Вожак йонов

// Штефан зашёл вслед за сыном. Вдел пояс. Не предназначенная для порки вещь. Зачарованная розга вайнов подходит. На Йокке более вразумительно действует ремень. Больше подошёл бы случаю. Но за ним идти. Не в меру воображающий чувствительный сын предки знают, что себе надумает. Может решит: пошёл за офицерами арестовывать разбушевавшуюся бестию. Вдруг ломанётся опять в бега. Бьёнен на пару секунд посерел от жутких воспоминаний бесконечных переживаний за пропавшего импульсивного сына. Глава ордена приготовился: Йокке разольётся как обычно язвительными речами и колкостями. Штефан заранее настроился не поддаваться и не выйти из себя. — Ты понимаешь, что натворил? — почти спокойно начал асв, хотя в душе клокотало. — Так точно! Йокке сделал жест-приветствие как в Ордене асвов. Негодяй. — Вижу, что не понимаешь. — Ничего. В процессе пыток всё пойму. Наверное. — Нет, сынок. Не в этот раз. Не куплюсь на это, — покачал головой офицер, сдерживаясь, пребывая в относительно спокойном состоянии внешне (внутри всё закипало). — Не выставляй меня монстром. Ты совершил преступление. Поэтому будешь наказан. И это лучше, чем пойти под суд. — Да понятно всё, — махнул рукой йон. В горле неприятно натужно скомковалось, когда Штефан достал из подставки розгу и показал на лавку. Время платить. Йокке едва успел подойти, когда старший Бьёнен быстро втащил за руку поперёк лавки, будто боялся — йон сбежит. И начал резко сечь прямо по штанам без предупреждений и вступлений. Йон заглушено простонал, усиленно стих и весь натянулся, затвердел. — Не смей применять проклятую магию против вайнов и асвов! Йон выскребал пальцами по кретинскому красному мягкому шёлку, выдирая ткань из прошивки к дереву. От скоростных убористых ударов смаарты почти сразу стало проникающе жечь. Воздуха стало не хватать, дыхание сбилось. — Обещаешь? — остановился Глава ордена. — Я уже пообещал, — через долгую паузу, как дыхание выровнялось, ответил Йокке. Самоконтроля вроде хватало, чтобы Змей не разворачивал огненные кольца. Главное, не загореться. Держаться. Если полыхнёт -- тогда отсюда на своих двоих не выйдет. Офицер взбесится так, что не остановится, пока Йокке не взмолится. А вожак бестий не попросит о пощаде. Сдохнет, но не сдаться. Никогда. Наследник короля йонов в отклик сжатию мышц — ментально сжал Змею клыкастую пасть. Контроль. Как не крути, Глава ордена прав. Возмездие неизбежно и заслуженно. — Хорошо, — холодно отозвался Штефан и попытался стянуть нижнюю половину одежды с проказника. — Нет! — встрепенулся Йокке. — Подожди, я сам. Было невозможно лёжа, так что пришлось встать и оголиться. Йокке с каменным непроницаемым лицом спустил немного штаны и бельё и улёгся обратно. Бьёнен-старший ухватил за рёбра и сдвинул белое взмокшее тело йона вверх. Стало очень-очень неудобно: ноги оказались в воздухе, руки свесились. Только середина с уже покрасневшим задом осталась поперёк изогнутой лавки. Йокке поставил подбородок на сложенные ладони. Деревянный край болезненно упёрся в бёдра. — Вот и начались пытки, — не удержал язык, прокомментировал Йокке. — Сынок, не начинай, — откликнулся Штефан. — Пожалуйста. Наказание справедливое. Причинил вред вайне. Не смешно. И не весело. Отвечать надо за свои поступки. В подтверждение слов асв размеренно горячо-колко всвистывал розгой в плоть задницы неразумного младшего сына. Йокке неловко ёжился, слегка перебрасывался дёргано вправо-влево, в паузах всё пытался улечься удобнее, но не выходило. Ни с того, ни с сего стало смешно. Больно и смешно. — Неправда, — вдруг сказал йон, превозмогая жаляще-колющие микро-судороги от ударов. — Очень даже весело. По крайней мере в начале. Йокке выгнулся, свернул шею и хитро глянул на асва, зажмурив один увлажнившийся глаз и морщась. — Ты действительно не понимаешь, что сделал?! Или придуриваешься опять?! Штефан с чувством полоснул несколко раз подряд по низу и йон тихо ойкнул. Теперь ещё и шея неприятно заныла и тянула от неудачного поворота. Последовала серия из десяти посвистывающих нахлестов по непослушной мотающейся чуть вправо-влево заднице. Бьёнен-отец остановился — Йокке вцепился в край лавки