям плохого с маленьким… Просто где-то в другом месте рос. Не пятым, когда и без моей своеобразности тяжело. А вот те другие одни у родителей? — Я уже сказал. Повторю. Я тебя никому не отдам, — твёрдо заявил Штефан. — И точка. — Ведь правда могло быть всё по-другому. Без меня. Ты думал об этом? — Нет, — отрезал глава Бьёнен. — И думать не хочу. — Прости за то, что я сказал про сад… Про маму, — Йокке покраснел. Он успел ужасно пожалеть об этой обронённой лезвенно-ядовитой фразе. Не имел права. Кошмар. Штефан посерел. Настраивался, настраивался, а сыну всё равно удаётся вывести из равновесия. Бьёнен-страший потёр виски. Терпение. — Тебе надо извиниться перед Скадой. А, вот оно что. Почему. Не довёл дело до конца. Йокке заболтал офицера. Выбил из стандартной колеи. Видимо, незавершённость последовательного офицера замучила. — Ясно, — ледяным тоном откликнулся Йокке. — Так бы сразу и сказал. Ко мне претензии предъявлял. А не на них срывался. — Йокке… — Я спать хочу. Давай сократим нашу традиционную развлекательную программу. Я сделаю вид, что на всё согласился, а ты сделаешь вид, что поверил. И разойдёмся. — А Скада должна перед тобой извиниться. Йокке опешил. Нет, такого в программе ещё не было. — Как так? — младший Бьёнен поймал себя: стоит с туповато открытым ртом как остолоп-старший братец. — Я поговорил. Хотя предпочёл бы от тебя услышать. — Что? — Чем тебя Скада обидела? Расскажи. — Да ничем. С чего ты взял? Просто подростковое хулиганство. Захватила идейка. Захотелось. У Штефана дёргалась вена на виске. Йокке понял, что пошёл по лезвию. Сделал над собой усилие, ментально положив на голову Змею валун разумности самосохранения. — Я выводы сделал, — заверил Йокке. — Понял. Напоминать не требуется. Можно я просто спать удалюсь: с глаз долой, не буду бесить? У тебя рука отдохнёт. — Сынок, если бы я знал, что Скада тебя обижает… — Никто меня не обижал, — взъерепенился Йокке. Буквально взъершился — волосы на затылки поднялись от ярости. — Мне не шесть, чтоб обижаться как маленькому. Если ко мне лезть — я отвечаю. Так это работает. Нравится тебе это или нет. И перевоспитать не выйдет — другим не стану. — Мне рассказали, что тебе вайна говорила. Про чёрное сердце и проклятие и так далее. Что ты злой бессовестный змеёныш. Йокке заледенел в непроницаемую мраморную статую. Штефан порол, но хотя бы не оскорблял обычно. До текущего момента. — И что? — без эмоционально и надменно процедил Йокке. — Оно так и есть. Нечего обижаться на правду. — Не есть. И мне часто говорила, чтобы я не давал со Сьёфн общаться: «не оказывал дурное влияние на малышку», — процитировал Штефан, чтобы Йокке понял, что это не его слова и мнения Скады не разделяет. — И что ты хочешь от меня? — остро-ледяным тоном осведомился Йокке. — Так я за это должен извиниться? Что со Сьёфн посмел общаться? — Вот откуда у тебя в голове это берётся, скажи? — поразился Бьёнен-старший. — Я противоположное хотел сказать. Я всегда вайне говорил, что вы с сестрой дружны. И я рад, что у младших детей взаимопонимание и теплые отношения. Хорошо бы и с Браном… вы были дружны. Как в детстве. Штефан ностальгически вздохнул. Йокке немножко оттаял. Но иглы не опустил. Змей был готов защищаться: укусить в любой момент. — Я ошибался насчёт Брана, — признался Йокке. — Надо пересмотреть позиции. Йон завернул язык. Эх, проболтался. Не стоило офицеру выдавать. — Скада ошибалась насчёт тебя, — вторил глава семейства. — Думаю… Из-за её слов… Повлияло на тебя. Плохо повлияло. Она должна извиниться. Вайна была неправа. — Не имеет значения. Уже, — холодно отметил йон. — Кто что говорил. Я отомстил. И заплатил. — Сынок. Ты мог мне рассказать. — И что бы поменялось? Мы по разные стороны. Штефан нахмурился. — Почему? О чём ты? — Закончилось бы также, — сухо обозначил йон. — Как? Йокке поджал губы. — Злодей наказан. Все счастливы. — Ты опять из меня, предки знает кого, делаешь? — не выдержал, поднял голос Бьёнен-старший. — Монстра какого-то. Я тебе навстречу иду, хочу нормально поговорить. А ты опять на рожон лезешь?! Йокке! — Монстр здесь только один. Это я, — не преминул едко обратить внимание Йокке. — И, если надо за это