"Вот и сходил за молоком..."

       Чон ещё недолго всматривается в аккуратные черты лица и переливающийся ханбок то ли голубого, то ли зелёного цвета — освещение здесь было не очень хорошее и цвета было сложно различить, но вот лицо юноши за этим самым столом словно сияло и притягивало взгляд, мол, так и надо: молча любоваться из-за угла стойки, что раннее была стендом с молоком. Старшеклассник ни капли не колебаясь выходит из своего «укрытия» и уверенным шагом направляется с центральному столу, хотя сам не понимает для чего он идёт именно к этому длинноволосому юноше, ведь всё, что его волнует, можно спросить и у простолюдина, а этот явно был не из таких. Но менять что-либо уже поздно, поэтому Чон уже стоит над знатью, что в данный момент отпивает какой-то алкогольный напиток, названия которого Чонгук не знал и узнавать не собирается. — Что с твоей одеждой? — Чон не успевает ничего сказать, ведь сидящий за столом блондин его опережает и явно изучает взглядом кожаную куртку, джинсы и футболку. — С моей? — старшеклассник делает максимально удивлённое лицо, после чего фыркает. — С твоей-то что? То, как ты одет — оскорбление для моды! — Правителю нет дела до моды, он сам её создаёт — юноша поднимает свои карие глаза на лицо Чона.        Чонгук ещё раз открывает рот, чтобы прыснуть что-нибудь такое, что могло бы задеть выскочку, ведь юноша не любит таких и сейчас был бы не против, предложи ему кто-нибудь вылить алкоголь в бокале прямо на золотистые волосы «собеседника». Правда и в этот раз старшеклассника затыкают. — Ладно, я не могу смотреть на твой убожеский наряд. Переоденьте его в один из моих ханбоков. — Чего? Не буду я в твоих лохмотьях расхаживать! — Чон хотел бы убежать от всей этой непонятности, да только уже не уверен, что на улице привычная для него обстановка.        Через мгновение у Чонгука в руках оказывается красиво сложенный ярко-красный ханбок, который при солнечных лучах явно пылал бы огнём, обволакивающим тело юноши. Старшеклассник ворчит, тяжело вздыхает, но переодевается, ведь какого-либо плана у него пока нет. — Наконец-то ты выглядишь как человек. — Как человек я выглядел до того, как меня завернули в твою идиотскую штору! — За такие слова я бы давно казнил тебя, но твоё лицо до сих пор кажется мне милым, поэтому я ничего не предпринимаю. Как тебя зовут?        Чон млеет от сказанных слов: не знает куда себя деть, а особенно куда деть свой алый румянец, из-за которого так сильно горят щёки. Про вопрос юноша вообще забывает и начинает мямлить что-то непонятное себе под нос, хотя минуту назад был уверен в себе как никогда раньше, да и этот блондин напротив уже вызывает не раздражение, а какое-то более положительное чувство. Только вот Чонгук никак не может понять, какое именно чувство и в какую сторону оно может его завести. — Как тебя зовут? Я не люблю много раз повторять, поэтому если не ответишь прямо сейчас, мне придётся… — Чонгук, старшеклассник и капитан футбольной команды. — Футбольной команды?.. — Какой сейчас год? — Ты не перестаёшь меня удивлять: сначала твоя одежда, потом твой резкий румянец, а теперь спрашиваешь какой сейчас год. Может ты и моё имя не помнишь?        Юноша обводит взглядом черты лица парня напротив, но пока не может понять где и при каких обстоятельствах они встречались, ведь Чонгук прекрасно понимает, что он сейчас не в привычном две тысячи двадцатом, а где-то ещё дальше. — Если вдруг забыл, то напомню, так уж и быть. Я — правитель Мин Юнги. Но ты можешь звать меня просто господином. — Господином? — Чон снова заливается краской, только на этот раз отличить его лицо от ханбока, что еле прикрывал крепкую грудь юноши, практически невозможно, настолько оно красное.        Мин кидает юношу ещё парочку двусмысленных фраз, после чего исчезает с прислугой, оставляя Чона в таверне, но обещает, что если Чон всё-таки прекратит «притворяться», то он с великодушием примет его у себя во дворце, поэтому всё оставшееся время старшеклассник бегает по городу, который, оказывается, носит название Ханян. Конечно на юношу смотрят как на сумасшедшего, когда он спрашивает о местонахождении дворца правителя Мина, но мир и в то время был не без добрых людей, а потому к вечеру Чон, наконец, находит этот чёртов дворец. — Решил наведаться, Чонгук? — Нет, искал туалет и случайно пришёл. Не подскажешь где он? — Ты странный — Мин приподнимает одну бровь и фыркает. — Ты не понимаешь шуток, а ещё твой, как там его…хан…хн…хбо… в общем тряпки эти твои мне натирают одно место, поэтому верни мне мою одежду! — Одно место? Какое же?        Чон снова краснеет, просто пылает от всей неловкости, но всё равно не останавливается и проходит внутрь без разрешения «господина», хотя он, собственно, будто и «за» такой исход событий, ведь всеми силами старается оставить Чонгука прямо в своей комнате. Только вот для чего?