и стал, сжимаясь, подтягивать себя руками вперёд. Шумно выдохнул. Сбивчато, судорожно вдохнул. Бока под серой рубашкой заходили ходуном. — Ты дыхание не задерживай, — прокомментировал Штефан. — А ты не лезь с советами, доброхот! — огрызнулся Йокке. — Наказываешь — наказывай. Йокке вдруг резко сложил руки перед собой и ткнулся лицом в ладонь. Спина вздёрнулась мелкой последовательной дрожью. — Ты плохо поступил, — сокрушенным тоном произнёс асв, замечая как упрямец пытается сдержать всхлипы. — Заслужил наказание. — Я знаю, — приглушенно буркнул Йокке. — Знаешь? — прицепился тут же офицер. — Понимаешь, что плохо? Йон молчал, только дышал тяжело. Бока «скакали» в нестройном ритме. — Сынок, я просто не знаю иногда, понимаешь ты, где хорошо, а где плохо или нет. Что можно и что нельзя. — Ничего я не понимаю. Я бестия, — льдисто ответил Йокке, приподнявшись на несколько секунд. — Давай, не тормози. Холодно лежать. Глава ордена разочаровано вздохнул и сосредоточенно выдал ещё десятку пылающих впоследствии на шкуре полос. Йокке жался, раздражённо тёр пальцами ноги щиколотку другой ноги, болезненно вертелся и громко дышал. Ну хоть перестал задерживать дыхание. Вырвался стон и судорожный всхлип. И поджал нутро, сжал себя всего, затих. Штефан намеревался высечь как следует. Чтоб запомнилось надолго. Но теперь подумал: может хватит ему? Смаартой не жалея, крепко всекал. Полосы туго набухали и неслабо тлели. — Йокке. Ну скажи. Раскаиваешься? Обещаешь больше так не поступать? Йон молчал. Асв раздумывал: упрямствует или в себя приходит? На всякий случай подождал. — Сынок? — Я уже дважды сказал, ты глу… — осёкся Йокке влажным голосом. — Ну третий раз повторю, раз ты… Обещал я, обещал!!! — Молодец. Хорошо, можешь вставать. Йон не пошевелился. Тяжело-тяжело мокро дышал в ладони. И сжимался. Будто ждал. — Сынок? — Штефан положил руку на спину. Йокке вдохнул глубоко, хлюпло. Собрался. Подтянулся наверх, оттолкнулся от края. Понял: что-то не то, так не выйдет встать. Прополз обратно, отлепил наконец болючее от впивающегося края место на бедрах от треклятой лавки. Встал, надел штаны, искусывая губу. Офицер не торопился уходить, наблюдал. Контролирует эффект от наказания. Йокке подобрался. Потёр стремительно, якобы незамтно, влажное раскрасневшееся лицо. Зачесал как ни в чём не бывало пальцами чуть намокшие волосы на затылок. — Если меня не будут трогать, — выдал йон. — Тогда обещание действует. — Чего? — Если на меня будут нападать — я буду защищаться, — честно сообщил-предупредил Утгор-Йокке. — Чтоб ты знал. Стоять безвольно не буду. Не дождётесь. Буду сопротивляться и бороться. — Йокке, никто не… Так, а что тебе Скада сделала? — брови Главы ордена сурово съехались к носу. Семнадцатилетняя бестия поджал губы. — Это уже не имеет значения, — Йокке надел рукав до пальцев и умыл глаза. — А ну рассказывай. — Нет, — заупрямился Йокке. — Не важно. — Значит так, живо рассказывай, что у тебя произошло с вайной! — Ничего. Я проклятая бестия. Кровожадность в голову ударила. Вот и подшутил в своей манере. Никто мой искромётный юмор йоновский… — Йокке! — взревел Штефан. — Я что сказал?! Не смей упоминать! Ещё раз выдрать?! К стыду своему Йокке по-настоящему испугался угрозы, не хотелось, чтоб снова пороли: — Не надо! Молчу, — и поспешил добавить. — Можно пойду? — Что у тебя со Скадой приключилось? Говори. — Тебя нормальные дети ждут. А йо… Ой. Понял-понял, спокойно! Бьёнен-старший выхватил было гневно и снова вложил смаарту в паз возле лавки. — Никуда не пойдёшь, пока не расскажешь, — офицер сложил руки накрест на груди. — Значит, умрём тут оба от голода. — Йокке, не вынуждай меня! — Штефан положил руку на подставку для смаарты. — Чего ты пристал? Хочешь ещё… это вот. Просто сделай, — обиженно (хотя не хотел, чтоб так прозвучало) ответил младший Бьёнен и отвернул запылавшие красным щёки подальше. — Нет, хочу, чтоб рассказал всё. — Жалеешь, что я вернулся? — встречно спросил Йокке. — Без меня хорошо было, да? Никто не совершал плохих поступков. — Сынок, а ты веди себя достойно. Не выкидывай подобных фокусов. Я понимаю, у тебя подростковый бунт. Но всему есть предел. Магия