извиниться — я извинюсь. Не переживай. Про них тоже не буду ничего говорить, не беспокойся. Учту. В этом плане больше не буду жизнь усложнять. Мы закончили? Ты это хотел услышать? Или ещё что-то? Можно пойду? — Что ж ты такой?.. — Штефан усиленно тёр глаза правой рукой. Терпение… Легко сказать. — Я помню, — расплылся в гордо-коварной самодовольной ухмылке Йокке. — Злой змеёныш. Штефан красными глазами смотрел на младшего. На эпатажную кривую усмешку на лице. У Фоиля гладко всё выходило. На словах. Только Йокке не слушает молча и без препирательств, без перекручивания… Терпения перестаёт хватать. — Я тебе другое сказал. Снова не слушаешь ничего! — А ты видел — какие у змей ушки малюсенькие, — мрачно развеселился Йокке. — Я понял, что тебя Скада обидела, — не сдавался, попробовал снова Штефан. — А я упустил… Тебя не оправдывает! Поступок скверный. Надо было идти ко мне. А не выкрутасы свои выделывать. Это не шутки. Но и вайна неправа. Ты не проклятый. И с сердцем у тебя всё в порядке. Вести себя не умеешь порой. Упрямишься… Но это ты упрямый у нас. А не злобный монстр. Никому не позволю про тебя так говорить. Понял? Йокке запыхтел. Не мог найти слов. Надо было подумать. Всё взвесить, рассчитать. Предусмотреть, что можно говорить. Прикинуть варианты. Тактики. А времени не было. — А что ты на них кричал? — не нашёл ничего лучше спросить младший Бьёнен. — Что про меня сказали? — Защищали младшего брата непутёвого, — улыбнулся Штефан. — А у Сьёфн тоже мнение… Кххх. Офицер не договорил. Образовалась пауза. Йокке молчал, размышлял, обрабатывал данные. И глава семейства задумался. — Про себя я всё знаю. Какой я, — всё-таки подтаял и решился высказаться сын, — Я не поэтому… эээ… расстроился. — Расстроился? — потёр висок Штефан. Ох, сейчас видно сложно с Йокке будет. Как же быть? Что сказать? Нельзя терять авторитет. Но ведь правда не по нраву пороть каждый раз. — Я сам думаю: может впрямь подальше держаться. — Чего? — Я учусь контролировать. Ты не думай. Учусь. Я смогу. — Ты про магию эту? Йокке потупился и порозовел. — Сынок, а ты не можешь вообще никак не проявлять это? Серые глаза сверкнули молниями. Нет, точно ему сейчас нельзя говорить про способ… Только сказал, что не проклятый. И следом предложить избавиться бесповоротно… А ведь только-только немного наладилось. Наконец перестал колоться. — Ничего, мы справимся, — поторопился исправить ситуацию Штефан. — Не убегай больше. Мы все очень переживали. Я переживал. И скучал по тебе! — Хмм, — расплылся в ядовитой ухмылочке Йокке. — Я ощутил, как ты скучал. Прям до нутра проняло. Штефан затрясся. Терпение лопнуло. — В чём я-то виноват?! — сорвался и кипел Глава ордена. — Ты возомнил себя мстителем, пошёл вредительствовать вайне. Якобы смешная шутка поджечь ей юбку. А виноват оказывается я, что пришлось тебя наказать?! Нет, Йокке, это вовсе не смешно! Прекрати подобные проделки! Это очень опасно! … — Нет. Всё так. И всё справедливо. Разве я спорил? Нет. И извинюсь. А Скаде не за что. Она права во всём. Всё, договорились? Я пойду спать. Йокке не дожидаясь ответа ускользнул из гостиной. Штефан остался стоять со стучащими от гнева висками. Поговорили… В любом случае, лучше, чем было до того. // Глава ордена уже дошёл до своей двери, как догнало и окончательно одолело беспокойство. Почудилось: вдруг своенравный Йокке опять выкинет очередной фокус — надумает повторно сбежать. Доказать отцу… Говорил что-то про «расстроился» и «держаться подальше». Надо было дознаться. Сам просил рассказать. И не дослушал сына. Йокке кажется в то мгновение готов был поделиться. Упустил. Штефан грохнул кулаком по дереву двери. То, что Йокке обижается за смаарту очевидно. Но было что-то ещё. До чего Штефан не докопался. А надо было. Пока глава семейства возвращался по коридору туманность прояснилась. Сложились слова детей. Сьёфн возмущалась, ревела и обижалась на бессердечность жестокого отца. Сердце рвала Штефану. Бран твердил: младший брат боится, что на него нападают. Что его надо сторожить и защитить от неведомой угрозы. Фэя и Фоиль пытались объяснить, что Йокке чувствует себя чужим. Какого никса? С чего ему? Всегда всё для