"Вот и сходил за молоком..."

— Спать с тобой?! — Чонгук возмущается чуть ли не на весь Ханян, когда узнаёт, что спать ему придётся в одном помещении с Юнги, который не внушает ему никакого доверия, да даже если бы и внушал, то Чон, как истинный натурал, спал бы лучше на улице или в сарае, но никак не с Мином. — Если хочешь, то можешь спать на улице, я особо возражать не буду.        Чон перебирает в голове ранее сказанное Мином, что подразумевало под собой не что-то вроде похвалы, не дружеский комплимент, а по сути прямой намёк. И теперь, вспомнив, не может понять поведения правителя. — Что значит не будешь? Ты же говорил, что… — Мало ли что я говорил? Будешь цитировать каждое моё сказанное слово, придавать значение каждому звуку и движению? Запомни: я не буду бегать за тобой только потому, что у тебя милое личико.       Юноша немного колеблется, подбирая в голове слова. Раньше он никогда не задумывался о том, что почувствует человек, которому он говорит ту или иную фразу. Грубость для него стала такой обыденностью, что порой он и не замечал, в какой момент из его уст выскользнуло что-то, что смогло добраться до такой глубины души собеседника, что тому становилось тяжко и невыносимо рядом с Чоном. — Я и не прошу за мной бегать — выдаёт, наконец, юноша и с прищуром всматривается в лицо господина. — Правда? — Мин подходит так близко, что, сделай он ещё один шаг, их с Чоном губы могли бы соприкоснуться. — Да ты прямо сейчас готов расплакаться, не так ли? Извини, я не подбираю слов, когда дело касается чего-то, на что мне плевать.       Чон сам не замечает, как в его глазах собирается чуть ли не вся вода из мирового океана, потому и продолжает доказывать господину то, во что он сам не верит. Юноша знает Мина всего ничего, но это будто уже не играет никакой роли. Ему нужна его заинтересованность, нужно его внимание. — Может перестанешь распускать сопли? Мне не нравится такое твоё поведение. — Да, я… — Даже твоя одежда не так ужасна, как твои слёзы. — Чего?! Ты свои занавески видел? Что это? — Чон хватает Юнги за рукав ханбока и отчаянно старается сунуть кусок материи прямо в лицо правителю. — Такой безвкусицы я не видел даже в самых ужасных районах Пусана!       Мин слегка наклоняет голову влево, смотрит на свой ханбок, на лицо Чона, что так усиленно доказывает, что он бы таких занавесок, как у Юнги, на себя никогда не повесил.       Ночью юноша просыпается от громкого лая собак. По просьбе самого Чона они с Мином спали раздельно, хотя где-то в глубине души парень наоборот жаждил чего-то большего, чем просто сопение господина из противоположного угла комнаты. В комнате почему-то становится невыносимо душно, поэтому Чонгук спешит на улицу, где перед ним красуется та самая таверна, в которой он оказался после того, как зашёл в странный супермаркет. — Ничего же не случится, если я… — Чона будто невероятной силой затягивает в двери таверны, где он был сегодня утром.       Юноша видит тот же стенд с молоком, который он видел до своего захватывающего путешествия. Кажется, что ему нужно было просто моргнуть, чтобы вновь очутиться в родном Пусане, в том же самом странном загадочном супермаркете, которого никогда не видел.