такая под запретом. Понял? И всё. Будешь нормально себя вести — не буду наказывать. Ради себя самого — подумай хорошо над своим поведением. Остепенись. С этого момента и насовсем. — Ничего у меня не подростковый… Я не… — заполыхал Йокке, а ж шею свело, в месте где неудачно потянул. — Ты не поймёшь всё равно. — Ты не рассказываешь ничего! Как я должен тебя понять! — Для этого вот, — йон презрительно показал на лавку, — Тебе что-то не нужно было ничего понимать. — Не перекручивай! — завёлся асв. — Совершил преступление — получил заслуженное наказание. Всё справедливо. И порка ещё не самое страшное, что с тобой могло быть! — Ну кому как… — не удержался Йокке. — Раз мы всё выяснили, я пойду. — Значит так, — Штефан пересёк смаартарум и встал перед дверью. — Расскажешь. Немедленно. Что со Скадой? — Нет. Я знаю, что будет. Ты разозлишься и опять на лавку… — Йокке загнал метнувшийся на выход давящий ком тошноты обратно в глотку. Глава ордена нахмурился. — Что ты ещё сделал? — Я просто тот, кто есть. — Йокке, говори! Задница саднила, шкуру шерудило и напекало. Своды дёрганного жжения возникали произвольно. Почему-то вопреки физике не только в полосах. Повсюду. Йокке устал и хотел поскорее лечь и восстанавливаться. Не было сил бороться. — Я отомстил за тот случай после анекдота. Всё. Можно пойду? — Это всё? — Да. — Это я понял. Про месть. Это глупо и по-детски. Почему ты сказал «если не будут нападать»? Йон патово вздохнул. Физические пытки закончились. Вроде бы… Теперь моральные. — Потому что. — И Бран сказал, думаешь, что нападаем, — припомнил взрослый асв. — Что это значит? Что ты брату наговорил? Йокке сильно зажмурился. Сжал руки в кулаки. Так и стоял. Не отвечал. — Гадости всякие наговорил, — сказал Йокке стене, потому что отвернулся от Штефана. — Я же плохой брат. Не стоило мне возвращаться, разумеется. Я могу сам всё сделать. Без вашей помощи. — Глупости не говори. Чуть с ума не сошёл, пока тебя не было. Скучали все, переживали. По поводу поведения… Я надеюсь, ты правда всё понял и исправишься. Сейчас очень непростое время. Образумься уже пожалуйста. Бестии, с мамой… — Маму вернём! — на секунду повернулся и сверкнул серыми глазами Йокке. — Не сомневайся! Бьёнен-старший разглядывал спину невысокого приёмного сына и не знал, как к упрямцу подступиться. Невозможно с ним: что не скажешь, не спросишь — ершится и ерепенится. — Давай поговорим нормально, — предпринял новую попытку глава семейства Бьёнен. — Я не умею нормально. Всё сведётся к тому, что ты будешь ругаться и потащишь туда, — кивнул Йокке влево. — Сынок… — Не надо. Не скучал ты по мне. Остальные есть — хорошие. Чего скучать по мне с моим злым юмором. Ты по маме скучал. Я видел, как ты там сидел в саду слезами истекал, — ядовито сцедил змий настоявшуюся отраву. Штефан застыл, похолодел с ног до головы. Йокке осознал, что ляпнул лишнее и попытался уйти. Рванул дверь, ловко протиснулся боком, выбежал на лестницу. Быстро спускаться не получилось естественно — боль нахлынула в выпоротое место. Асв легко догнал, Йокке опасливо отшатнулся. — Почему не подошёл? — Штефан чем-то был сейчас похож на Брана с щенячьим взглядом. Горестным таким. — Ты на день раньше получается вернулся? — Я вернулся за четыре дня раньше, — воткнул лезвенно-остро заточенный нож в сердце Штефана и прокрутил Йокке. — Тебя лично избегал. Снизу послышался отвлекающий шум, обеспокоенные переговоры и через минуту на винте ступеней возникли взволнованные остальные Бьёнен. И пристально уставились на Йокке со Штефаном. А те с удивлением — на братьев и сестёр. — Лыжню, лыжню, — первым сориентировался Йокке, поняв, что удачный момент свинтить с неудобного душераздирающего разговора. Просочился мимо здоровяка, увернулся от жутко жалостного сочувственного «Братик» Сьёфн. — Ну дайте пройти! Фэя, ты что настолько разжирела что ли, пока меня не было?! Йокке юркнул мимо двойняшек и засеменил насколько мог быстрее вниз по ступеньками. Не слишком высокая скорость, надо признать. — Йокке! — крикнули вслед одновременно Штефан и синхронно Фэ и Фо. — Отстаньте! — отозвался беглец, и не думая оставаться с осуждающей делегацией.