них и ради них было. И Йокке никогда ни в чём не обделяли. Действительно же не делали различий. Все пятеро — в равных условиях и всех одинаково любили и уделяли внимание в детстве. Более того. Бран, когда маленький был закатывал истерики из-за младшего брата. Ревновал маму к Йокке. Лив с Йокке очень близки с начала и поныне. И Сьёфн в один период страшно дулась на близняшек и на Брана с Йокке, которые тогда были не разлей вода. Что старшие не берут в свои занятия и с ней не играют. В итоге в куклы младшая дочь часто с женой играла. А не со старшей сестрой, как должно. Старший брат с неугомонным Йокке вечно где-то лазили, Йокке придумывал забавы. Пропадали, прятались — специально убегали от младшей сестрёнки, чтоб мелкая не увязалась в их секретные весёлые приключения. Уж не Йокке тут себя покинутым чувствовать, если на то пошло. Вон, Брану более пристало. Йокке вошёл в подростковый возраст и возомнил, что умнее всех. И никто ему, умнику, не указ. А не слишком быстро соображающий брат больше не ровня. Бесконечные подколы, насмешки и сомнительные шуточки на грани в сторону братьев и сестёр. Провокации и демонстративные выходки для Штефана. А ершится и ранимый почему-то именно Йокке. Штефан сам на четверть мидвардец. Но никогда в жизни не чувствовал себя каким-то другим. Вырос же в Асваграде. Отец Штефана — дедушка пятёрки ещё что-то такое рассказывал вроде. Про отношение к на одну вторую человеку, не асву. Когда Бьёнен женился на Ливейе Иидун ходили некоторое время кривотолки. Припоминали, выуживали сплетники родство с людской расой. Однако лично Штефану и тем более упрямой своенравной Лив было уверенно наплевать на перетолки про супружескую пару асва-мидвардца с вайной. Глава ордена всё-таки постарался отключить поднимающееся вскипание и понять, что с Йокке происходит. Не такой и неведомой угрозы… Это как раз вполне можно понять. Какого юному йону, оказавшемуся сыном Главы ордена. Да уж. Нарочно не придумаешь. А Штефан ещё кажется слишком поторопился. Сообщил, что скоро убьют всех сородичей. Здесь тоже упустил. И не обсудил с ним. Надо было, конечно. Йокке явно испугался. Неужели правда думает, что его не любят и отдадут?! Быть не может! Ерунда! Вот если боится, зачем же было идти проказничать с запрещённой магией. Нарываться. Провоцировать. Прежде всего Штефана. Но и Орден. Чего добивается, дуралей? Хоть бы не сбежал снова. Что значит его «держаться подальше»? Асв пролетел мимо гостиной. Осознал, резко развернулся. Йокке не ушёл к себе. Почему-то вернулся в гостиную. Стоял возле стола, опирался и царапал что-то в скрив. Йокке увидел отца. Предпочёл молча проигнорировать. И так по краю прошёл. Не хотелось угодить на повторную трёпку. — Йокке. Давай заново. Я тебя не выслушал до конца. Прости. Почему ты расстроился? Серые глаза вперились, проанализировали. И уткнулись обратно в рукописные строчки. — Ты тоже прости, — ровно проговорил Йокке. Штефан улыбнулся. Ого. Прогресс. — Расскажи. Я выслушаю. Обещаю. — Это всё не важно. Отклонились от цели. Маму надо вытащить из Мира духов. — Сынок… — грустно протянул Бьёнен-старший. Вошли двойняшки, облучили отца и брата проницательными взглядами и беззвучно синхронно удалились, удовлетворённые. — Можешь не помогать. Просто не мешай. Штефан ощутил невероятное облегчение: хотя бы убегать не собирается. — Не бойся. — Чего мне бояться? — напрягся и натянулся тугой тетивой Йокке. — Асвы из Ордена за тобой не придут. Сын поджал губы. — Если придут сразу убьют? Или сначала будут мстить и мучить: калечить, пытать? — Йокке, перестань. Не неси чушь. Хорошо, Лив не слышала. Пальцы с карандашом задрожали. Йокке совсем опустил голову и замер как неживой. — Не буду мешать. И помогу. Вытащим Лив. — Ты мне веришь? — вскинулся Йокке и заблестел искрами из влажных серых глаз. — Верю. Ты так настойчиво твердишь, я уже сам засомневался, что всё так, как вайны во Дворце представили. Хотя я ничего не понимаю в магии духов. — Зато я понимаю, — с хвастливой улыбкой сообщил йон. — У меня есть план. — Тебе семнадцать, — остудил запал сына Бьёнен. — Эта магия очень сложная. Годами обучаются. Глупостей только не наделай. Будь осторожен. Я тебе во всем помогу, только обещай, что будешь советоваться. Слышишь? Сын? — Почти восемнадцать! Меня мама учила, помнишь? Я тут уже подразобрался. Асв подошёл, положил руку на скрив и строго сказал: — Йокке. Я серьёзно. Обещай, что не полезешь без меня в дебри духологии. — А что ж ты маме так не сказал, а? — скрипнул зубами вожак йонов. — Почему отпустил? — Ты… — совершенно ошарашено воззрился Штефан. — Значит так. Погоди. Ты это сейчас меня обвиняешь? … — Прошу обратить внимание: не я это сказал, — ледяным тоном отозвался Йокке, смотря отцу в глаза с вызовом. Асв с полминуты справлялся с накатившим до предела возмущением. Засранец. — Я к тебе со всей душой… Пришёл выслушать, что тебя гложет… А ты провокацию устраиваешь? — Ну так… мы не давеча как полчаса назад выясняли, припоминали, кто я, — дерзко, безумно подмигнул Йокке. — Я не понимаю. Правда не понимаю. Как до тебя достучаться. Что у тебя в голове происходит. — Так ты знаешь, как. У тебя один излюбленный метод. Известный проверенный способ, — не сдержал острый язык Йокке. Сожаление пришло через секунду, но было поздно. Слова не вернуть. — Значит так. Это я забираю, — Штефан вытащил из-под ладони Йокке скрив. — Верну, когда научишься нормально разговаривать: без нахальных выпадов. Бьёнен уже было развернулся уходить под сопровождение испепеляющего взгляда. Невозможно с ним разговаривать. Ерепенится и всё тут. Штефан возвратился и хлопнул рукой по столу: — Почему ты так себя ведёшь? Ну расскажи! Я же о тебе, дуралее, переживаю. Трудно так утихомириться, перестать выпендриваться и пойти навстречу? — Тебя бесит всё что говорю и делаю. А если не бесит — не понимаешь и не принимаешь. — Ты не рассказываешь. Я спрашиваю, пытаюсь наладить контакт… А ты начинаешь сыпать колкости и ершишься, или отшучиваешься. — Черта характера. — Это не… Сынок… Ты мне не доверяешь? Почему? Фоиль сказал, ты себя чужим чувствуешь. Но почему? Я не понимаю. Я тебя считаю своим. Ты мой сын. Я тебя люблю. — Сын, которого нельзя трогать. Брат, которого надо держать подальше от всех. А то Змей загорится и спалит всё к троллиной бабушке. Приношу официальные извинения, — Йокке вышел на середину гостиной и театрально принялся кланяться во все стороны невидимой публике. — Прассстити. Прассстити. — Перестань паясничать. Никто тебе… И вдруг на Штефана снизошло озарение. Все детали головоломки сложились в единую картинку. И он увидел запутанный витраж из острых обломков и обрывков, который видит себе Йокке. Когда вернулся, Штефан обнял и йон воспламенился. Бьёнен рассердился, потому что сразу сильно обеспокоился. А мальчишка испугался. Сбежал, потому что боялся асвы нападут… «будут мстить и калечить, пытать». И ведь правда давно не обнимал. Фэя сегодня намекала, мол, ты ни разу к нему не пришёл после воспитательных процедур, а впечатлительный Йокке себя накручивает, что его больше не любят. Ещё этот инцидент со Скадой. «Расстроился». Конечно, он расстроился и обиделся, что его называли проклятым. Вот и лез на рожон. Доказывал. Что он бестия. Кичился. Как Штефан всё упустил. Просмотрел. Ребёнку жутко страшно, а он даже не заметил. То-то он кусается постоянно. Гордый. Упрямец. Не признался бы ни за что… — Сынок, иди сюда, — сказал асв и подошёл к самозабвенно устраивающему клоунаду Йокке. — Что?! — натянулся тетивой Йокке. Дошутился… Вывел всё-таки офицера из себя, взбесил. — Не бойся, — озвучил Штефан и попробовал заключить подростка в объятия. Йокке вытаращил серые блестящие безумным огнём глаза. — За что?! — йон попробовал увырнуть от отца. — Не надо! Я просто пошутил! Молчу! — Погоди. Йокке. Не бойся, — Штефан схватил дрожащего змеёныша и прижал к груди. — Ты чего? — извивался юный йон. — Что такое? Пусти! — Не бойся, сынок. Я тебя люблю. Ты мой. — Пап, что ты делаешь? — замер сжимаемый и шокированный Йокке. Он не совсем понимал, что происходит. Разумом. Но в нутре было спокойно, мирно. Не чуялось опасности. Змей жмурил глаза и млел. Всё хорошо. Тепло. Штефан сжал ещё крепче, ещё теплее. Младший давно не называл «папа». Бьёнену-старшему чудилось: будто гигантская чёрная холодная пропасть между ним и сыном наконец исчезла.